облегчение, но вскоре усталость берет свое. С трудом уже дается каждый шаг.
Время от времени оба они тяжело опускаются на песок, подолгу лежат,
набираясь сил для нового рывка.
Так проходит ночь. Первые солнечные лучи освещают две неподвижные
фигуры, распластавшиеся у подножия бархана. Владимир Степанович первым
поднимает голову.
- Пошли, Вася.
Ему кажется, что говорит он в полный голос, но это только шепот.
Вытянув руку, Владимир Степанович трогает за плечо лежащего рядом
Красикова.
- А!.. Что?.. - вскидывается тот.
Профессор пытается встать, но ноги больше его не держат. Тогда,
приподнявшись на руках, упорно ползет вперед. Красиков, скорее по
привычке, чем сознательно, следует его примеру. Проходит целая вечность,
прежде чем достигают они вершины. Тяжело дыша, совершенно обессиленные
падают в тени одинокого деревца. Серебристые листья его трепещут,
тоненькие ветви гнутся.
- Ветер, - шепчет Боровик. - Поднимается ветер. Следы заносит. Это
конец...
Он оглаживает блестящую, темно-оранжевую кору, затем, уцепившись за
ствол, с трудом поднимается, заглядывает через край бархана. Ага, что это?
Неужели галлюцинация!.. Нет, тысячу раз нет!
- Вася! Здесь такыр, колодец... Мы спасены!
- Что... что там? - бормочет Красиков.
Но профессор не отвечает. В молчаливом отчаянии он смотрит вниз. На
бурой, растрескавшейся, истоптанной тысячами копыт поверхности - ни души.
Такыр пуст.
Глава 16
Сюзен - дерево пустыни
Да, такыр был пуст, и даже бетонное кольцо в центре его уже не сулило
спасения. Профессор хорошо знал, что на этом участке Каракумов колодцы
роются не меньше, чем на полторы сотни метров. Достать с такой глубины
воду без веревки нечего и думать.
Собрав остаток сил, Владимир Степанович спустился, вернее, сполз с
бархана.
Последняя надежда была только на лоток, длинный деревянный лоток,
служивший для водопоя овец. В нем могла остаться вода. Конечно, если ее
еще не выпило солнце!
Увы, лоток был сух. Только в самом конце его, в нижней части,
сохранилось чуточку воды. Профессор рванулся было к ней, но вовремя
опомнился.
Опустившись на колени, он осторожно коснулся губами шершавого и
влажного дна лотка. Затем, выждав минуту, сделал один-единственный
маленький глоток.
Теперь надо было ее как-то сохранить от солнца. Сохранить во что бы то
ни стало!.. Открыв перочинный нож, он затаил дыхание и, переждав нервную
дрожь в пальцах, легонечко ковырнул глиняную обмазку в углу лотка.
Тоненькая струйка воды ударила в подставленную фляжку.
Туго завинтив пробку, Боровик заспешил назад. Красиков бредил,
разметавшись на песке. С трудом приподняв его голову, профессор поднес
фляжку к губам.
- Еще! - взмолился сразу оживший Красиков, цепляясь за руку Боровика. -
Владимир Степанович, еще глоток!
- Погоди, - возразил профессор. - Спустимся вниз. Можешь идти?
Они спустились к колодцу, и здесь Боровик снова протянул Василию фляжку.
- Только глоток, - предупредил он. - Один небольшой глоток.
- Но почему? - округлил глаза Василий. - Разве... разве это не тот
колодец?
- Тот, Вася. Колодец тот, но... - профессор тяжело опустился на песок.
- Посмотри сам.
Красиков подбежал к бетонному кольцу, нагнулся и вдруг резко
выпрямился. Две сероватые птицы выпорхнули из колодца и, едва не задев
лица, взмыли вверх.
- Голуби, - успокоил его Боровик. - Дикие голуби. Пролетая над песками,
они обычно укрываются от жары в колодцах.
Но Красиков уже не слушал. В полном смятении смотрел он вниз, в черную
пустоту. Всего минуту назад считал он себя спасенным и...
- Сколько же метров? - хрипло спросил он. - Надо смерить, сколько здесь
метров, и потом...
- Смерить легко, - заметил Боровик и указал на прямую, как нить тропу,
глубоко врезавшуюся в такыр. - Смотри, ее выбили верблюды, поколения
верблюдов, вытягивавших из колодца наполненную водой бадью. Протяженность
тропы точно соответствует длине веревки.
- Но здесь двести метров, никак не меньше!
- Метров сто пятьдесят, - поправил Владимир Степанович. - Впрочем, от
этого нам не легче. Вода недоступна для нас.
- Надо что-то делать тогда! - заметался Красиков. - Что-то делать! Не
можем же мы так, сложа руки...
- Вот именно, - спокойно перебил его Боровик. - Именно - сложа руки.
Надо ждать, Вася, беречь силы и ждать. Ничего умнее не придумаем.
Вероятно, нас уже ищут.
- Может, пастухи еще недалеко! - не сдавался Василий. - Может, они
только что, ну только перед нами ушли отсюда...
- И ты думаешь их нагнать? - слабо улыбнулся Боровик. - Не будем тешить
себя этим. К тому же ушли они давно. Вспомни про голубей.
Красиков сразу сник. Краткое возбуждение оставило его. Устроившись
рядом с Боровиком в тени колодца, он привалился спиной к шершавому бетону.
Владимир Степанович подал ему фляжку.
- Только не увлекайся. Нам надо растянуть воду хотя бы на пару дней.
Василий сделал осторожный глоток...
- Спасибо, Владимир Степанович. Вы знаете... Я никогда не думал, что вы
такой... такой...
- Какой же? - слабо улыбнулся Боровик.
- Такой мужественный. Ну и вообще... Упорный.
- Ага, упорный? А без упорства, Вася, тут нельзя. Никак нельзя. Смотри!
- профессор указал на одинокое стройное деревце, выглядывающее из-за
гребня бархана. - Это песчаная акация - сюзен - единственное лиственное
дерево пустыни. В Каракумах больше никто не позволяет себе такую роскошь.
Да оно и понятно: листва способствует усиленной отдаче влаги. Ни эфедра,
ни кандым, ни саксаул не имеют листьев, им легче переносить жару, но... Но
зато трудно, ох и трудно тягаться с сюзеном. Ведь именно в листе
происходит фотосинтез, именно лист, по образному выражению Тимирязева,
"запасает впрок солнечные лучи"! Зеленые побеги, заменившие листву у
саксаула, видимо, не могут обеспечить растению той жизненной силы, какую
обретает оно с помощью листа.
А жизненная сила сюзена поразительна. Он вырастает там, где не
удержится ни одно другое крупное растение.
- Что же помогает ему выжить в песках? - спросил Красиков. Нельзя было
не задать вопроса. Хотя бы из вежливости! Старик, конечно, старается
отвлечь его от черных мыслей. Это благородно со стороны "патрона", право
же, страшно благородно. - Как же достает он воду?
- Вода не главная для него проблема, - видимо не замечая васиного
равнодушия, с увлечением продолжает объяснять профессор. - В глубине
барханов всегда есть влага. Сюзен добирается до нее, да и не только он.
Например, белый саксаул ничуть не хуже высасывает оттуда воду.
- Но чем же тогда сюзен так велик и славен?
- Упорством, дьявольским упорством! Погляди, как красуется он на
вершине.
Можно подумать - его любимое местечко. А ведь это совсем не так.
- Не так? - рассказ Боровика, незаметно для него самого, начал
заинтересовывать Красикова.
- Сюзен хитер, он селится всегда на склоне, в затишке. Но стоит ему
приподняться, стоит его корням добраться до глубинной влаги - самый
свирепый ураган ему не страшен. Ствол занесло песком? Ну и что ж! От
ствола, из-под самой макушки выбегают придаточные корни, надежно укрепляют
дерево в нанесенном слое. Сюзен поднимается, растет, и вот уже он наверху
холма...
Изменилось направление ветров, бархан сдвинулся, корни нашего сюзена
обнажились, а ему хоть бы что! От этих самых оголившихся корней новая
поросль немедленно убегает вглубь, пронизывает песок. Дерево живет.
- Дерево живет, - пробормотал Красиков. - Оно будет жить и тогда...
Но Боровик его не слушает. Да, да, дерево живет. Живет вопреки всему:
сыпучим пескам, безводью, иссушающей жаре. Случайные путники любуются и
бездумно радуются серебристой его листве. Впрочем, некоторые даже
заинтересовываются им. Серебряные листья? Любопытно! Натуралисты аккуратно
распрямляют листок на жестком ватмане. Ага, вот в чем дело: сероватая
шерстка, покрывая лист, уменьшает испарение? Она отражает чересчур яркий
свет? Все ясно! В очередном научном труде описывается новый вид.
Описывается, как и положено: добросовестно и подробно. Листва, корневая
система, семена, приспособленные к полету... Да, теперь все ясно,
натуралисты равнодушно проходят мимо стройного дерева с гладкой
темно-оранжевой корой. По-своему они правы: ведь в мире еще тысячи и
тысячи неоткрытых, неописанных, неназванных растений и животных... Но вот
один из них все же задерживается у дерева. Он не похож на солидного
ученого:
золотистая тюбетейка, две косички, большие зеленые "марсианские" глаза.
Разве бывают солидные ученые с "марсианскими" глазами?.. Что же
привлекло этого странного натуралиста? Быть может, грозди прекрасных,
только-только распустившихся фиолетовых цветов? Вначале - да, но потом...
Не зря обладательница золотистой тюбетейки была волжанкой. Она хорошо
помнила чудовищный голод, поразивший в двадцать первом году Поволжье. И
любуясь чудесным деревцем, думала о своем. "Как странно, - сказала она
однажды, - странно, что люди ушли отсюда. Здесь можно вырастить столько
хлеба!.." Ее муж, молодой, увлеченный своим делом энтомолог, лишь
снисходительно улыбнулся. "Вода, - кратко ответил он. - Будет вода - будет
хлеб.
Когда-нибудь это придет". "Когда-нибудь! - сердито воскликнула она. -
Зачем же ждать? Разве в песках нет своей воды?" "Есть, - ответил муж. -
Пески хорошо поглощают влагу и с трудом отдают ее. С большим трудом. Легче
провести канал". Но упрямица не сдавалась: "Неправда, - возразила она. -
Совсем не легче. Существует путь более близкий. И более верный. Надо
только помочь им!" "Кому? - удивился энтомолог. Он был не очень-то
догадлив, этот охотник за прямокрылыми. - Кому помочь?" "Помочь этим
маленьким храбрецам, - и она ласково коснулась серебристой ветки. -
Помочь, подтолкнуть, пришпорить..."
Профессор внезапно смолк.
- Что же сказала она еще? - нетерпеливо спросил Василий.
Владимир Степанович ответил не сразу.
- Ничего. Это были последние ее слова.
Смысл фразы не сразу дошел до Красикова. Последние? Почему последние?
- Она погибла? - вдруг догадался он. - Как же случилось это? Жажда?
- Пуля, - тихо ответил Боровик. - Подлая басмаческая пуля.
Они долго молчали. Красиков больше не задавал вопросов, он уже знал,
кем являлась для Владимира Степановича женщина с "марсианскими" глазами.
Наконец профессор прервал молчание.
- "Помочь маленьким храбрецам", - медленно повторил он. - Много лет
потом звучали во мне эти слова. Я не задумывался над их смыслом. Они для
меня были... ну, как шелест серебристой листвы сюзена. Понимаешь, Вася?
Тихий, приятный шелест, под который так хорошо и не грустить, и помечтать.
Годы и годы прошли, прежде чем сумел оценить значение этой догадки.
- Но мне не совсем понятно, - признался Красиков. - Не подводя воды,
оживить пустыню...
Владимир Степанович поудобнее расположился в тени бетонного кольца.
- Ага, не все понятно? - он помолчал. - Представим себе сооружение
большого канала, одну из наших грандиозных строек. Тысячи могучих
механизмов и тысячи, многие тысячи людей день и ночь трудятся на ней.
Несколько лет напряженнейшей работы, многомиллионные затраты и вот -
строительство завершено. Подводятся итоги - десятки, сотни тысяч гектаров
вновь орошенных земель. Хлопковые поля, виноградники, обводненные
пастбища... Площади, вроде, немалые. Но давай-ка переведем их в километры.
Сто тысяч га, это будет?..
- Тысяча квадратных километров, - подсчитал Красиков.
- Правильно, тысяча, всего только тысяча. Иначе говоря - полоска в сто
на десять километров! Нет, нет, мы не говорим сейчас об экономическом
эффекте.
Известно - более выгодных вложений труда и средств сегодня не
существует.
Здесь каждый орошенный гектар окупит себя сторицей, это бесспорно. Но
попробуем сопоставить: несколько тысяч квадратных километров, освоенных
ценою титанического труда, и огромные пустынные пространства. Капля в море!
Когда-то наберемся мы силенок перечеркнуть все пустыни лентами каналов?
К тому же, оросить их будет еще полдела. На сыпучий песок не высеешь
хлопок.
Сейчас проектировщики намечают трассы каналов по наиболее плодородным
землям. И то далеко не все массивы в зоне орошения удается использовать
под посевы. Так называемые обводненные пастбища - не что иное, как
участки, непригодные для земледелия. Процент их и сегодня сравнительно
велик. Что же будет, когда водные магистрали устремятся в самую глубину
пустынь?
Десятилетия минуют, прежде чем образуется там настоящий пахотный слой.
Красиков согласно кивает головой.
- А теперь посмотрим, что может дать нам "ключ". Давай-ка помечтаем, -
предлагает Боровик. - Помечтаем, как она будет выглядеть в недалеком
будущем - эта наша пустыня. Представь себе - мы летим над ней на самолете.
Середина лета, но внизу под нами сплошной зеленый ковер. Всевозможные
оттенки, от изумрудного до ультрамарина, представлены на нем. Тут и
чудесная песчаная осока-илак, и мощные питательные кусты эрек-селина,
детище среднеазиатских пустынь кандым. Нигде не заметишь зловещих желтых
шлейфов развеваемых песков. Пришпоренные "Космическим ключом" растения
совершили героический рывок. Корни их, устремившись в глубь барханов,
достигли живительной влаги.
Они уже не зависят более от милостей природы и зеленеют с весны и до
глубокой осени... Однако вернемся к общей картине. Присмотримся, - наш
ковер на всем протяжении прошит серебряной и красноватой нитью. Любопытно,
спустимся пониже. Ага, да это кулисы, древесные кулисы из сюзена и
саксаула.
Бесчисленными рядами из конца в конец пересекают они пустыню. Для их
создания не потребовалось больших трудов: посев обработанных "ключом"
семян производили с самолета. А чтоб семена не разлетались, их
предварительно "замуровали" в специальный питательный состав. Тебя
интересует - назначение кулис? Поднимемся-ка снова вверх. Вот так, теперь
вооружись биноклем. Понял, наконец? Повсюду отары и отары. Деревья
образуют своеобразные загоны, животные не могут проникнуть сквозь чащу
саксаула, они движутся, как по конвейеру. С востока на запад, с запада на
восток. Тебе понятно? Тогда повернем на юг, где кипит работа по сооружению
нового канала. Вот мы уже над трассой. Всего года два назад здесь были
сыпучие пески. "Космический ключ"
преобразовал и эти земли. А еще через год, когда строительство
закончат, вода придет на плодороднейшие пашни...
- Но это ж замечательно, Владимир Степанович, - загорелся Красиков. - И
так просто! Значит уже сегодня можно приступать к сплошному преобразованию
пустынь!
- Просто? - усмехнулся Боровик. - Ну нет, этого не скажешь. Сделано еще
далеко не все. Мы, например, пока не научились воздействовать "ключом" на
невысеянные семена. Приходится устанавливать облучатели на местности. Но в
одном ты прав, Вася, - откладывать нечего. Нами уже освоены десятки
миллионов гектаров целины. Пора приниматься и за пустыни. Это нам по плечу.
- Значит, в Джанабаде вы сейчас готовите...
- А ты и не знал об этом? - с укоризной покачал головой профессор. -
Эх, Вася, Вася!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг