- Зато, наверно, будет ранняя и дождливая осень...- охотно откликается
будущая жертва.
Миссис Шамуэй рассеянно кивает, занятая какой-то довольно калорийной
пищей. Такие, по уверениям сведущих лиц, обожают всякие зверские зрелища!
- Вы сидите на самом выгодном месте во всем кафе. Я тоже давно облюбовал
этот столик,- отважно приступает к своей тяжелой работе м-р Мак-Кинли, касаясь
полей шляпы.- Отсюда выгодней всего наблюдать все несчастные случаи... По
городской статистике, большинство их происходит именно на этом перекрестке и в
этот час. По отзывам одного знакомого репортера, перед вами наиболее богатый
происшествиями перекресток в мире. Кстати, третьего дня произошло очень милое
столкновение двух автомашин.
Что-то в наружности миссис Шамуэй располагает его к импровизации
такого рода.
- И много крови было? - интересуется миссис Шамуэй.
- Да, и, по моим наблюдениям, она поразительно медленно сохнет... даже в
такую погоду!
Не без сожаления м-с Шамуэй расплачивается с официантом и уходит. Но,
значит, выстрел охотника попал в цель: на следующий вечер уже сама миссис
Шамуэй подходит к столику, предусмотрительно занятому м-ром Мак-Кинли.
- Ну как, ничего не произошло пока? - приветливо и уже тоном сообщницы
осведомляется она, запросто присаживаясь на свое место.- Я тоже большая
любительница наблюдать... ну, всякие т а к и е пестрые уличные бытовые сценки!
- Вот, терпеливо жду пока...- тоном бывалого рыбака говорит Мак-Кинли,
приподымая шляпу.- Но только при вашей врожденной нервности... я бы предписал
вам воздерживаться от чрезмерных впечатлений!
- О, вам делает честь такая наблюдательность! Вы врач?
- Немножко. Мне и в прошлый раз показалось, у вас были не то чтобы
заплаканные, а как бы в дымке давней печали... глаза. Простите, ваше состояние
дает мне право, пусть на непрошеное, сочувствие. Скажите... у вас большое горе?
- Три дня назад я предала земле близкое мне существо,- тронутая
проникновенным тоном м-ра Мак-Кинли, признается приручаемая жертва.
- Мне также знакомо такое опустошение, эта сверлящая после ночной бури
тишина,- с опущенными глазами платит откровенностью за доверие м-р Мак-Кинли.-
Вот уже два года с лишним, как я напрасно пытаюсь найти какую-нибудь
привлекательность в своем одиночестве...
- Зачем?
- О, чтобы привыкнуть и смириться!
- Нас всех, путников по земле, роднят одни и те же земные горести да еще,
пожалуй, тоска по небу...- искоса рассматривая меню, со вздохом произносит
миссис Шамуэй.
Мистер Мак-Кинли смотрит на свою старуху страшными, бархатными
глазами.
- Простите мою навязчивость, миссис...
- О, Шамуэй!
- Благодарю вас, миссис Шамуэй... Я Мак-Кинли. Будем надеяться, что т а м
вашему другу будет лучше. Видимо, это было очень отзывчивое, доброе существо,
верный рыцарь и умный собеседник?
- Я бы не сказала так... но нас связывали девять лет самой тесной дружбы!
- Вот так же и я!.. До сих пор, проснувшись иногда среди ночи, я
отчетливо, как бы в мерцании, вижу наклоненную надо мной любимую головку,-
искусно признается м-р Мак-Кинли.- Поразительно, с какою силой человеческое
сердце хранит черты дорогих нам спутников. Мы даже перенимаем у них некоторые
черты для себя... Вы не замечали, миссис Шамуэй?
- По счастью,- благодарно и не без волнения отвечает та,- у меня, кроме
воспоминаний, сохранилась и фотография. Как странно! Точно предвидя несчастье,
мы снимались всего на прошлой неделе.
- Я был бы счастлив познакомиться с вашим бедным другом! - просит м-р
Мак-Кинли.
С увлажнившимся взором м-с Шамуэй шарит в сумочке портрет любимого
покойника. М-р Мак-Кинли замечает там вполне достаточную для пролития крови
пачку денег и чековую книжку, которую та некстати роняет на пол. М-р
Мак-Кинли возвращает ее владелице и получает взамен фотографию в кожаном
паспарту для осмотра. На ней голый и гладкий, с какой-то огнедышащей мордой
дог.
Кивая со склоненной набок головой, м-р Мак-Кинли долго рассматривает
карточку. "Какое милое, интеллектуальное лицо!.." - как бы говорит он всем
своим видом.
- По-видимому, он был уже стар? - с участием осведомляется м-р Мак-Кинли.
- Представьте, совсем нет; он погиб под междугородным автобусом. Его
сгубила любознательность. Он что-то там заметил под колесами и полез
удостовериться. У него было чудесное здоровье: никогда не болел...
- Мы так неосторожны становимся с годами... и тем более нуждаемся в
строгой взаимной опеке! - через силу делает еще один шаг к поставленной цели м-р
Мак-Кинли.- Но, кажется, у вас самой тоже завидное здоровье?
- О, муж побаивался меня при жизни, а бабка до восьмидесяти трех лет не
пропустила ни одного лыжного состязания, пока сама не поскользнулась на горной
тропе...- хвастается м-с Шамуэй, запирая сумочку, и улыбается вызывающе,
кокетливо, как девочка.
Мистер Мак-Кинли снова смотрит на нее оценивающими, ласкательными
глазами. Правда, эта пожилая ужасная дама прочна, как плаха на эшафоте, над
ней придется потрудиться. Что делать, в его положении на что только не
пустишься ради осуществления мечты!.. Впрочем, как и многие философы, м-р
Мак-Кинли с его придирчивой душевной чистоплотностью не очень уверен пока,
что буквально все дозволено во имя детей, в природе пока не существующих.
Поэтому по ходу повести ему потребуются еще и еще доводы - убедиться, что
это как раз та самая старуха, которую совсем не грешно принести в жертву
какому-нибудь особо возвышенному и неотложному идеалу. Однако пора идти, м-р
Мак-Кинли торопится отодвинуть стул м-с Шамуэй. Расплачиваясь, он, как и
впоследствии всегда, не скупится на чаевые официанту, который сгибается в
поклоне подобострастного удивления. Мелочь эта не ускользает от внимания
польщенной миссис Шамуэй. "О, по-видимому, обтрепанные обшлага у этого
чем-то весьма привлекательного джентльмена - только черты чудачества,
нередкого на Западе у людей с достаточной рентой". Украдкой, искоса она
посматривает на м-ра Мак-Кинли, проверяя свои догадки: "Но, боже, кто же вы,
однако, кто?"
Они выходят вместе.
Д и к т о р. Так началась самая жестокая и захватывающая в жизни мистера
Мак-Кинли игра, где ставкой служило всего лишь скромное семейное счастье, как
будто нельзя было достичь его другим путем. А сбережения его стали таять с
каждым свиданием.
Всякий вечер по возвращении домой с прогулок со своей избранницей м-р
Мак-Кинли отмечает карандашом на косяке двери оставшуюся в его распоряжении
после очередного урона сумму сбережений. Она катастрофически падает: 1750,
1711, 1628, 1592.
Наша пара находится на большом состязании по рестлингу: второй ряд.
Полутемный спортивный зал до потолка набит публикой, которая по-детски
беснуется и переживает все фазы происходящей драки. В особенности нежно в
этот вечер звучащая мелодия мечты (всякий раз на разных инструментах!) тонет
в плеске свистков, выкриков и брани: болельщики! Два жирных медлительных
борца в звероподобных масках на потребу зрителя усердно делают вид, будто
калечат друг друга, выламывают конечности третьему противнику, сообща и
всласть бьют его головой о чугунную штангу, без заметных, впрочем,
повреждений организма: завтра снова придется выступать!
Вся подавшись вперед в порыве наслаждения, м-с Шамуэй выражает свои
переживания чуть ли не громче всех. Она раскраснелась, с губ ее то и дело
срываются слова, неожиданные для ее пола и возраста, господину в переднем
ряду приходится пускаться на всякие хитрости, чтобы защитить воротник от ее
цепких рук... Все это время м-р Мак-Кинли, откинувшись к спинке сиденья,
смотрит - не на ринг, однако, а чуть вкось, куда-то пониже затылка своей
дамы. Впоследствии мы еще неоднократно увидим это малоприманчивое местечко
на шейке м-с Шамуэй - на экране, каждый раз все с большим увеличением.
Внезапно ощутив его взгляд или просто устыдясь своей
непосредственности, она оборачивается к своему спутнику.
М - с Ш а м у э й. Я не шокирую вас, мистер Мак-Кинли? С детства обожаю
все эти схватки, драки, поединки, дешевую уличную кровь, будь то солдаты,
пьяные, мальчишки, петухи! Я ужасно азартный человек - в отца. Подумайте, старик
полсостояния проиграл на пари, а был почти самый богатый в штате. Нас всех, в
нашем роду, как-то пленительно бодрит игра, обманы, смертельные опасности,
горные кручи... Вам не утомительно со мною, дорогой?
М а к - К и н л и. Зато я полная противоположность вам. Я согреваю свое
сердце в вашем присутствии. Вы как раз тот милый спутник, который нужен таким,
как я... Хотите мороженое, оранжад?
М - с Ш а м у э й. Нет... Рядом с вами, Мак-Кинли, я ощущаю всегда
странный, даже пьянящий прилив молодости... и словно в чудесном сне: кто-то
ловит меня, караулит за углом, а я бегу, ускользаю... становлюсь такая гибкая,
быстрая, как в юности! (С загадочным блеском в глазах.) Отчего все это?
М а к - К и н л и (влюбленно). Это означает лишь, что сама судьба велит
нам до смерти быть вместе!
М - с Ш а м у э й (кокетливо прищурясь). ...до вашей или моей? Ладно,
оставим наши грустные мысли и давайте веселиться. Улыбнитесь же мне, мистер
Мак-Кинли.
Мистер Мак-Кинли пробует сделать это как-то наискось, одними губами.
Миссис Шамуэй признательно и наугад тискает его руку, затем снова обращается
к рингу, где как раз господин в маске без заметного успеха пытается еще
одним способом лишить жизни своего партнера.
М - с Ш а м у э й (вдохновенно). А ну, грязный негодяй, пусти еще соку из
этой падали!
Показ одной примерной сцены - как м-р Мак-Кинли, готовясь к очередному
свиданию с избранницей, одевается, репетирует перед зеркалом приемы своих
несколько отускневших мужских чар, производит классически-пантомимные жесты:
отвращения, преклонения, восторга, огорчения и, конечно, обожания. Потом, в
уголке, чтоб не видно было в замочную скважину, неожиданно и
безобидно-домашним предметом производит примерный полноценный удар по
чему-то воображаемому, после чего отходит, озираясь.
Вправив цветок в петлицу, м-р Мак-Кинли украдкой от жильцов и то
чинно, то опрометью спускается по лестнице. Черт возьми, так и есть: вечно
торчит на дороге эта худосочная ведьма!
Нижняя жилица, пожилая любезная женщина, исполняющая какую-то
должность во дворе, сочувственно здоровается с проходящим мимо принаряженным
соседом.
- У вас кто-нибудь умер, мистер Мак-Кинли?
Очередная встреча на улице.
М а к - К и н л и. Так куда же мы отправимся сегодня?
М - с Ш а м у э й. Мне все равно, но... я почему-то ужасно голодна,
дорогой! Весь день ушел на беганье по лавкам. Женщины так несчастны, когда у них
много лишних денег!
М а к - К и н л и. Я тоже толком не позавтракал с утра.
М - с Ш а м у э й. O, берегитесь, сегодня я разорю вас!
М а к - К и н л и. Хотел бы вечно служить вам.
М - с Ш а м у э й. Вы профессиональный обольститель, мистер Мак-Кинли. Не
бойтесь, я люблю слушать про это! Признавайтесь, сколько женских жизней у вас на
совести?
Они направляются к такси мимо газетного продавца. Кричащие заголовки
на свисающих листах:
"Рекордное ограбление банка. Банкноты в луже крови. Исчезнувший
полисмен!.."
М - с Ш а м у э й. Ни за что не согласилась бы хранить свои деньги в
банке. Я считала: это восемнадцатый налет за неполный месяц, а еще неделя
впереди.
М а к - К и н л и. Деньги и драгоценности лучше всего держать почти на
виду... в склянке для крупы на кухне. Естественность - лучшая маска для обмана.
Сам я держу их просто под подушкой... а вы?
М - с Ш а м у э й (уклончиво). Ну, я предпочитаю в разных местах!
Время от времени ею овладевают подозрения; тогда нос у нее становится
острей и хищнее взгляд - при вытянутой, удлиняющейся шее. Сидя в ресторане,
например, она, по внезапному вдохновению и очаровательно улыбаясь, меняет
бокалы. Какое железное терпение приходится с ней иметь, хотя бы и во имя
великой цели.
М а к - К и н л и. Неужели и в самом деле вы еще не любили ни разу, миссис
Шамуэй?
М - с Ш а м у э й. О, никогда!
М а к - К и н л и. Тогда что же связывало вас с мужем?
М - с Ш а м у э й. Я даже не помню, как случилась наша свадьба: кто-то
посоветовал это нам в шутку, и потом вдруг стало поздно. Мы вообще редко
виделись с моим супругом, разве только когда соседи собирались играть в покер.
Он обожал лошадей и целые дни проводил на конюшне... или уезжал в Европу за
своими историческими подковами...
М а к - К и н л и. Пардон... за чем, за чем?
М-с Шамуэй Он собирал всемирную коллекцию подков всех стран, эпох и
образцов. Это была его смешная страсть... Даже так и умер с подковой в руке!
Ничто не изменилось в моей обстановке, когда я стала вдовой.
М а к - К и н л и. Почти невероятно!.. Оставлять дома молодую прелестную
жену, чтоб рыскать по свету в поисках старого железа! Бог и должен был наказать
его за это. И вам не удавалось задержать его при себе?
М - с Ш а м у э й. Для чего?
М а к - К и н л и (вкрадчиво и благоговейно). Дети! Неужели вам не
нравится божественный шум, который производят дети?
М - с Ш а м у э й. Я никогда не задумывалась об этом. Своих у нас не
было, а любить чужих... О, мне всегда казалось это даже безнравственным.
Покойный муж подозрительно относился ко всем, кто хотя бы разговор заводил на
эту тему. Он говорил, что все выдающиеся маньяки и революционеры в своих
кровопролитиях всегда ссылаются на бедствия детей... причем не своих, заметьте,
а именно чужих, чужих!
М а к - К и н л и. Мне тоже приходилось слышать про существование такой
теории: что все простительно во имя детей... даже преступление.
После этого разговора м-р Мак-Кинли почувствовал, что сковывавшие его
дотоле цепи религиозных, моральных и иных ограничений стали значительно
легче. Несомненно, небесное правосудие уступит ему эту старушку по сходной
цене!
Как привередливо, с видом балованного знатока он выбирает сегодня меню
и вино!
М а к - К и н л и. Простите, у меня так мало времени было изучить ваши
причуды, миссис Шамуэй!
На сравнительно близкой эстраде появляется привлекательная, в
сверкающей наготе, с довольно двусмысленными жестами танцующая мулатка.
Подрагивающая музыка опять смешивается с магической мелодией мечты. Галерея
напряженных, совершенно неприличных мужских лиц: "Как бы чего не
пропустить!" Один Мак-Кинли смотрит не на девицу, а прежним, бархатным, без
всякого выражения, созерцающим взором все в ту же точку на желтой, дряблой
шее своей старухи. Медленно наползающий объектив раздвигает на весь экран
этот ненавистный квадрат старой кожи - с порами, складками, завитком седых
волос. Губы у м-ра Мак-Кинли почти пропадают в волевом нажиме, что позволяет
судить, насколько созрело, оформилось одно сокровеннейшее решение у этого
мечтателя. Да, он совершит свой роковой шаг, не дрогнув, разве только с
содроганием отвращения! Видимо, при таких мыслях человеческий взгляд
приобретает почти вещественную тяжесть,- точно прочтя их у своего спутника,
миссис Шамуэй с каким-то напряженным лукавством оборачивается к нему.
М - с Ш а м у э й (после долгого пристального взгляда). Скажите мне,
мистер Мак-Кинли... но сперва дайте слово сказать только правду и не отводя
глаз!..
М а к - К и н л и. О, я готов.
М - с Ш а м у э й. Признайтесь, о чем таком нестерпимо ужасном вы
подумали сейчас?
Ни единая черточка не дрогнула в лице м-ра Мак-Кинли.
М а к - К и н л и. Я подумал, что почти всегда мы трагически упускаем подходящий
момент уйти из жизни.
Ее глаза щурятся в поиске правильной разгадки.
М-с Ш а м у э и. Ваше сожаление, Мак-Кинли, распространяется и на меня?..
Мне даже почудилось, что вы хотите немножко помочь мне в этом.
М а к - К и н л и (бесстрастно). Оно распространяется на всех. Для себя я
уже решил. На днях я навсегда прощусь с вами. (В ответ на ее недоверчивый
испуг.) О нет, пока еще не то!.. Я просто решил уйти в сальваторий.
М - с Ш а м у э й. Что же, это так модно сейчас... как в прошлом веке
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг