Наталья Лазарева.
Зеленый дождь
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Феми-фан".
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Воспоминание как будто изменилось. Оно только что было ясным - горело
оранжевое табло: "Авария! Утечка!". Раздраженно кричал Ромашин. А сейчас
воспоминание начало смазываться, причем пропадало самое начало - то, как
Ромашин возмущался присутствием Павла Галембы на испытаниях.
Стараясь притушить стоящую перед глазами, но странно расплывающуюся
картину вчерашней аварии, Павел уставился в текст программы. Он начал было
"проигрывать" про себя логику чужого алгоритма, но каждая строчка давалась
с усилием, путались в голове имена переменных. С белого, обрамленного
перфорацией листа взгляд Павла перебегал то на изрисованный в раздумье
ватман, то на никому не нужную книгу, то на обложку старого журнала. Павел
прикрыл глаза, откинулся на спинку стула, стал слегка покачиваться.
Сотрудницы тут же обратили на это внимание:
- Галемба решил передохнуть!
- Нет, он просто весь в мечтах о прекрасном будущем!
- К сожалению, все его прекрасное будущее в прошлом. Маш, тебе налить
чайку? Раньше нужно было подумать. В его возрасте давно было пора
защититься и выйти в люди. А не сидеть среди дам на ВЦ.
- Девочки, ему просто нужно жениться!
- Никогда он не женится. Уж сватали его, сватали...
- Павлик, тебе печенья дать?
- Галемба, вы так часто посещаете соседей, вам ведь наши примитивные
занятия скучны. Расскажите же нам, что это за авария была в лаборатории?
Слушать этот поток насмешек с закрытыми глазами было и вовсе неприятно.
Пропадали лица и прически, но зато острее и занудливее становились голоса
и проявлялся запах пудры и туши для ресниц, который всегда поражал Павла
при входе в Отдел программирования. Павел процедил сквозь зубы:
- Я в экспериментальной лаборатории не был. Ничего не знаю.
- Ой ли? - тут же засомневался кто-то.
Конечно, на испытаниях установки "Греза" Павел был. Не смог усидеть в
отделе. С чего же там началось? С трудом, словно распутывая чужой
алгоритм, Павел вспомнил...
Началось все с того, что заведующий Экспериментальным отделом Ромашин
возмутился присутствием Павла на испытаниях:
- Кто это там у вытяжного шкафа? Вы, Галемба? Опять появились, как тень
Гамлета?
- Тень отца Гамлета, - поправил Павел.
- Вот-вот. И что вам не работается на своем рабочем месте?
Ромашин сидел за большим столом, глядел сквозь дымчатые очки и
постукивал пальцами по полированной крышке. Кончив выговаривать Павлу, он
повернулся, бросил взгляд на установку и начал:
- Все собрались? Я тогда скажу пару слов, поскольку тут есть
представители смежных организаций, - голос у Ромашина был тонкий и
хрипловатый. - Сегодня у нас проходят испытания установки "Греза", то есть
основного блока комплекса "Искусственная память". Я так понимаю, вы все
слышали об искусственном сердце, искусственном легком... Так вот "Греза" -
для лечения памяти. Если сказать точнее, - заведующий посмотрел в блокнот,
- некоторых заболеваний мозга. Для лечения используется специальное
вещество - катализатор памяти, короче - КП. Катализатор нужно распылять и
очень строго и точно дозировать. Дозировка зависит от поставленного
диагноза. Задание на установку "Греза" мы выполняем по хоздоговору. За
механику и электронику отвечаем мы. Катализатор памяти поставляет Институт
биосинтеза. Это, естественно, их забота. Катализатор находится в
герметичной капсуле. Анна Петровна, - Ромашин махнул рукой в сторону
сотрудницы в белом халате, - пустите установку!
Представители смежных организаций столпились у приборной панели.
Ромашин опять забарабанил пальцами по столу, глядя в потолок. На приборах
замелькали цифры, и не сразу было замечено, как загорелось оранжевое
табло: "Внимание! Утечка!" Анна Петровна кинулась к Ромашину.
- Что?! - раздраженно вскрикнул он, но тут же резко выскочил из-за
стола. - Авария! Авария! Все за экран! Только без паники, пожалуйста, без
паники!
Вне стола зав потерял свой значительный вид, стал невысоким и
суетливым. Сшибая стулья, смежники кинулись под защиту экрана. А оттуда
уже слышался голос Ромашина:
- Срочно звоните в медпункт! Всем пройти медицинское обследование!
Павел Галемба тихо вышел из лаборатории, плотно прикрыв за собой
тяжелую дверь.
С трудом восстановив в памяти все детали аварии, Павел опять принялся
за программу. Программа была покупная, а всем известно, что разбираться в
чужой логике... в общем, самому писать программу часто бывает проще.
Взгляд опять пополз по грязноватому ватману, по старому номеру журнала
"Изобретатель и рационализатор", по зеленой книге "Метод Харламова-Смита".
С этим методом Ромашин обошелся круто: "Нами закуплена работающая
программа, и вам, Галемба, нечего изобретать велосипед. Никаких особых
методов".
Павел никак не мог справиться с собой и сосредоточиться. Казалось, что
в голове образовался какой-то огромный ком. Хотелось разбередить эту
застывшую от кропотливого пересмотра готовых вариантов и подробностей
массу.
Павел встал, сдвинул распечатку и пошел в соседний отдел побродить
между столов, посмотреть, нет ли у кого-нибудь новых книг, новых шариковых
ручек, новых тем, вообще чего-нибудь нового.
Воспоминание пришло утром, когда Павел сидел у окна и разглядывал
покрытый серым от пыли снегом карниз соседнего дома. Собственно, карниза
он уже не видел, поскольку то, что он видел сейчас, еще не жило и не могло
бы жить рядом с этим карнизом...
Черные мокрые шпалы заброшенной узкоколейки начинались из ничего
посреди засыпанного шлаком пустыря и уходили в лес. Лес открывали старые
пни и низкие искривленные березки - обрывки зеленого облака, которое
смыкалось над узкоколейкой где-то совсем близко.
Дождя, то есть капель и движения, не было. Просто густой, мокрый воздух
купал в себе тонкие ветки, слизывал с них горький резкий запах, пачкался
зеленью, и, наполнившись этой спокойной силой, мог бы уже подхватить
цепочку людей, шагающих по шпалам, и запросто подбросить их до того места,
где над узкоколейкой смыкалось зеленое облако.
Павел так и не сумел приноровиться к шагу шпал и поэтому, перебравшись
через рельсы, вступил в мягкое свежее месиво сочных стеблей и желтых
цветков, облепивших разбухшую землю. Впереди раскачивался грязновато-серый
плащ медбрата Василия, плыли его уверенные неподвижные плечи, кто-то
общительно и добродушно пыхтел справа, шуршал гравием. Павел шел среди
этих людей, разминая ногами раннюю зелень, совершенно незнакомый себе,
распыленный в этом запахе и свете.
Привычное одиночество пропало. Эти люди, что шли рядом с Павлом,
держали единую общую нить пути и были его друзьями.
Он точно знал, когда это будет. Взял перфокарту, записал на ней число,
месяц, день зеленого дождя и положил эту перфокарту во внутренний карман
пиджака.
...Зазвонил телефон:
- Галемба, это ты? - в трубке зашуршало, задвигалось, будто кто-то
прятался там и устраивался поудобнее. - Извини, что я так рано звоню. Хочу
предупредить. Смотри не опоздай! Ромашин тебя вызовет с самого утра. Будет
разнос. Ему звонила жена, ты снимал трубку и ничего не передал. И еще: ты
занял пять рублей у известного тебе лица и до сих пор не отдал. Не
нарывайся на неприятности. Говорят, ты завалил работу. Что с тобой?
Павел положил трубку. Ему не удалось сообразить, кто это говорил,
видимо, он никогда больше не услышит этого голоса. О пяти рублях известное
лицо тоже напоминать не будет. У кого же все-таки он занимал? Павел встал,
подошел к холодильнику, пошуршал бумажками, в которых оставалось еще
что-то промерзшее. Вечером приедет мать. Лица ее он никак не мог
вспомнить. Нужно бы купить какой-нибудь еды. И сигарет.
Улица стиснула змейку автомобилей и автобусов, выжимая из них гарь и
визг. Множество сизых дворовых голубей планировало сверху в глубину улицы,
в провал между домами. Павел еще подумал: "И почему ни один из них не
летит назад, к небу?" Тускло блеснули консервными банками витрины. Павел
толкнул дверь магазина. Очередь медленно тянулась к кассе. Впереди Павел
увидел спину Тины Игоревны и перышки волос на ее шее. Тот самый кошелек
Тина уже доставала из сумки, собираясь платить.
На работу Павел пришел вовремя. Вытащил коробочку из-под гуаши, где,
словно в библиотечном каталоге, были сложены перфокарты с короткими
надписями. Начал их просматривать. Тут его позвали к Ромашину.
Ромашину было хорошо за столом. Он возвышался, что-то отмечал в
блокноте, снимал и надевал очки.
- А-а, - начал Ромашин, - тень Гамлета.
- Тень отца Гамлета.
- Вот-вот. Расхаживать по соседним лабораториям вы не забываете. Чужая
работа вас занимает, своя - нет. Почему программа до сих пор не идет? И
всего-то дел было: запомнить, какие изменения внесли разработчики.
- Они не указали это в инструкции.
- А вы-то на что? - Ромашин картинно бросил очки на стол. - Вы должны
следить, следить и помнить. Почему вы не были на техосмотре? А премия?
Кассир прождала вас три часа, вы так и не пришли. Пришлось сдать на
депонент. Вы что, не только окружающих, вы и себя не уважаете?
- Техсовет? Павел открыл свою коробочку и принялся раскладывать
перфокарты. - Нет, не то, не то. Видимо, я не записал. А что, премия была
запланирована?
- Нет, но о ней давно говорили. Работа у вас не двигается, с людьми вы
не срабатываетесь. Плохо. А жаль. Вы подавали надежды.
- Надежды? - Павел вскинул голову и неожиданно с видом победителя
посмотрел на Ромашина. - Нет, я не подаю никаких надежд. И никак не могу
этого делать, поскольку точно знаю, что со мной будет в будущем. Я вообще
знаю будущее, свое и группы людей, которые со мной рядом. То есть будущее
я довольно хорошо помню. А прошлое - очень туманно. Не забываю его, а
просто не знаю. Помню, например, точно, что наш институт переведут в новое
здание в новом районе. И большая часть сотрудников разбежится: далеко
ездить. Наш отдел сольют с техническим, вашу должность упразднят. Очень уж
вы, Ромашин, отмахиваетесь от новой тематики. И что вы брови поднимаете?
Уже ведь выпросили себе место в министерстве. Но вы и там недолго
удержитесь. Вообще, из-за этой аварии такая каша заварится... А
председателем месткома выберут Мясоедова...
Ромашин выскочил из-за стола и принялся бегать по комнате.
- Слушайте, Галемба! Ну-ка, остановитесь! Разложили пасьянс из
перфокарт и принялись предсказывать будущее. Да вы в своем уме? Стойте-ка!
А по поводу аварии... Это вы стояли тогда возле вытяжного шкафа? Так ведь
вы, Галемба, большую дозу катализатора получили! Нанюхались, так сказать.
К врачу, немедленно к врачу!
Первые дни в больнице Павел больше сидел на кровати, зажав ладони между
колен, и глядел в зеленоватое окно. Соседи по палате попались довольно
тихие. Один паренек, правда, вскакивал ночью, бегал по палате и очень
кричал. Павел подошел к нему, положил руку на плечо и назвал день, когда
лечение закончится и паренька выпишут из больницы. Тот затих, а Павел
пошел покурить.
Около крайней двери в конце коридора лежал прямоугольник света. Проходя
мимо, Павел заглянул. В маленькой комнате спиной к двери сидел медбрат
Василий и читал. Видно было его тугую, перетянутую халатом спину, давно не
стриженные волосы и торчащий вверх вихор на макушке.
За зеленоватыми стеклами все лежал и лежал промерзший снег. Потом весь
снег был съеден туманом, и открылся неопрятный двор, остатки прошлогоднего
ремонта, кадки, заляпанные краской, некрашенные скамейки. Но солнце
все-таки появилось. Павел вышел во двор одним из последних и остановился
на солнцепеке. Солнце обволакивало его скуластое лицо, треугольный тяжелый
нос, высокий, не скрытый волосами лоб, бродило в извилинах морщин и
застилало бледные веки сплошным оранжевым мягким полотном. Приоткрыв
глаза, Павел заметил на скамейке медбрата Василия. Павел сел рядом с ним.
Медбрат Василий скосил глаза, не отрываясь от книжки, и протянул:
- А, предсказатель...
Павел взял у него из рук книгу, полистал.
- Ты, сейчас, наверное, курсе на третьем.
Медбрат Василий посмотрел на Павла внимательно, пытаясь вспомнить, был
ли разговор на эту тему.
- Нет, нет. Мы с тобой говорили только по делу... О лечении, о
болезнях...
Василий сощурился, и глаза, его спрятались за набухшими веками.
- Ну как, Галемба, таблетки глотаете?
- Как полагается.
- Помогает?
- Я здоров.
- А будущее как же?
- Я его просто помню, и все.
- А про меня что скажете? - спросил медбрат очень напористо, точно
пытаясь подтвердить свой диагноз.
Павел улыбнулся ему мягко, словно неумело, не разжимая губ. Павел сидел
против солнца, и Василию видны были махровые серые разводы вокруг зрачков
его глаз, очень спокойных и до дна залитых солнцем.
- Ты станешь толковым врачом. Да... Вполне толковым... Правда, особой
карьеры не сделаешь, толпами за тобой ходить не будут. Да и женщины
тоже... не будут. Останешься холост. Но с друзьями тебе везет. И будет
везти.
Павел хотел было уже начать про зеленый дождь, но медбрат Василий
перебил его:
- И как тебя угораздило попасть в аварию?
- Это особая авария. Зачем туда пошел? Я не помню. То есть не могу
предположить точно. Наверное, мне было просто скучно. Сейчас мне намного
менее скучно. Ты знаешь, будущее как-то острее прошедшего. Я знаю, что со
мной еще будет что-то хорошее. У меня все плюс на минус, минус на плюс.
Люди знают ближайшее прошлое, что на памяти, а будущего не знают. А я,
наоборот, будущее вспоминаю. И иногда это чудесные воспоминания. И, что
особенно хорошо, это обязательно будет.
Павел опять подумал о зеленом дожде и о спине медбрата Василия впереди.
- Как же ты живешь? - словно бы и поверил Василий - Не знаешь ни своего
имени, ни года рождения, ни адреса. Да любого пустяка.
- Ну, не так буквально. Ты же многое можешь предсказать точно. Особенно
абстрактные, общепринятые вещи. Что через пять лет будет девяносто пятый
год, что девяносто шестой будет високосным. Да мало ли. И что весна
придет, ты ведь тоже точно знаешь. Вот и я о прошлом прямо или косвенно
кое-что знаю. Потом я веду картотеку. Записываю все, что будет нужно в
настоящий момент. Настоящий момент - это наша общая с тобой точка. Я пот
помню, например... Ай, ну ладно! - Павел замолчал, закинул руки за голову
и потянулся, тут же почувствовав, как впилась в спину плохо оструганная
спинка скамейки.
Павла лечили. Разноцветными таблетками, беседами, ваннами. Иногда
приходила мать и приносила что-нибудь вкусное. Он располнел и побледнел.
На прогулках часто беседовал с медбратом Василием, и с некоторых пор тот
перестал таскать ему таблетки. Павла выписали, когда молодая листва
покрылась пылью и затерялись в лесу бумажки от весенних пикников. Медбрат
Василий проводил Павла до ворот и махнул рукой на прощанье.
Институт, из которого Павел все же ушел, действительно, перевели в
новое здание. Дело об аварии все тянулось и тянулось, вызывали свидетелей
и выявляли последствия. Ромашин уволился. Мясоедова выбрали председателем
месткома.
Потом, поздней осенью, этот день все же наступил, и Тина Игорьевна
потеряла кошелек. Ее кто-то толкнул, и кошелек, маленький, красный,
расшитый пластмассовым бисером, отлетел в угол на грязную плитку пола, к
осколкам молочных бутылок. Тина вспомнила о кошельке и громко закричала,
что ее обокрали. Именно тогда Павел обернулся, посмотрел вокруг себя,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг