долгожданный плеск. Торкланд ускорил шаг и почти сразу очутился на берегу
реки.
- Уууйййаа! - что было сил заорал обрадованный викинг, теперь ему все
было нипочем.
Нависнув над водой, он окунул голову в звенящий поток и с жадностью
глотал живительную влагу, сожалея только об одном, что это не эль.
Наконец напившись вдоволь, он сел умиротворенный на песок и попытался
пальцами причесать свою рыжую шевелюру. Но это оказалось бесполезным
трудом.
- Пора подымать Хэймлета и искать еду, - решил Олаф и пошел обратно.
Хэймлет уже не спал. Видно изрядно промерзший, он прыгал по поляне и
смешно похлопывал себя по ребрам.
- Что, датчанин, замерз? - рассмеялся Олаф. - Теплый климат в Ирии тебя
окончательно изнежил?
- Зато не мутит, как кое-кого, - огрызнулся Хэймлет. - Что, Рыжий,
напился? А лошадей кто поить будет? Нам они еще, пожалуй, пригодятся, или
ты хочешь пешком тащить свой зад Один знает сколько миль?
- Понятное дело, не Хочу, - пробасил Олаф, - но вот ты, по-моему,
сейчас околеешь, если тебя не согреть.
И Олаф размахнулся и вполсилы съездил Хэймлету по ребрам. Тот аж
подпрыгнул от неожиданности.
- Ты что, кабан-переросток, рехнулся, что ли, или хочешь мне ребра
переломать! - закричал Хэймлет, хватаясь за ушибленное место.
- Ничего, - засмеялся довольный Торкланд, - это был только первый
согревающий, сейчас будет второй, нельзя же, в конце концов, дать товарищу
замерзнуть до смерти и тем самым обречь его на вечный мрак в чертогах
Хель. Лучше прикончить его самому в хорошей драке и этим обеспечить ему
тепленькое местечко на пиру у Одина.
Олаф еще раз размахнулся для удара, но Хэймлет уже был готов, он слегка
сместил центр тяжести на правую ногу и чуть в сторону от траектории удара
товарища, и, когда чугунный кулак со свистом пронесся мимо, едва чиркнув
датчанина по груди, конунг, находясь почти вплотную к противнику, всей
массой нанес удар Торкланду в солнечное сплетение.
Могучий Олаф ухнул и попятился, хватая воздух ртом, как рыба, брошенная
на песок. Ноги его подогнулись, но он все-таки устоял.
- Что, рыжий верзила, не ожидал?! - воскликнул приободрившийся Хэймлет.
- Будешь впредь знать, как кулаками размахивать.
Это была дружеская потасовка, и конунг не стал добивать противника,
позволяя ему перевести дух.
Олаф очень быстро пришел в себя, первая неудача только разъярила его.
Он наседал на невысокого Хэймлета, пытаясь использовать свое преимущество
в силе и длине рук. Но это не так-то просто было сделать. Хэймлет был на
редкость проворный малый. Там, куда метил кулак ярла, молодого конунга
уже, как правило, не было, хотя, конечно, Олафу иногда удавалось неслабо
зацепить датчанина.
Уворачиваясь от града пинков, которые с избытком извергал Торкланд,
Хэймлету гораздо чаще удавалось достать Олафа, хотя его удары были менее
чувствительными, чем у урмана, но достаточно раздражающими. Так они
вытанцовывали по лоляне друг вокруг друга.
Олаф стал вести себя осмотрительнее, чем в начале драки, и Хэймлет все
никак не мог выйти на хорошую ударную позицию, чтобы опять вырубить
великана. Торкланду было проще - каждый его кулак был размером с голову
товарища, и у него не возникало таких проблем, он мог просто размахивать
ими по сторонам, и сам вес кулаков могучего ярла был серьезной угрозой для
датчанина.
Но принц прекрасно владел ногами и не стеснялся использовать их.
- Ах ты, бесстыжий недомерок! - заревел Олаф, когда Хэймлет четко
вставил ему пяткой под живот. - Что ты лягаешься, как нестреноженный
жеребец. Не можешь драться, как мужчина, так сдавайся.
Он неуклюже поднял ногу, пытаясь повторить тот же прием, но лишь
поплатился за это. Хэймлет хлестко врезал ему по задранной ноге, так, что
у Олафа свело мышцы.
Он отказался от всяких попыток размахивать ногами и, хромая, постарался
достать датчанина рукой. - Что, калека, доскакался? - издевался Хэймлет. -
Это тебе не дубиной головы проламывать.
Видя беспомощность противника, конунг вел бой все более дерзко, иногда
даже рискуя хорошо подставиться под тяжелую руку Олафа. Но Торкланд все
больше впадал в ярость от своей несостоятельности, да и несколько
чувствительных ушибов вкупе со вчерашними ранами давали о себе знать.
Хэймлет был неуловим.
Воспользовавшись неповоротливостью товарища, датчанин ловко подсек
левую ногу, на которую все время опирался Олаф, оберегая подбитую
Хэймлетом, и урман с грохотом и руганью растянулся на земле. Хэймлет
вконец потерял осторожность, слишком приблизившись к лежащему Олафу.
- Уууййяя! - Сотрясая древние ели громовым раскатом своего голоса, Олаф
в невероятном порыве подскочил с земли и влепил товарищу такую затрещину,
что Хэймлета подбросило в воздух. Пролетев несколько шагов, он
распластался на земле, не подавая при этом никаких признаков жизни.
- Что, кузнечик, допрыгался? -довольно прохрипел Торкланд, растирая по
лицу кровавые сопли. - Впредь будешь знать, как с дядюшкой бороться.
Олаф лег, перевернулся на спину и расслабил саднящие мышцы. Солнце уже
взошло, но приятный, чуть морозный ветерок ласково обхаживал ушибы.
- Воды, - раздался чуть слышный хрип с той стороны, где лежало тело
Хэймлета.
- А, все-таки согрелся? - съехидничал Олаф, поднимаясь с земли и
направляясь к товарищу. - Я говорил тебе, что не дам умереть от простуды.
Хэймлет ничего не ответил.
"Эй, так у него, наверно, вывернута челюсть, иначе он точно назвал бы
меня рыжей обезьяной или еще чем-нибудь гадким", - решил Торкланд.
Он пощупал пальцами подбородок датчанина, тот тихо застонал и
трепыхнулся, догадка оказалась верной.
Олаф, кроме того что был самым грамотным в своей округе, еще и слыл
искусным костоправом и вышибателем больных зубов. Длинными зимними
вечерами, когда устье фиорда покрыто льдом, а корабли мирно зимуют в своих
сараях, Олаф любил слоняться по округе, заходить к соседям и, принимая
чарочку-другую, между очередной порцией вставлять на место вывихнутые руки
и ноги. Люди были очень благодарны ему за это и не жалели эля. Тем более
что в случае чего он мог вывернуть обратно. К тому же после каждой драки
он принимался ремонтировать людей, иначе у него давно бы не осталось
соседей и домочадцев, а Асьхен пришлось бы в одиночестве коротать время,
дожидаясь Торкланда из походов.
Олаф легко дернул подбородок товарища и поставил на место.
- К вечеру будешь сырое мясо жевать, - со знанием дела проговорил ярл.
Торкланд отвязал коней и, взвалив Хэймлета на спину одного из них,
медленно повел к реке. Не поенные с вечерней скачки жеребцы учуяли воду и,
не ожидая особого приглашения, осторожно начали спускаться по склону вниз.
Войдя в реку, они опустили морды, жадно глотая вкусную проточную воду. .
Викинг стянул Хэймлета с лошадиного крупа и опустил лицом в реку так,
чтобы тот только не захлебнулся, а сам сел на берегу, отдыхая. Солнце уже
начинало припекать и, несмотря на позднюю осень, щедро одаривало теплом
окружающую природу. Олаф довольно нежился на солнышке и мечтал о том, как
он нападет на какой-нибудь богатый корабль и привезет Асьхен к Йолю
драгоценные подарки.
Хэймлет зашевелился и, видно наглотавшись воды, громко кашлянул, затем
чихнул, потом поднялся на руках и наконец сел.
- Обезьяна, - непослушными губами выдавил из себя конунг.
Олаф рассмеялся:
- Вот теперь я вижу, что несильно зашиб тебя, а то уж было испугался,
что мне самому придется выбираться из этой дикой страны с ее сумасшедшими
богами.
Хэймлет еще раз напился воды, затем, смочив лицо, встал и нетвердой
походкой отошел от берега. Плюхнувшись на песок, он растянулся рядом с
товарищем, ловя последние теплые лучи уходящей осени.
Что такое для хорошего викинга дружеская потасовка? Чуть погодя Хэймлет
снова был в форме. Вот только говорил еще с трудом, и поэтому друзья ехали
молча.
Острый глаз Хэймлета сразу определил едва видную тропу вдоль берега, не
замеченную Олафом, и воины поехали по ней на запад.
Дорожка не была широкой, то и дело приходилось раздвигать лапник,
преграждавший путь, но все-таки лошадь по ней могла двигаться спокойно.
Справа журчала речка, веселыми бликами отражая солнечные лучи и извиваясь
вместе с тропой. Так, нарушая спокойствие леса разве что глухим
постукиванием копыт да хрустом сухой ветки, неосторожно оказавшейся под
конскими ногами, друзья пробирались вперед, домой.
Олаф никогда не был большим любителем поболтать, но угрюмое молчание в
течение всего дня угнетало Торкланда. Он чувствовал себя глубоко виноватым
и очень огорчался из-за этого.
Хэймлет, видя насупленное лицо товарища, в душе посмеивался, у Олафа
все всегда было написано на лице, и не надо было иметь семь пядей во лбу,
чтобы догадаться, о чем он сейчас думает. Но датчанин не подавал вида, что
раскусил спутника, а продолжал спокойно ехать впереди, плотно сжав челюсти
и отыскивая дорогу. Да и, по большому счету, болтать все-таки было еще
тяжело, хотя по сравнению с утром боль немного поутихла.
После полудня тропинка начала расширяться и стала заметно утоптанней,
было совершенно очевидно, что здесь часто ходят люди. Олаф довольно
потирал руки в предвкушении хорошей драки, его уже давно перестали терзать
муки совести, и он рисовал картины одна ярче другой, мечтая о крепкой
бойне, - в душе он всегда был романтиком. Правая рука Торкланда неугомонно
ерзала по рукояти меча, а тропинка казалась бесконечной. Очень хотелось
подраться в родном Мидгарде, где не было воинов, равных ему, где не было
никаких сверхъестественных сил. Где все решало холодное железо и крепкая
рука.
Признаки близости жилья становились все отчетливее, в воздухе появился
слегка различимый запах дыма, наконец путники услышали приглушенные
голоса.
Хэймлет первым соскочил с коня и, кинув повод Олафу, скрылся в
подлеске. Ярл недовольно поежился, он привык быть впереди, но, отдавая
должное ловкости товарища, не стал возражать.
Вскоре вернулся Хэймлет и взял своего коня обратно.
- Финны, - презрительно бросил он. - Поживиться чем-нибудь вряд ли
удастся, но брюхо набьем наверняка, если не распорют.
Они перешли на рысь, поддавая под ребра вороным жеребцам, тропинка это
уже позволяла.
- Ну ты, Хэймлет, и сморозил, чтобы мне финны живот вспороли... Да
скорее я утоплюсь в собственном дерьме, чем позволю хотя бы коснуться себя
этим дикарям!
На полном галопе с гиканьем и криком викинги ворвались в финскую
деревню.
Лесные жители, захваченные врасплох, привыкшие больше охотиться, чем
сражаться, не знали, что делать. Они выскакивали из своих убогих жилищ,
зачастую не понимая, что происходит, и тут же падали под ударами острых
мечей закаленных в битвах воинов. На викингах не было кольчуг, и их могло
ранить даже примитивное финское оружие - копья и стрелы с костяными
наконечниками. Здесь редко у кого были железные ножи. Но охотники и
рыболовы в науке боя были искусны гораздо меньше любой урманской или
дунлендской девки из рода воинов.
Разочарованный Олаф безо всякого удовольствия кромсал это мясо, не
проявляя особого рвения к погоне за теми, кому удавалось скрыться в лесу.
Что и говорить о менее кровожадном Хэймлете, который так лениво работал
мечом, что находись здесь какой-нибудь посторонний наблюдатель из опытных
воинов, то он, наверно, заподозрил бы, что конунг просто спит. Однако это
не мешало белобрысым дикарям подставлять свои головы под его клинок.
Вдруг как из-под земли перед Олафом выросла статная молодая женщина.
Она подняла руки кверху и на ломаном хольмгардском языке, привывая,
затараторила:
- Остановись, огнебородый воин, приносящий смерть моему народу. Именем
Великой Матери мира, вдохнувшей жизнь во все сущее, и в тебя тоже,
заклинаю: уйми свой гнев и не тронь моих людей. Бери, что захочешь, и иди
себе с миром или останься и отдохни с дороги, но не убивай больше моих
детей. Иначе великое проклятье ляжет на тебя.
- Ты, женщина, кто такая, чтобы угрожать мне, самому Олафу Торкланду,
грозе Северного моря? Ни один мужчина еще не устоял передо мной, а от
женщины я тем более выслушивать угрозы не намерен. - Олаф засмеялся в
бороду. - Сейчас задеру юбку и объясню тебе, чем должны заниматься девки.
- Я не женщина, я мать! Я мать этого народа! - гневно завопила дерзкая
незнакомка и затрясла премерзкого вида клюкой, зажатой у нее в кулаке.
Казалось, именно обращение "женщина" вывело ее из себя. Олаф даже
смутился, что было ему абсолютно несвойственно. Он слез с коня и сунул меч
в ножны, все равно местные жители успели разбежаться, пока он пререкался с
Финской матерью.
- Слышь, Хэймлет, ну и народ, дома расскажу, все со смеху умрут, девки
заступаются за мужиков, а те драпают, аж пятки сверкают, - пожаловался
Олаф подъехавшему товарищу.
- Ну ладно, мать или как там тебя, уговорила, неси пожрать и выпить, а
мы с конунгом пройдемся по вашему барахлу. - И он выставил свои могучие
зубы в ехидной улыбке.
Обследуя хижину за хижиной, друзья так и не увидели ничего
заслуживающего внимания.
- Да, Хэймлет, - протянул раздосадованный Олаф, - у этих лесных
привидений и полгривенного заплесневелого не сыщешь, тьфу. - Он плюнул на
земляной пол, и викинги вышли наружу.
- Я думаю, Олаф, нам вообще нет смысла шарить по этим провонявшим
тухлой рыбой жилищам, - поморщился Хэймлет. - Ну разве что зайдем вон в то
более-менее приличное сооружение, единственное здесь напоминающее дом.
Та постройка, на которую указал конунг, действительно выделялась среди
всех остальных. Она была сложена из обтесанных, ладно подогнанных бревен,
хотя не имела окон. Покатая крыша начиналась чуть ли не от самой земли и
сходилась вверху под очень острым углом. Над приземистым входом нависали
огромные оленьи рога. Олаф перевидал множество оленей на своем веку, но
таких гигантских рогов ему еще не приходилось встречать. Вокруг странной
избы торчали колья, на которых, сияя белизной, висели черепа различных
животных, от лисьего до медвежьего. И даже ель, под которой находилась эта
изба, выглядела гораздо старше и могучей окружающих подруг.
Из глубины души Олафа начал подниматься первобытный, суеверный страх, и
он замедлил шаг, во все глаза глядя на это строение.
- Постой, Хэймлет, это, похоже, ихнее капище, - проговорил он
неуверенным голосом.
- Ну и что, тем больше вероятности, что хоть там мы найдем какой-нибудь
сувенир на память.
- А если их боги нас проклянут? - не унимался ярл.
- Слушай, Олаф, это на тебя не похоже. Что с тобой, дружище, пока ты
трезв, с тобой каши не сваришь, то ты драться лезешь ни с того ни с сего,
то мрачный, как зимняя туча, то вот боишься мелких дикарских божков.
Найдем там что-нибудь хорошее и пожертвуем Одину, он за нас вступится. А
тем более вспомни, что нам рассказывал Белее про все эти жертвенники.
- Да, Хэймлет, твоя правда, и как я до этого раньше не додумался, -
почесал в затылке Олаф.
Хэймлет разрешил его сомнения, и Торкланду больше ничто не мешало
заняться грабежом. Он решительно отстранил товарища и двинулся к финскому
капищу.
Но у самого входа как из-под земли вдруг выросла Финская мать и грудью
заслонила вход в святое место от двух незадачливых мародеров.
- Прочь, осквернители святынь, вам сюда нельзя!
- Уйди с дороги, ненормальная, - процедил сквозь зубы Олаф, - ты меня
уже утомила сегодня. Я обычно не бью женщин, но так как ты отрицаешь свою
принадлежность к этому полу, то для тебя сделаю исключение.
- Уйди! Уйди, грязный святотатец! - не унималась она, выставив перед
собой свои длинные когти чуть ли не в лицо викингу.
- А ведь там и вправду должно что-то быть, раз эта девка не хочет нас
пускать, - проговорил Хэймлет из-за спины товарища. Он вообще до смерти не
любил рядиться со вздорными бабами и был очень рад, что Олаф оказался на
этот раз впереди.
- А это мы легко проверим. - Торкланд ловко схватил женщину за пышную
косу и, приподняв над землей, под истошные вопли, сотрясающие древний лес,
отшвырнул в сторону. - Молчи, женщина, ты, кажется, нас кормить обещала,
такой уговор был.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг