- Грешен - не люблю недоразумений.
Академик добродушно рассмеялся:
- Узнаю, узнаю воинскую пунктуальность. Сам воевал, правда, в
партизанах...
Хорошо, сейчас все будет сделано.
Вернувшись к письменному столу, он щелкнул рычажком селектора.
- Товарищ Файзи? Из Минска ничего пока? Ладно, зайдите ко мне. И
захватите телеграмму.
- Файзи - наш завканц, - пояснил он, выключив селектор. - По моему
поручению он связывался с Минском. Так что все сведения получите из
первоисточника.
Удовлетворены?
- Вполне, - ответил Карабанов.
- Вот и прекрасно. Прошу вас - располагайтесь здесь, как дома.
И, пригласив Эверетта, академик вышел.
Карабанов поглядел в окно. Лейтенант Рустамов курил внизу,
облокотившись о крыло "газика". Встретившись с ним взглядом, Карабанов
сделал знак рукой. В это время в дверь осторожно постучали.
- Прошу, - сказал полковник и быстро обернулся.
Вошедший, неуклюжий маленький толстячок, с добродушным, круглым как
луна лицом, уставился на Карабанова.
- Меня вызывал товарищ директор...
- Проходите, проходите, товарищ Файзи, - весело приветствовал его
полковник.
Усадив недоумевающего толстячка в просторное кожаное кресло, он
устроился напротив.
- Аспер Нариманович пригласил вас по моей просьбе, - неторопливо
пояснил Карабанов, приглядываясь к собеседнику. - Вы принесли телеграмму
из Минска?
- Вот она, - с готовностью протянул листок Файзи.
В кабинет, постучав, вошел лейтенант Рустамов, молча присел у карты.
Карабанов быстро пробежал текст и вопросительно глянул на Файзи. Тот
заговорил, не ожидая вопросов, сразу, заметно волнуясь и глотая слова. Да,
телеграмму он показал тут же, без всякой задержки и сам, по поручению
товарища директора, ездил на аэродром встречать. Профессора Боровика среди
прибывших не оказалось. Товарищ Кулиев страшно взволновался, куда-то
звонил, а ему, Файзи, поручил связаться с Минском. Конечно, он тут же
позвонил, но там его заверили, что тревожиться нечего, что профессор,
вероятно, еще не вылетел и вообще...
Файзи замолк, растерянно моргая маленькими испуганными глазками.
- Вообще - что? - спросил Карабанов. Это был первый его вопрос.
- Да нет, ничего, это я так... Сказали, что профессор, вероятно, еще не
вылетел. Я так и передал товарищу директору.
- Так и сказали: "вероятно"?
- Да... То есть нет. Я точно не помню... А это очень важно, товарищ
полковник? - виновато осведомился Файзи.
- Нет, нет, - поспешил успокоить его Карабанов. - Понимаете, Аспер
Нариманович убежден, что из Минска сообщили вполне определенно: "Боровик
не вылетел". Если же сказали "вероятно"...
- Да, да, - перебил Файзи и страшно смутился своей бестактности. -
Извините, пожалуйста, товарищ полковник. Очевидно, выпустил словечко. Там
сказали:
"Вероятно не вылетел", это хорошо помню. А вот как я передал товарищу
директору?..
- Нехорошо, товарищ Файзи, - с легкой укоризной заметил Карабанов. -
Вам, как завканцу, следует быть более точным. Впрочем, это исправимо.
Скажите мне, с кем вы говорили в Минске?
- С товарищем... товарищем... Фамилия у меня записана и телефон тоже, я
сейчас... - Файзи попытался встать.
- Ничего, ничего, - остановил его полковник. - Сообщите потом. А сейчас
не могли бы вы соединить меня с Минском?
- Конечно, пожалуйста, сию минуту, - засуетился толстяк. Он выскочил из
кресла, обежал вокруг стола и защелкал рычажками на портативном
коммутаторе.
- Алло, алло, говорит Джанабад, заказ 307. Пожалуйста, Минск, по
срочному.
Ожидать? Хорошо, только вы не задерживайте, пожалуйста, тут такой
важный разговор...
- Спасибо, товарищ Файзи, - прервал, его Карабанов. - Не забудьте
сообщить мне фамилию и телефон...
- Любопытный товарищ, - проводив взглядом толстячка, задумчиво
проговорил полковник.
- Волнуется, - заметил лейтенант.
- Минск - на проводе, - раздался голос телефонистки. - Джанабад,
ответьте Минску.
Карабанов быстро подошел к столу.
- Дайте, пожалуйста, центральный телеграф, - попросил он. - Дежурная?
Говорит Джанабад. Нужна справка: где подана телеграмма, полученная
сегодня от вас за номером тридцать дробь двенадцать? Хорошо, жду.
В дверь проскользнул Файзи. Шариком подкатился к Карабанову, положил на
стол записку и так же бесшумно, на цыпочках выскользнул из кабинета.
В динамике зашумело.
- Джанабад, слушаете? Телеграмма тридцать дробь двенадцать подана в
аэропорту, почтовое отделение пятнадцать.
- Спасибо, - ответил Карабанов. - Попросите переключить меня на
аэропорт.
- Вот вам и "вероятно", - сказал он Рустамову. - Телеграмма-то подана
из аэропорта.
- Он мог раздумать в последнюю минуту. Бывают такие канительные
товарищи.
- Бывают, - согласился Карабанов. - Сейчас все станет ясным.
Однако дежурный по аэропорту подтвердил, что Владимир Степанович
Боровик действительно вылетел первым рейсом в Москву, имея транзитный
билет до Джанабада. Быть может, он задержался при пересадке? Но в
телеграмме был назван час прибытия. Сверившись с расписанием, дежурный
сообщил, что время транзитного полета пассажиром рассчитано точно,
синоптическая обстановка на всей трассе была благополучной, рейсы не
отменялись и какие-либо задержки "по причине Аэрофлота" совершенно
исключены.
Записав пересадочные пункты по маршруту Боровика, Карабанов придвинул к
себе бумажку Файзи и заказал новый номер. Его соединили тут же.
Приветливая секретарша, справившись только о фамилии, сразу переключила на
руководителя института.
- Слушаю вас, товарищ Карабанов, - прозвучал приятный мужской голос.
Полковник в осторожных выражениях высказал опасения по поводу задержки
профессора Боровика.
- Да, да, очень некрасиво получилось. Значит, профессор так и не
прибыл? - в динамике послышался легкий вздох. - Ну что ж, меня это не
удивляет. Вынужден извиниться за своего коллегу...
- Вы полагали, Боровик не вылетал из Минска? - счел нужным уточнить
Карабанов.
- Да, я высказал такое предположение, когда мне позвонили утром.
- Но я только что связывался с аэропортом. Профессор отправился первым
самолетом.
- Вот как? Ну, это не меняет ничего. Значит, он где-нибудь в пути
изменил маршрут.
- Простите, не понимаю... - удивился Карабанов.
- Да, да, нам с вами это трудно понять, - подхватил невидимый
собеседник. - У профессора Боровика... э... несколько своеобразное
представление о служебном долге. Он может вдруг зажечься какой-либо идеей
и позабыть обо всем на свете. Так, очевидно, и случилось.
- Благодарю вас, - ответил Карабанов. - Больше вопросов нет. - Выключив
микрофон, он переглянулся с Рустамовым.
- Что ж, и впрямь - ложная тревога?
- Виноват, товарищ полковник, - нерешительно произнес Рустамов. - Но
почему, действительно, вы заинтересовались им, этим профессором?
- Не выношу неясности, - объяснил Карабанов. - Человек вылетел и исчез.
Как так? Теперь кое-что проясняется. Кстати, если характеристика минского
товарища верна, у профессора Боровика не так-то трудно было выкрасть его
изобретение... Сейчас я поговорю с академиком Кулиевым. А вам, лейтенант,
- в дорогу. Прикажите водителю залить полный бак.
Полковник раскрыл полевую сумку, вынул свой походный блокнот. Когда
лейтенант вернулся, он уже заклеивал конверт.
- В Управление, - Карабанов протянул конверт. - Садитесь и слушайте.
Итак, о Джунавадхане. Старый басмач. Курбаши. В тридцатом году, после
разгрома его шайки в Хорезме удрал за границу. Там, с помощью друзей из
британской разведки стал шейхом кочевого племени. У нас остались корешки.
Большая часть его агентуры была нами ликвидирована, но не исключено, что
кое-кто мог и уцелеть. Надо тщательно проверить. Помните слова Блера о
"сообщении из-за рубежа", о "принятых мерах"?
- Так точно.
- Они были сказаны, конечно, неспроста. В чем же видел этот авантюрист
угрозу своим планам? Ответ мы получим только распутав весь клубок: Блер -
Джунавадхан - его агентура. Необходима быстрота. Как заявил тот же Блер:
"Солдатики уже ринулись на штурм".
- Ясно, товарищ полковник.
- Я написал здесь обо всем. Прошу, чтобы вас подключили к работе. Потом
мне доложите, что и как. Теперь отправляйтесь, - полковник выглянул в
окно. - Машина ваша уже на месте. Спешите, лейтенант. Аллюр - три креста!
Часть вторая
Сюзен - дерево пустыни
Глава 14
Следы убегают за барханы
Он нашел ее в мертвой, спаленной карателями деревне. Крохотная девчушка
безмятежно лепила песчаные коржики у родничка, скрытого от домов
разросшимися кустами ежевики. Здесь, как видно, и провела она те страшные
часы, пока в деревушке хозяйничали гитлеровцы.
Девочка доверчиво протянула ручонки бородатому, страшному на вид
партизану.
- Мам-ма... - произнесла девочка. - Мам-ма...
Боровик растерялся. Он оглянулся на свеженасыпанный холм, под которым
они только что погребли останки сожженных в избе-читальне жителей
деревушки (холм был виден поверх кустов), затем перевел взгляд на девочку.
И вдруг подхватил, молча прижал к пропахшему дымом ватнику ее беззащитное,
щупленькое тельце.
- С трофеем? - встретил его на базе комиссар Кулиев. - Ну что ж, как
раз сегодня принимаем самолет с Большой земли.
До этого он был одинок. Родители погибли еще в гражданскую войну, жена
осталась в песках Туркмении. И вот, одиночество ушло. В далеком Ашхабаде у
него объявилась дочка. Да, да, дочка, дочурка! Перед отправкой девочки на
Большую землю комиссар Кулиев, присевший написать сопроводительную,
вопросительно посмотрел на Боровика.
- Да, а как же мы назовем ее?
Девочка еще не умела говорить. "Мам-ма, мам-ма...", - неизменно
отвечала она на любой вопрос.
- Пишите: Галя Боровик, - сказал Владимир Степанович. И обрадовавшись
совершенно неожиданно пришедшему и такому удачному решению, уверенно
повторил:
- Вот именно: Галина Владимировна Боровик.
- Опередили комиссара, - заметил Кулиев. - А ведь я было тоже решил
удочерить. Ладно, быть по сему. Но жить мы ее пока определим ко мне.
Напишу в Ашхабад, жене...
Галочку отправили в ту же ночь, а через полгода и сам Боровик, тяжело
раненный в схватке с оккупантами, был вывезен в глубокий тыл.
Весной 1942 года, когда юго-западные провинции Ирана подверглись
опустошительному налету шистоцерки, советское правительство командировало
на борьбу с нею лучших своих саранчеведов. Вылетел туда и Боровик, еще не
оправившийся как следует от ран. По пути он навестил свою Галочку в
гостеприимном доме Аспера Наримановича Кулиева. А после заграничной
командировки так и осел в туркменской столице до конца войны.
В Минск он уже вернулся с Галочкой, подросшей, загоревшей на щедром
туркменском солнце. Больше до самого последнего времени они не
расставались.
Галочка сопровождала его в летних экспедициях, с детства научилась и
любить, и понимать природу. С отличием окончив школу, поступила на биофак
университета. Ее увлекла ихтиология, и Владимир Степанович не на шутку
тогда встревожился: что если потянет дочку на дальние моря? Но этого не
произошло.
Посвятив дипломную работу новым породам рыб для искусственных водоемов
Средней Азии, она выехала на практику в Джанабад. Боровик должен был
встретиться там с ней через две недели. И вдруг - эта телеграмма!..
- Что с вами, Владимир Степанович? - с тревогой спрашивает Красиков,
поднимая выпавший из рук профессора телеграфный бланк.
- Можете прочесть, - предлагает Боровик.
Эдик нетерпеливо расправляет телеграмму. Какой-то Азизбек извещает
Боровика, что дочь его Галина тяжело ранена в авиационной катастрофе.
"Положение безнадежно, - читает Эдик. - Ну и скотина! - кто ж пишет так
отцу..."
- Он обещает встретить вас в ашхабадском аэропорту, - нерешительно
замечает Эдик. - Быть может, к тому времени положение улучшится.
Владимир Степанович отвечает слабой улыбкой. Убрав телеграмму, он
оборачивается к оконцу. Эдик с сочувствием поглядывает на него. Не легко,
конечно, старику. И надо ж такому сейчас случиться! А может, этот Азизбек
преувеличивает? Скорее бы добраться до Ашхабада, там все станет ясным...
В Москве они пересели на ашхабадский самолет. Еще три часа полета, и
под ними - утопающая в зелени столица солнечной Туркмении.
Азизбек встретил их у трапа. Высокий худой старик в огромнейшей белой
папахе, с морщинистым и черным ястребиным лицом привел Эдика в восторг.
"Мощно, - отметил про себя Красиков. - При случае надо увековечить".
- Вы от Галочки? Ну как, что с ней? - Владимир Степанович впился
взглядом в неподвижное лицо старца.
- Плохо, начальник, совсем плохо, - качнул папахой Азизбек. -
Торопиться надо. Самолет летит через пять минут.
"Торопиться! - вздрогнул Боровик. - Торопиться к самолету, или?.."
Спросить об этом не решился.
- Идемте, - произнес он. - Расскажете все в пути... Впрочем, постойте.
Говорите - самолет? Куда самолет?
- На колодец Ак-Чагыл, куда же еще. Там твоя дочь, начальник.
Боровик остановился.
- Нет, - сказал он. - Не могу. Не имею права. Прежде всего - к Кулиеву.
Он ждет меня.
Азизбек сокрушенно покачал головой.
- Совсем, совсем старым стал, памяти нет. Вот - бумажка тебе, начальник.
Елдаш Кулиев тоже на Ак-Чагыл пошел. Тебя туда зовет.
В короткой записке Аспер Нариманович извещал, что штаб
противосаранчовой экспедиции перебазируется на колодец Ак-Чагыл, в центр
пораженного шистоцеркою района.
- Летим, - ответил Боровик.
Небольшой старенький самолет местной линии поднялся с боковой дорожки
и, набирая высоту, лег на крутой вираж. Под крылом быстро пробежали белые
кубики построек, промелькнул выруливающий на центральную
взлетно-посадочную полосу гигантский турбореактивный лайнер.
- Да, как же там, у вас? - спохватился Боровик, на минуту отрываясь от
мрачных мыслей. - Ведь вы, очевидно, работник станции.
- Работаю проводником, - подтвердил старик. Он сидел строго
выпрямившись, как в седле, не касаясь зачехленной спинки кресла.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг