Зверь, стоящий на двух ногах, но на голову выше самого рослого
человека, сдуру напоролся на выставленный Анри клинок, заревел от боли и
бросился на обидчика, посмевшего потревожить его в уже обжитом убежище.
Это был медведь - матерый, сильный, красивый.
Лучше всего было уклониться от поединка - незазорно. Но тогда наверняка
погибнет девушка. К чести Анри надо сказать, что в этот момент он совсем
не думал о том, что без нее будет блуждать по этим горам бесконечно долго.
Он просто встал на ее защиту, как и положено рыцарю.
Могучие когти, сравнимые с кривыми сарацинскими кинжалами, впились
человеку в плечо. Он непроизвольно отпрянул и натолкнулся на быстро поющую
заклинания девушку, чуть не упал. Она отползла подальше, но петь не
прекратила. Два ослика тоскливо закричали, повернув морды к происходящему,
от страха у них словно копыта приросли к земле.
Размахивая факелом, Анри наступал, и на какие-то мгновения ему удалось
отогнать зверя дальше, в пещеру.
Он приготовился к смертельному поединку. В принципе, он всегда готов,
но выходить один на один против разъяренного медведя ему еще не
доводилось. Но он знал, что человек, тем более вооруженный мечом, способен
противостоять этому хищнику, знал достоверно и, возможно, именно это
знание спасло ему жизнь.
Факел, валявшийся на земле, потух, когда на него упала пронзенная в
сердце туша. Анри обессилено повалился на поверженного медведя. Поодаль,
словно причитая, жалобно пела свои заклинания девушка.
- Все кончено, - прохрипел Анри, - заходи.
И, злясь на себя, от боли потерял сознание.
Когда он пришел в себя над головой, чуть в стороне, уютно потрескивал
факел, освещая облюбованную зверем пещеру. Анри лежал на шкурах,
обнаженный по пояс, Жанна склонилась над ним, прикладывая к ранам на левой
половине груди смоченную чем-то очень холодным повязку. Он дернулся, чтобы
встать.
- Лежите, лежите, - зашептала Жанна. - Лежите, сейчас я обработаю ваши
раны... Да, чуть не забыла - у меня есть вино, сейчас я вам дам, это
подкрепит ваши силы.
- Не надо, я не люблю вина...
Она удивилась. Она не поверила. Она все ж принесла флягу и заставила
сделать несколько глотков. Вино оказалось очень приличным, горячим теплом
разлившись где-то в груди.
- Вы один победили хозяина гор, - восхитилась девушка, продолжив
перевязку. - Вы - герой. Я сразу поняла это, как только увидела. Я сразу
почувствовала себя с вами в безопасности. Хотя какие в горах опасности,
разбойников здесь нет, а хозяин гор так редко встречается. К тому же я
знаю заклинания, он бы не тронул меня. Нет, не тронул, - словно убеждая
сама себя, повторила девушка. - Только как его не отпугнул порошок Белого
Камня? Наверное, забыли в прошлый раз посыпать, а за два года запах точно
выветрился. Это медведица была. У нее здесь два медвежонка... совсем
маленькие - не старше месяца, смешные такие, хорошенькие. Я их заколола
вашим кинжалом.
Анри усмехнулся. Как это забавно уживается в молоденькой, такой простой
добродушной на вид, дочери гор - симпатичные медвежатки и заколола
кинжалом. Птенчика пожалела, подсадила в гнездо, а здесь... Но с другой
стороны, правильно и сделала, что заколола, так и так без матери не выжили
бы, но все равно... А птенчик скоро будет летать, оглашая мир своей
жизнерадостной песней... Девушка продолжила обрабатывать его раны,
приговаривая:
- Если ты уверен, что воспалительной опухоли не будет, то приложи вату
прямо к ране, а если кровь свежая и не подверглась воздействию воздуха,
присыпь ее порошком, который...
Анри отвлекся от боли, всматриваясь в пляску теней на своде пещеры,
словно пытаясь разгадать по ней свое будущее. Сперва он не вслушивался, в
монотонное бубнение девушки, потом сообразил, что она практически наизусть
читает арабский трактат о хирургии, который был принят для руководства в
ордене.
- Откуда ты знаешь это, ты умеешь читать? - спросил он.
- Что? - на секунду отвлеклась Жанна.
- То, что ты сейчас произносишь. Где ты это читала?
- Нигде, это заклинания для любых болезней - для каждой свое. Следуй им
строго и человек выздоровеет. Наш лекарь, дядька Лазарь, что живет
неподалеку от отцовского дома, всех детей им учит. Только некоторые
заклинания совсем жестокие. Я спрашивала дядьку Лазаря: как можно живого
человека каленым железом. А он всегда отвечал, что если для его же блага...
Анри закрыл глаза, стараясь не слушать ее. Он уже знал, что раны
совершенно не опасные и понимал, что легко отделался от непредвиденной
встречи с горным гигантом. Слишком легко. Даже чересчур - попал в сердце с
первого удара, переволновался больше, чем устал. Точно, его
ангел-хранитель очень мало спит и много работает...
Ночь, не в пример предыдущей, выдалась холодной, но пробудился Анри от
прошибшего пота, волосы слиплись на голове, а здоровое правое плечо
затекло от какой-то тяжести. Анри осторожно скосил глаза. На его плече
лежала голова Жанны, каштановые волосы упали ему на щеку. Дыхание ее было
спокойным и ровным - она походила на месячную телку, привалившуюся к
теплой и надежной мамке.
Он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон, сам удивляясь
собственной сентиментальности. И тут же плечом почувствовал за тонкой
материей прижимающийся к нему сосок женской груди. Первым побуждением было
отстраниться, но ему опять же не захотелось тревожить ее. Сон исчез,
чувствовал себя он вполне сносно. Лежал и смотрел в полумрак пещеры.
Так или иначе, прежняя жизнь для него закончена - навсегда. Он должен
внутренне подготовить себя к новой стезе, которая не будет похожа ни на
что, что было прежде. Готов ли он к этому? Прежде чем принять его в орден,
а потом во Внутренний Круг, к нему долго присматривались, до и после
приема подвергали постоянным испытаниям на прочность. Впрочем,
происходящее с ним последнее время то же сильно смахивало на очередные
испытания. И он подумал, что прежде чем окончательно разорвутся все нити
между ним прошлым и им будущим, необходимо для него самого еще одно
испытание - осталась ли у него мужская сила. Ни желания, ни необходимости
в женщинах он не испытывал очень давно, но способен ли? Нет, не к любви, к
детопроизводству.
Ведь даже в священный епископский сан импотентов не посвящают, хотя
священники и обречены на нерушимый целибат...
Он аккуратно перевернулся на бок, так, чтобы голова девушки оказалась
на его здоровой руке. Она сладко причмокнула во сне. Он вгляделся в ее
лицо.
Конечно, она красива и привлекательна, хоть и низкого рода...
Он вспомнил арагонскую королеву после того, как он ее все-таки добился
(или она его?). Она сидела на постели, нагая, широко раздвинув ноги,
словно внутри ее бушевал пожар, который она хотела загасить.
Анри поморщился и помотал головой, отгоняя давнее неприятное видение...
Он снова поморщился - на этот раз от боли в свежей ране, и левой рукой
распахнул ворот на груди девушки, стараясь не разбудить ее, провел рукой
по тугой груди, коснувшись шероховатого соска, который мгновенно набряк от
прикосновения.
Жанна открыла глаза.
Он не понимал, зачем ему это нужно, но ему очень хотелось взять ее. Не
из плотского желания, хотя оно тоже начало пробуждаться из-под спуда лет.
Мужская сила - это не физиологический акт, как у зверей, он должен
пробудить в ней ответное чувство. Силком он ее брать не будет - зачем?
Она молчала. Он вынул руку из ворота, провел до талии и задрал рубаху,
снова коснувшись груди. Она молчала, но дыхание участилось.
- Вам очень больно? - наконец спросила она.
- Ты о чем? - не понял он, весь уйдя в свое занятие.
- Раны очень болят?
- С тобой я о них не думаю, - сказал он, и это была правда - о ранах он
действительно не думал, не достойны они того.
И больше не было сказано ни слова.
В будничной обстановке заброшенной в горах пещеры при свете факела, он
овладел ею, вырвав из ее груди стон.
Почему - будничной обстановке? Наоборот, даже в очень романтичной - в
неверном свете не видно искаженное похотью лицо, как тогда, у королевы
арагонской...
- А говорили... - только и выдохнула она, лежа на спине с открытыми
глазами.
Он смутился. Ему (ему!) стало стыдно. Наконец он прохрипел:
- Извини. Я не хотел. У меня что-то в голове помутилось.
И она вдруг отвернулась и заплакала. И произнесла непонятную фразу
обиженным голосом:
- Так все было хорошо...
Он почувствовал, что чем-то оскорбил ее. Как давно он не имел дело с
женщинами. И еще дольше не будет. Но сейчас ему на мгновение показалось,
что он любит эту болтливую смешливую горную пастушку. Господи, да он
вообще-то способен на любовь? Это чувство умерло в нем много лет назад. И
Жанну он, конечно, не любит, расстанется с ней, едва выйдет в долину и
вычеркнет эту ночь из памяти навсегда.
Но пока она с ним - никакие опасности ей не страшны, он готов защищать
ее ценой жизни... все равно никому не нужной.
Глава четвертая
Анри сумел разговорить Жанну только к полудню. Утром, пока он еще спал,
девушка приготовила завтрак, накормила ослов и ждала у выхода из пещеры. В
ответ на приветствие она молча отвернулась и повела ослов вперед по тропе.
Анри усмехнулся и пошел следом.
Перевязанные раны не болели абсолютно. То ли она оказалась отличной
врачевательницей, то ли его организм слишком крепким. "Если после сорока
ты проснулся утром, и ничего не болит, то значит ты на том свете", -
сказал ему как-то великий магистр. Анри было уже почти пятьдесят, а у него
ничего не болело. Но если вспомнить, как пьют и предаются порокам его
товарищи...
его бывшие товарищи по ордену, то неудивителен смысл сей поговорки...
Время от времени он задавал Жанне какие-то вопросы, так, чтобы задать,
однако она отвечала лишь "да" или "нет".
Но когда солнце поднялось над самыми головами, она не выдержала
собственного бойкота и ни с того ни с сего стала рассказывать, как в
начале весны волки стали загрызать овец из отцовского стада, и тот
заподозрил, что без колдовства и магии здесь не обошлось...
Под ее болтовню, казалось, думается лучше.
К вечеру они пришли на Большую Поляну. Они еще издали увидели множество
огней, хоте едва-едва начинало смеркаться.
- Ой, там все уже собрались! - воскликнула Жанна. - Поспешим, чтобы не
пропустить самое интересное.
Большая Поляна действительно оказалась очень большой (не меньше, чем
центральная площадь крупной столицы какого-нибудь христианского
государства), давно и любовно обжитой. В окружающих скалах виднелось
множество отверстий явно рукотворных пещер, саму поляну окружали костры,
скорее всего, ритуальные. На поляне стояло ряды скамей, на которых сидели
люди. Перед скамьями находился на небольшом возвышении стол, за которым
сидело трое, у стола слева Анри разглядел огромную бочку, на которую
облокотился седой человек в монашеской рясе с не представимых размеров
черпаком.
На душе Анри стало грустно. Сколько таких ночных бдений, с
заклинаниями, непомерным пьянством и свальным грехом, как кульминацией
мистерии, он повидал на своем веку... И все они вызывали у него
отвращение. А Анри уже заметил, что, среди сидящих на скамьях людей,
нарядно одетых женщин едва ли меньше, чем мужчин.
Жанна сунула ему в руку факел, и они уселись на одной из дальних от
стола скамей. Анри решил пока никаких вопросов не задавать - и так почти
все ясно. Он думал о том, что скорее бы все кончилось, и о том, как бы
незаметно улизнуть отсюда, и о том, что сразу, с первых слов девушки, мог
догадаться, что представляет собой праздник какого-то там Антарпрасса...
Теперь досадуй на собственную несообразительность.
Но как совмещается подобная Вальпургиева ночь и Жанна?.. Чего-то,
несмотря на весь свой опыт, он, оказывается, недопонимает в людях.
Собравшихся было очень много, не менее двухсот человек, и каждый держал
в руках факел. Насколько Анри мог рассмотреть присутствующих в сгущающихся
сумерках, состав гостей подобрался весьма и весьма пестрый: сидели люди
явно арабского происхождения, иудеи, христиане... Он увидел вдали даже
двух катаров в обычных серых одеждах.
Что же за святой такой этот Антарпрасс? Анри начало разбирать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг