Да, это так. Он хочет жить. И он будет жить.
Дорогваз окинул взглядом восемь зеркал, расположенных полукругом, перед
которыми на небольшом возвышении было установлено его кресло. Восемь окон
из замка одиночества. Два зеркала не оживали никогда - зеркало Димоэта,
загнавшего провинившихся богов в суровые замки, и Кресс - сестрицы,
единственной из семи, сумевшей остаться наверху, виновницей заточения
остальных.
Бессловесные твари давно стерли с зеркала Кресс многочисленные следы
плевков Дорогваза. Бывший бог не хотел сейчас думать о ней, бередя,
казалось бы давно зажившие раны. Димоэта и Кресс он не мог вызвать, не мог
увидеть их по собственному желанию - лишь в их силах возжелать поговорить
с поверженным богом. Дорогваз не мог представить себе обстоятельств, при
которых это случилось бы.
Он унял наконец гулко бьющееся сердце и обвел взглядом ряд зеркал.
Крайнее связывало его тюрьму с Замком Черного Скорпиона, обителью старшего
брата, Гина Воната. Семь богов, в действительности не были братьями, но
так принято считать... Хотя, первые Семь Богов, вставшие рядом с Димоэтом
в начале времен, возможно, в действительности являлись шестью братьями и
сестрой... Один Димоэт это знает точно, если не забыл за давностью лет.
Димоэт бессмертен, он владеет Аддакаем, он пробил связующую нить с другими
мирами. И в этих других мирах Димоэт проводит большую часть времени, отдав
Аддакай Семи Богам. Димоэт бессмертен, но боги, по сравнению с обычными
людьми кажущиеся почти бессмертными, имеют свой предел.
Смена Семи Богов в Аддакае, если верить летописям, происходила
четырежды. И лишь в четвертый раз это произошло насильственным путем,
когда молодые боги только начали входить в силу, понимать мир и строить
собственный, в меру своего разумения. Они не могли взять в толк - почему
Димоэт не дает развиваться человеческой мысли, почему сдерживает ее? И
поплатились за это...
Дорогваз любил и одновременно побаивался гнева вечно мрачного и
насупленного Гин Воната, бывшего повелителя холодного Гапполуха, почти
половина земель которого была покрыта вечными льдами и не пригодна для
жизни человека. Вонат мог так посмотреть на собеседника, что тому
становилась стыдно даже тогда, когда он не считал себя хоть в чем-либо
виноватым. Но мог и одним-двумя словами вывести из упаднического состояния
души, когда все не просто плохо, а отвратительно. Гин мог вселить
уверенность.
Дорогваз уже хотел было произнести слова, оживляющие зеркало Воната,
чтобы услышать от того нечто, способное вернуть страсть к жизни. Но взгляд
хозяина замка Пятнистой Розы остановился на зеркале в центре, единственном
в ряду, которое отражало зал замка. И увидел существо, никаких чувств,
кроме брезгливого презрения, не вызывающее. Даже у себя самого. Желания
говорить с Вонатом или с кем-либо другим из братьев пропало. Грудь от
волнения и злости вновь заходила ходуном.
Дорогваз резко встал, чтобы уйти из этого зала, где ему сейчас было
столь тяжко находиться. Он хотел привести себя в порядок, вернуть прежний
облик полного достоинства и уверенности в себе бога, повелителя самого
большого материка в мире. Он жаждал прикоснуться к страницам, несущим
слова, и узнать, сколько он просидел, взирая на недоступный Город Городов,
и что в нем произошло за это время.
Дорогваз знал: сколь не кажется мир неизменным, он стремительно
меняется в малом, и это малое исподволь трансформирует большое. Ему
невероятно страстно захотелось просмотреть обращения реухалского короля к
горожанам, обращения Храма Димоэта и восьми реухалских магических
октаэдров к аддакайцам, чтобы сквозь пространные слова указов, сообщений о
приговорах и объявлений граждан прочитать новые веяния, почувствовать
изменения и услышать ритм новой эпохи, которая началась с воцарением Семи
Богов, сменивших его с братьями.
В словохранилище замка Пятнистой Розы последнему обращению было невесть
сколько лет. Но достать все это, хотя бы за последние несколько
восьмидневий было не очень сложно. Даже за последние годы - за товар,
который он может предложить, ему обойдут все словохранилища и поднесут все
необходимое. Не только обращения властных октаэдров, но и сочинения ученых
и словотворцев.
Меч Дорогваза - сокровище цены неимоверной.
При одной мысли о своей мастерской у Дорогваза сладко защемило в груди
- как от предвкушения первого свидания. Скорее, даже от свидания с
возлюбленной, которую не видел много-много лет, но которая не утратила ни
красоты, ни свежести, ни очарования.
Он послал созданиям, отвечающим за мастерскую, мысленный приказ
разводить огонь и готовить все к таинству создания меча. Он выкует лучший
свой клинок, даже если на это уйдет больше восьмидневия. Да хоть восемьжды
восемь дней займет работа - у него впереди почти вечность. Йин запоздало
подумал, что мастеровых своих мог ведь и отослать по горячке в пустыню на
строительство второго Реухала - тогда для него это было неважно. Но что-то
остановило его в то безумное время, и сейчас он знал, что вскоре
мастерская будет ждать его, словно не стояла в бездействии долгие годы.
Он успокоился и сел обратно в кресло. Видеть свою мастерскую в
неприглядном убранстве ему не хотелось. Там тоже, как и в словохранилище,
все пришло в уныние и заросло равнодушием хозяина - лучше не смотреть как
гоняют пауков с их обжитых еще дедами прадедов законных углов.
Дорогваз еще раз взглянул на свое отражение в зеркале. Что ж, на
свидание с очищающим и созидающим огнем можно идти и в таком виде. После
того, как будет рожден новый меч, и сам создатель преобразится,
прикоснувшись к чему-то очень важному и необъяснимому, что всегда приходит
после того, как отпускаешь в мир новое творение.
Он уже знал чего хочет и не торопился. Он оттягивал сладостный миг
возвращения к жизни. Он окинул взглядом ряд огромных, в два-три
человеческих роста, зеркал.
С кем из пяти братьев поговорить? Можно и со всеми одновременно - что
они и делали после свержения, безуспешно пытаясь осмыслить происшедшее,
упрекая друг друга и жалуясь на судьбу, пока не пришли к единому мнению,
что все делали правильно и выпади возможность повторить жизнь сначала, все
бы пошли по тому же пути... Только бы сначала придушили Кресс... Или
близко бы к себе не подпускали - а ведь она была общей любимицей... И
предала. Нет слов ни в одном языке Аддакая, в полной мере подходящих ее
поступкам.
Нет, разговаривать пока ни с кем из братьев не хочется - позже. Но раз
уж Дорогваз решил, то надо обмолвиться несколькими словами с живым
человеком, а не тварью магической или все понимающим, но немым металлом.
Хозяин замка Пятнистой Розы произнес формулу, оживившую зеркало Сина
Омета. Дорогваз недолюбливал его, считал трусоватым, недалеким и
косноязычным. Дорогваз был уверен, что увидит Омета, если тот вообще
отзовется, в состоянии еще более жалком, чем то, в котором пребывал сам.
Он приготовился к долгому ожиданию - пока Омет услышит сигнал, пока
подойдет...
Омет может находится в любом месте безграничного внутри Замка Одноухой
Свиньи.
По иронии судьбы или прихоти Димоэта, Омет был заточен в Махребо, в
одном из прекраснейших городов мира - Деепе. Не таком, конечно,
удивительном и красивом, как Реухал, но на Махребо это точно самая
ослепительная столица, равной которой, может быть, на шести других
материках и не найдется.
Зеркало вспыхнуло, едва Дорогваз закончил произносить слова вызова. И
бывший бог от неожиданности отпрянул, вжался в мягкую спинку кресла - он
отвык от такого многообразия звуков и красок. Отрешенный от мира, он
считал, что для него остались лишь серый цвет и невзрачные оттенки. Все
остальное - за стенами замка, в Реухале и, сквозь аддаканы, дальше: в
городах, лесах, полях, морях...
Но показалось, словно в его тихий зал, привыкший лишь к тихому шелесту
бумаги и треску светильников, ворвался весь огромный мир.
Но это лишь показалось.
Дорогвазу тут же стало неприятно и, почему-то, стыдно.
Зал Сина Омета был полон людей!
Дорогвазу был виден огромный стол, заставленный яствами, у которого
толпились какие-то вычурно одетые старики, держащие в руках высокие кубки.
Невидимый хозяину Замка Пятнистой Розы оркестр играл веселую мелодию и
дамы танцевали с кавалерами. Даже по нравам вольного Деепа одежды женщин
были более чем откровенны - показывать мужчинам обнаженную шею во времена,
когда Дорогваз с братьями пытались изменить мир, считалось верхом
неприличия.
Зрители, наблюдавшие за танцорами, либо отдыхающие от увеселений,
столпились у стены, стоя спиной к зеркалам! Да Омет сошел с ума! Позволить
гостям - гостям!
он приглашает гостей для веселья! - стоять спиной к зеркалу Димоэта!
На Дорогваза в ожившем зеркале никто не обращал внимания. Его просто не
заметили.
- Эй! - позвал поверженный бог, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Люди, собравшиеся у Омета, смотрели на середину зала, где хозяин Замка
Одноухой Свиньи взбирался на накрытый стол. Несколько добровольных
щегольски одетых помощников и помощниц помогали ему. Омет собирался вещать.
Первой мыслью Дорогваза было отключиться и уйти прочь - навстречу с
любимым делом. Но фигурка светловолосой девушки, обтянутая плотной
ниспадающей складками материей, манила взор, привораживала и не позволяла
отвести глаза...
- Эй! - громко и строго повторил Дорогваз.
Девушка обернулась и, увидев грязного бородатого нечесанного мужчину в
роскошном кресле, закричала от испуга - столь безобразно и нежданно было
открывшееся ей зрелище в дотоле безжизненном зеркале.
Дорогваз встал, желая успокоить незнакомку, лицо которой, такое чистое,
такое невинное, такое красивое, напомнило ему о лучших днях его жизни...
Каким безумным ветром занесло этот цветок в рассадник зла и разврата,
каким только и может быть обитель поверженного бога в глазах
добропорядочных граждан?
Он сделал шаг ей навстречу.
Если бы не обернулись две дамы в почтенном возрасте и их спутник,
девушка, потеряв от страха сознание, упала бы на пол. Мужчина подхватил
девушку и, бросив быстрый взгляд на Дорогваза, позвал хозяина Замка
Одноухой Свиньи. Передаваемый из ус в уста зов мгновенно долетел до Омета.
Столпившиеся у зеркал гости расступились, смолкли смешки и музыка.
Дорогвазу даже показалось, что свет стал меркче.
Омет спрыгнул со стола, не обратив внимания на протянутые для помощи
руки.
Уверенной походкой хозяина жизни - не свергнутого бога, а именно
человека, который может все, что хочет - он подошел к зеркалу, небрежным
жестом указав сопровождавшим красоткам подождать его у стола.
- Рад тебя видеть, Йин, - спокойно и без церемоний приветствовал он
младшего брата. - Почему ты не отвечал на вызовы столько времени?
- Сколько? - спросил Дорогваз, с некоторым трудом оставаясь
бесстрастным.
- Двадцать три года и семь месяцев. Чем ты занимался?
Двадцать три года и семь месяцев проторчал бывший бог в тесной комнате
башни, взирая на недоступный Реухал. Без малого - четыре Периода Димоэта!
- Думал, - коротко ответил Дорогваз.
- Мы так и предполагали. Ты просто так вызвал меня или что-то хочешь
спросить?
- Я вижу, что помешал тебе, брат...
- О, нет, - рассмеялся Омет. - В этом зале не смолкает веселье, даже
когда я отдыхаю. Жизнь создана для услады души, а не для мрачных мыслей,
которые могут довести лишь до безумия, но не до понимания.
Иной раз слова говорят больше, чем глаза. В безмятежных глазах Омета не
отражались бессонные ночи и попытки проломить собственной головой
бездушную стену отчаяния.
- Я поговорю с тобой позже, брат, - только и сказал Дорогваз. - Я устал.
- Мы можем поговорить и сейчас. - Вокруг Омета образовался круг пустоты
- никто не осмеливался мешать разговору двух бывших всемогущих богов. -
Жизнь не кончилась, Йин. Борьба продолжается.
- Какая борьба?
- За жизнь.
- И что же ты можешь сделать, отторгнутый от внешнего мира?
- Я отторгнут от мира, но не мир от меня. Видишь, - Омет обвел рукой с
четырьмя пальцами людей, собравшихся в зале. - Кто-то из них просто хочет
повеселиться за мой счет, кто-то пришел из любопытства. Таких большинство.
Но...
- Что но?
- Но придут и те, кто после расскажет миру о том, что мы хотели и что в
свое время сами не смогли рассказать.
- Ты всегда был мечтателем...
- Да? А Вонат утверждал, что мечтателем как раз был ты...
- Вонат сейчас тоже устраивает такие пиры? - не сумев скрыть волнения,
спросил Дорогваз.
- Нет, - честно ответил Омет. - Гин осуждает меня. Почему-то вы все
пятеро решили поставить себе надгробие при жизни. Посмотри на себя, Йин.
Небось всю твою пищу составляют дурманящие плоды, а все упражнения тела -
походы до отхожего места? Сколько своих мечей ты создал за эти годы?
- Мечи несут в мир зло, - не смог найти лучшего ответа Дорогваз.
- Даже если ты действительно так думаешь, брат, создавать мечи - это
то, что ты можешь делать лучше всех, - спокойно ответил Омет. - И они не
несут зло.
Твои мечи его останавливают. Ты знаешь это. И знаешь то, что зла в мире
достаточно и без твоих мечей. Так сколько мечей создали твои руки за то
время, что ты думал?
- Я... Я приду позже, - сказал Дорогваз и, повернувшись прочь, пошагал
к выходу из зала, даже не озаботившись погасить зеркало - пусть Омет
произносит магические слова и возвращается к безумному веселью с... с
девуш... со своими гостями.
- Постой, Йин! - закричал вслед Омет. - Посмотри какие у меня здесь
соблазнительные красотки! Хочешь, они разденутся перед тобой прямо сейчас?
Хочешь?! Они могут и тебя навестить, я не только их отражение предлагаю
тебе.
Правда, только тогда, когда оживут аддаканы, но кто ждет годы, потерпит
дни.
Жизнь не кончилась, Йин!
- Я приду позже, - не оборачиваясь крикнул Дорогваз.
- Я жду вызова, брат!
Дорогваз почти выбежал из словохранилища, в котором стояли зеркала
Димоэта - единственная связь с внешним миром. Вот для Омета, как
оказалось, не единственная. Что так встревожило Дорогваза, что возмутило
его? Никто никогда не говорил, что запрещено приглашать гостей и
веселиться!
Веселиться, когда рухнуло дело всей жизни?!
Но в одном Омет прав - жизнь продолжается. Жизнь, продолжается,
продолжается, продолжается... Живет лишь тот, кто хочет жить...
* * *
- Здравствуй, я пришел! - приветствовал Дорогваз мастерскую, где уже
весело поджидал его созидающий огонь и ничто не говорило о долгом
запустении. - Прости, что я чуть не забыл о тебе!
Братья не раз пытали его - как, с помощью какой магии удается создавать
ему чудо, называемое в народе без затей: "меч Дорогваза"? Простые смертные
даже не задавали такого вопроса - меч Дорогваза ценился выше любого
другого оружия, выше изделий предшественника Йина, великого мага Шажара,
которого он превзошел в мастерстве.
Дорогваз никому не открывал своего секрета.
Потому что никакого секрета не было. Таинство любви не объяснишь.
Магия, любовь и мастерство. Магией владеют многие, ремеслом - еще больше.
Но взлюбить и воссоединить... Провести рукой по еще холодной,
вздрагивающей в предчувствии, сырой неказистой бесформенной железяке еще
до того, как превратить ее в металл, вдохнуть душу, вложив частицу себя;
до того как запоет молот, выбивая шлаки, грязь, дурные мысли...
Это можно сравнить лишь с первым прикосновением к чистой девичьей
коже... Нет, даже с этим нельзя! Это - совсем другое. Это - когда мозг и
сердце очищаются перед пламенем, когда в огненных языках отражается жизнь
прошлая и жизнь предстоящая, когда видишь настоящее и выковываешь его для
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг