очаровательной формы ее высокой груди с рубиновыми пятнами сосков и
удивительно восхитительной талии. Она подобрала под себя ноги в шелковых
шароварах цвета индиго, подчеркивающих стройность и красоту ее бедер.
Мужчина пожирал глазами лишь царицу, которая пусть на несколько
часов, но будет ему принадлежать - напрасно извивались в сложнейших
движениях полуобнаженные танцовщицы. Он жаждал ее, он не представлял уже,
как мог раньше жить, не зная ее, ради нее можно и умереть!
Царица улыбнулась ему, отставила драгоценный кубок и встала. Скинула
халат и присоединилась к девушкам. Музыканты за перегородкой словно
почувствовали это, музыка стала громче и сладострастней. Дельарам
извивалась в дивном танце - он не в силах был оторвать от нее глаз. И он
не понял даже, куда и когда исчезли девушки и как царица оказалась в его
объятиях. Он стоял посреди зала, дрожа от вожделения, и держал ее за
восхитительную талию, подвластную его рукам, и утопал в ее бездонных
гипнотизирующих глазах.
- Возьми меня, - чуть слышно прошептала она своими прелестными
губами, и мужчина с жадностью впился в них, потеряв последние крохи
рассудка.
Царица закрыла в вожделении глаза и выскользнула у него из рук,
распластавшись на ворсистом роскошном ковре. Он упал на колени пред ней,
покрывая жадными жаркими поцелуями точеные плечи и тонкую лебединую шею.
Грудь женщины вздымалась часто в страстном прерывистом дыхании, вгоняя
кровь в мужское достоинство, заставляя его наливаться сталью, распирая
плотную материю шаровар. Она обхватила молодого человека руками и с силой
вжала голову его в податливые холмы своей груди. Он задыхался от счастья.
Она поднялась с ковра, срывая в нетерпении с себя сковывающие одежды,
открывая восхищенным глазам нового мужа белый плоский живот и закрытое
густыми черными волосами от нескромных глаз потаенное место, вожделенное
для любого мужчины. Тонкий батист рубашки разорвался под ее чрезвычайно
длинными и крепкими ногтями, покрытыми позолотой, и он, успев поразиться
огромным багряным набухшим соскам царицы, впился в один из них губами,
забыв обо всем на свете. Забыв, что это его последняя ночь в жизни, -
кроме этого подвластного сейчас ему тела, он не желал знать больше ничего.
В порыве страсти он чуть сильнее сжал сосок зубами и царица сладостно
застонала об боли и страсти. Жадные нетерпеливые руки ее стаскивали с него
шаровары, пытаясь найти вожделенный мужской орган.
Он провел рукой по трепетной и гладкой коже живота ее, рука
спустилась по внутренней стороне бедра и обожглась о жаркую влажность
нежных тайных губ, ожидавших его. И он вошел со сладким стоном, чувствуя
себя самым счастливым человеком во всем мире. Дельарам закричала от
наслаждения, принимая его в себя и царапая спину его до крови своими
острыми и длинными ногтями.
Но крик ее длился недолго- она разочарованно прикусила губу. После
нескольких резких и страстных движений она ощутила внутри себя сильную
горячую струю, и тело ее очередного любовника безвольно обмякло на ней. Он
скатился с нее на ковер рядом и застонал от безмерного счастья и
истощения.
Царица почувствовала липкую жидкость меж ног, плечи ее брезгливо
дернулись. Она хотела крикнуть стражу, чтобы отсекли эту черноволосую
курчавую голову с закрытыми в истоме глазами. Но чувство любовного голода
пожирало ее, тело хотело ласки властной мужской руки, каждая клетка ее
великолепного тела жаждала, чтобы овладели ею.
Она встала, оставив лежать на ковре расслабленное тело очередного,
явно не последнего, мужа, пребывающего сейчас на девятой сфере небесной.
Стянула медленно с себя порванную в лохмотья тонкую желтую рубашку,
провела ладонью по низу живота. Коснулась пальчиками подрагивающего
взбухшего соска, взгляд упал на перстень с диамантом - последний подарок
ее несравненного Джавада. Она улыбнулась с тоской - гордый профиль
покойного царя встал пред ее взором. Она качнула головой, отгоняя видение,
золотое ожерелье на шее ее звякнуло мелодично и тихо. Флейта нежно
выводила грустную, щемящую музыку. Эту мелодию так любил слушать Джавад,
лаская свою юную жену.
- Что потускнел смарагд горячих уст?
Что аромат волос уже не густ? - грустно прошептала она свой любимый
бейт.
Не торопясь пошла к самому дорогому, что есть у нее: на подставке,
покрытой до пола черным бархатом, под хрустальным колпаком лежал амулет,
доставшийся ей среди прочего наследства Джавада. Крупных размеров мужской
фаллос и мошонка, искусно сделанные из необычного, переливающегося всеми
оттенками красного - от нежно-розового до багряного, фиолетового и
сиреневого - минерала.
- Для чьих очей мое очарованье,
Кто мой попутчик в дальнем караване?
Дельарам не знала, как попал сей предмет к Джаваду, но она любила это
странное произведение искусства. Она часами могла стоять перед высокой
подставкой и смотреть на хрустальный купол. Иногда амулет вспыхивал
ярко-красным светом, и тогда она падала в изнеможении на пол, вновь ощущая
в себе могучий орган покойного Джавада, извивалась на полу от наслаждения,
испытывая необыкновенное счастье, которое давно недоступно ей с другими
мужчинами. Ибо валятся все с ног, как и этот вот, что лежит сейчас на
полу. Она даже имени его не знала- зачем оно ей. Он не похож даже на
бледную тень ее ушедшего в мир иной возлюбленного.
- Иди сюда, - властно произнесла она. Голос ее заставил бы задрожать
и мертвого и восстать из могилы. Мужчина одним прыжком подлетел с ковра и
встал на ноги, которые дрожали еще от пережитого оргазма.
- Да, госпожа моя, иду.
Он подошел и в недоумении уставился на странный предмет, с которого
не сводила глаз царица.
- Смотри на него, - с едва скрываемым презрением произнесла Дельарам.
- Не отрывай от него взгляда, пока не почувствуешь в себе силу не упасть
расслабленно, едва начав.
Оставив униженного и разозленного мужчину у подставки, она прошла к
своей огромной постели и улеглась на тонкую, нежную, восхитительно
прохладную ткань. Амулет был волшебным - он придавал мужчинам силу, но не
настолько, насколько желала ненасытная Дельарам.
Он очень долго стоял, не в силах отвести взгляда от переливающегося
кровавым цветом предмета. Его собственный фаллос постепенно набухал, в
жилах вновь заиграла кровь, и вновь безумно захотелось обладать этой
своенравной женщиной, распростертой сейчас на роскошной постели. В окно
пробились первые робкие лучи рассвета.
Он осторожно сел на край постели пред царицей, впитывая в себя
слепящую красоту ее тела, и робко провел по смуглому бедру.
- Не надо, - холодно произнесла Дельарам, не открывая глаз. Презрение
открыто сквозило в ее голосе. - Не трать сил понапрасну, приступай к делу,
пока я не позвала стражу.
Он проглотил подбежавший к горлу ком и взобрался неуклюже на царицу.
Она железными холодными пальцами безразлично и уверенно обхватила его
фаллос, оцарапав больно мошонку острыми твердыми ногтями, отточенными по
краям, и вставила его в себя. Мужчина навис над ее нежной грудью своим
волосатым черным торсом, упершись в постель обеими руками, и принялся
совершать резкие сильные толчки, стараясь причинить боль этой столь
ненавистной и такой желанной красавице. Она равнодушно открыла глаза и
уставилась неподвижным взглядом в расписной потолок покоя. Мужчина
разозлился, толчки его были сильны и резки, голова ее дергалась от
толчков, но ни искры жизни не мог увидеть он в этих ледяных черных глазах.
Пот его холодными неприятными каплями ударялся в ее грудь.
"Как все нестерпимо скучно - нет в мире второго Джавада. Даже в таком
темпе он не продержится долго, - думала Дельарам. - И орган его не столь
упруг, не столь могуч, и лицо его обезображенно бессильной похотливой
гримасой..."
Она вдруг застонала, изогнулась вся дугой, упираясь плечами в
постель, и с силой сдвинула ноги. Он недоуменно открыл глаза и туманным
взглядом посмотрел на сжатые в экстазе карминовые губы царицы. Рука ее
уверенно протиснулась меж прижавшихся друг к другу тел, и сильные пальцы
сомкнулись у основания вонзившегося в ее лоно органа. Остро наточенные
ногти привычно и сильно сомкнулись, разрывая трепещущую плоть, второй
рукой царица властно и беспощадно отталкивала мужчину от себя.
Он закричал - тонко и страшно, от боли и от ужаса. Он понял, что
пришел последний миг его, но он не предполагал погибнуть от руки царицы,
он надеялся умереть как воин - от сабли, что отсечет его голову. И не было
у него сил ни душевных, ни физических сопротивляться этой обольстительной
фурии. Кровь брызнула на нежное смуглое тело царицы, предмет гордости
неудачливого мужа на одну ночь остался в чреве ее, а неожиданно для него
самого кастрированный мужчина схватился руками за кровоточащее место и
корчился рядом, пачкая нарядные тонкие ткани. Чего угодно он ожидал, но
только не этого!
Дельарам сжала крепко ноги, чтобы не вывалилось ее приобретение, и
набросилась на свою жертву, раздирая острыми ногтями кожу груди его,
пытаясь добраться до сердца, впившись губами в губы его, подавляя животный
крик и стараясь задушить несчастного. В этот момент она испытывала
настоящее наслаждение, запах крови заменял ей любовный оргазм. Она
оторвалась от потерявших цвет губ мужчины и жемчужными зубами впилась в
тщательно выбритую шею, разрывая в клочья податливую плоть.
Наконец она оторвалась от бездыханного тела, которое покинули
последние жизненные силы, и встала с постели, вытирая о свое нежное тело
окровавленные руки. Она медленно подошла к амулету на покрытом черным
бархатом высоком постаменте и опустилась на колени.
- О всевышний Аллах! - страстно обратила она свои очи в потолок. -
Услышь мои молитвы, пошли мне мужчину, достойного любви. Я грешна, я
слаба, я погубила моего Джавада. Но сжалься надо мной, всемогущий и
милосердный, избавь меня от невыносимых страданий. Избавь мужчин моего
народа от бессмысленной гибели - они не виноваты, что не могут сравниться
с бесподобным Джавадом!
Она выпрямилась во весь рост. В узкие высокие окна зала пробивался
нежный розоватый свет. Она подошла к огромному зеркалу и долго стояла
перед ним, купаясь в лучах рассвета, - обнаженная, стройная, с
взлохмаченными упрямыми черными волосами и измазанная в крови она была
прекрасна и ужасна одновременно. Флейта выводила устало душещипательную
проникновенную мелодию. Царица глубоко и печально вздохнула.
- Стража! - наконец повелительно крикнула она.
Тяжелые двери тотчас распахнулись, и на пороге появились ее
телохранители с обнаженными саблями в руках.
- Уберите это... - Она махнула брезгливо рукой в сторону постели,
ничуть не стесняясь своей наготы. - И позовите служанок, пусть вымоют
меня.
Стражники с осунувшимися от бессонной ночи лицами привычно подхватили
бездыханное тело, стараясь не смотреть на свою повелительницу. Они
потащили очередную жертву к дверям, и вдруг Дельарам случайно перехватила
пожирающий ее тело взгляд одного из охранников. Она резко повернулась в их
сторону.
- Ты хочешь меня? - жестко, властно, но в то же время с надеждой
спросила она.
Охранник выронил в ужасе руки мертвого, и тело со стуком упало на
пол, пачкая кровью дорогой ковер. Стражник грохнулся на колени и
взмолился:
- Пожалей раба своего, солнцеподобная. У меня больная жена и двое
маленьких детишек дома! Я выколю глаза свои за то, что осмелились они
взглянуть на бесподобную госпожу мою.
- Иди, - властно сказала Дельарам. - Ты вряд ли сильнее, чем этот. -
Она презрительно кивнула на остывающее тело. - И грех оставлять детей
сиротами без нужды. Но чтоб я больше не видела тебя.
Не переставая повторять жалкие и несвязные слова благодарности,
стражник подхватил тело несчастного, и охранники поспешно покинули зал.
Свечи погасли, но за окнами набирал силу прекрасный весенний день.
Дельарам подошла к окну и набрала полную грудь чистого горного воздуха.
После непродолжительного беспокойного сна предстоит долгий утомительный
день, отягощенный думами о судьбах страны, о новых фирманах и о войне с
соседним Фархадбадом, ибо требуются новые пленные.
В это время в лучах рассвета к городу подъезжал на великолепном белом
коне усталый всадник, дремлющий в седле, но в любое мгновение готовый
выхватить острый двуручный меч, дабы защитить себя и покарать нечестивцев.
II
Радхаур дружелюбно потрепал по гриве верного Пассесерфа. Конь
послушно остановился у городских ворот. Пассесерф был утомлен, за долгое
путешествие подковы стерлись, когда-то богатая упряжь прохудилась. Доспехи
коня, как и собственные, впрочем, пришлось давным-давно запрятать в
укромном месте на берегу широкой ленивой реки, названия которой Радхаур не
знал. И надежды, что он сумеет найти их, у него не было. Хотя если очень
захотеть, то можно воспользоваться способностями Алвисида. Но после этого
всегда болит голова. Хорошо, что не пришлось прятать в камнях и
единственного надежного друга - меч по имени Гурондоль, не раз спасавший
ему жизнь. Стараниями Хамрая у него была охранная грамота шаха Балсара,
при виде ее нечестивцы ворчали, но разрешали проезд вооруженного
христианского рыцаря по своей территории.
Радхаур отер пот со лба и посмотрел на запачканную руку - давно на
его пути не попадалось городов, где можно было бы привести себя в порядок.
Его боевая кожаная куртка цвета бычьей крови от въевшейся в нее пыли,
стала серой, а позумент на рукавах из позолоченного превратился в
грязно-черный и отрывался. Сапоги прохудились, и пора было доставать из
мешка новые. Он провел ладонью по щеке - семидневная рыжая щетина больно
кольнула его. Он знал, что щетина отнюдь не украшает его, а спутанные
грязные белокурые волосы сосульками упираются в плечи. Он развязал
стягивающую волосы и прикрывающую голову от знойного восточного солнца
алую повязку, встряхнул и перевязал ее. Да, недостойное рыцаря зрелище
сейчас он из себя представляет. Но не перед неверными же красоваться, а
любимая Рогнеда далеко отсюда, перекатывает свои прозрачные воды и ждет,
когда он в последний раз отразится в них и отправится в поход за сердцем
Алвисида. Чтобы вернуться победителем и спасти ее от опостылевшего водного
плена.
- Куда направляешься, франк? - грубо спросил его неопрятный стражник,
с сизым набухшим носом и ужасающими мешками под глазами.
Рука потянулась к мечу в негодовании, но Радхаур усилием воли сдержал
себя. К воротам подошли еще четыре стражника, выглядевших весьма солиднее
первого. Конечно, убивать неверных, избавляя землю от скверны, - святая
обязанность любого благочестивого рыцаря, но ни в коем случае нельзя
забывать о деле, которому он посвятил последние двенадцать лет. Он ясно
чувствовал, что цель его путешествия рядом, совсем близко, где-то в центре
этого аляповатого, кичущегося безвкусной роскошью, огромного муравейника
сарацин.
- Я прибыл сюда по особому фирману вашего государя, - сказал Радхаур.
Он пытался прочувствовать мысли неверных, но ему это не удалось - либо он
устал за долгую дорогу, что маловероятно, либо мысли стражников были
чересчур путаны и несвязны.
- По какому же делу тебя вызвала царица? - вдруг спросил шестой
сарацин, в богатой пурпурной одежде, который только что подошел к воротам.
- Если ваша царица захочет объяснить вам дело, по которому я сюда
прибыл, она сделает это, - надменно заявил благородный рыцарь.
К его удивлению, стражники грубо расхохотались, лица их были в этот
момент отвратительны Радхауру.
- А он похож на самоубийцу, - надрывался от мелкого противного смеха
первый стражник. - Царица будет довольна, ха-ха-ха...
Резко и грубо оборвал их смех человек в богатых одеждах, прокричав
что-то, что Радхаур разобрать не сумел. Да его это не особо интересовало.
Не пропустят по-хорошему - познакомятся с режущей кромкой его Гурондоля.
Шесть человек - пустяк, даже размяться после утомительного пути не удастся
как следует.
Однако его пропустили без эксцессов, содрав за въезд два дирхема, и
Радхаур въехал в узкие извилистые улочки Шахрияра - он уже прочувствовал в
голове одного из стражников название города.
Он услышал дребезжащие неприятные звуки труб и поморщился. Сарацины
так зазывают в свои бани, открывающиеся на рассвете по древнему их обычаю.
В начале путешествия по Востоку Радхаур польстился на баню в персидском
городе и ничего, кроме отвращения, она у него не вызвала.
Он вполне мог запутаться в этих грязных, кривых узких улочках, уныло
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг