были донести.
А через два часа лязг стоял уже у дома Олана, где росла Гора добычи. По
Деревне полз запах металла.
Олан не помнил дальнейших дней, не помнил, что ел и как спал. При
ослепительном свете, сиявшем впереди, окружающие люди казались тенями. И
даже Азим, который что-то говорил и смотрел скорбными глазами, даже он
промелькнул, как бледная тень птицы, летящей над землей.
Олан создавал механического Рубильщика. Мысль его становилась резкой и
пронизывающей. Легко и естественно он отбросил идею о духовом Двигателе,
который был в мельнице. Ему нужен был новый дух, куда более сильный. Олан не
заметил, как научился раскалять металл, чтобы тот становился мягким, словно
лист с дерева, и как смог соединять один кусок с другим. Сила, исходившая от
Олана, заставляла предметы подчиняться, И огромная - больше тхеопама -
машина вырастала во дворе его дома.
День, когда Олан понял, что машина закончена - и ждет оживления, наступил
тоже незаметно. Утром, выбежав из хижины, он вдруг осознал, что делать
больше ничего не нужно. Рубильщик готов.
Олан обошел несколько раз вокруг, испытывая изумление и восторг перед
сделанным, и к нему постепенно возвращалось восприятие окружающего мира. Он
увидел, что ярко светит солнце, но стало прохладнее - приближалась осень. Он
увидел дом Ница и удивился тхеопаму, бредущему без присмотра.
Мальчик Хум сидел перед Мельницей. Рядом располагались корзины с сушеными
лианами и полные чашки муки - столько полных чашек, сколько раньше никому и
не снилось.
- Я сделал его, Хум! - порывисто сказал Олан.
- Ага, - бросил мальчик довольно равнодушно.
Ах, этот бесчувственный Хум! С кем же поделиться радостью?
Олан кинулся в ближайший дом. Ниц уютно лежал на топчане.
То был как будто не Ниц, потому что Олан не чувствовал его.
Ниц спал, и это было странно, ведь давно утро.
- Олан потряс его.
- А, Великий Олан, - пробормотал тот, просыпаясь.
- Ниц, я сделал его!
- Мы не сомневались, Великий Олан! - Ниц осторожно спустил ноги на пол -
проверить, может ли стоять, не шатаясь. - Скажи, он будет нести яйца? Олан
засмеялся.
- Конечно, нет! Это же Рубильщик листьев!
- О, Великий Олан!.. Прости... мне немножко... - качнувшись, он ухватился
за бревно.
"Снова жевал дьявольский корень!" - Олан в сердцах вышел вон. Внимание
его привлекли женские стоны, доносившиеся из дома Гномина. "Настало время
рожать его жене, - обрадовался Олан. - Ребенок в Деревне - большой праздник.
А этот ребенок будет жить не так, как Мультазарим или Нон", - гордо подумал
Олан.
Вспомнив Мультазарима, Олан вспомнил Юолу и свернул к дому напротив.
Сначала он не мог разобрать ничего в полумраке - ставни были почему-то
прикрыты и слышал только неровное дыхание. И опять он не чувствовал, кто это
дышит. Потом в углу скрипнул деревянный пол. Олан освоился в темноте и
различил лицо Даама. Различил обнаженную женскую спину и распущенные волосы,
и в его памяти вспыхнул тот день, когда он прятался за кустами на берегу
ручья.
Олан попятился за порог, отвернулся. Увидел Мультазарима. Тот сидел на
скамейке, привалясь к забору. Старик был мертв. Солнце просвечивало сквозь
бескровное ухо.
Непонятное и страшное, что представало перед Оланом, холодной дрожью
приближающейся опасности проникло в него.
Он побежал к висящему в центре Деревни надутому крокодильему пузырю и
ударил по нему колотушкой. Ухающие звуки разносились далеко по окрестности,
и жители стали собираться.
Олана поразила их полнота, лоснящиеся щеки и ленивые глаза. В воздухе
явственно ощущался запах дьявольского корня. Судя по виду, у многих женщин
должны были родиться дети. Олан вглядывался в людей. Они были те же и
одновременно совсем Другие. Олан их не чувствовал и не знал, что этим -
другим - сказать.
- Братья... я сделал Рубильщика листьев Тхе! - Олан вложил в это всю
радость и надежду, которые у него оставались. Толпу охватило веселое
оживление.
- Мы верим в тебя, Великий Олан! - выступил вперед Поридам. - Ты сделал
Великого Рубильщика и сделаешь Великого Тхеопама и Великого Ловца
крокодилов. Ведь это правда, Олан?
Олан кивнул.
- Мы счастливы! Мы больше не таскаем камни для Моста, не пасем тхеопамов
и не отдаем ничего Азиму! Посмотри! - Поридам простер руку.
На месте Храма чернела горелая проплешина.
- Великий Олан! - завопил Поридам, и жители стали опускаться на колени. -
Великий Олан! Пусть поскорее появится механический тхеопам, потому что живые
несут все меньше яиц!..
- Где Азим?
- Он... мешал нам сбросить пелену!
Олан содрогнулся. Он слепо шагнул вперед, и толпа расступилась, давая ему
дорогу. Он брел к дому и чувствовал, что его Машина ужасна. Она дала сытость
и довольство, но не счастье, нет, а распад всего, что он знал и любил!..
Он стоял перед Машиной и чувствовал, что она прекрасна. Вопреки
непогребенному Мультазариму, вопреки Юоле, вопреки запаху адского корня и
мрачному пепелищу Храма. Она была прекрасна, но не принадлежала этому миру,
как не принадлежал ему уже Олан.
Он не заметил, как рядом оказался Хум и как они пошли по Дороге, взявшись
за руки. Он постиг: все, что он делал, было неправильно и не так. Убогие
дрова и убогий новый дух, взрывавшийся в Рубильщике. И даже то, что
привиделось на днях:
разлетающиеся на разноцветные шарики большие серые массы - это тоже было
не то.
Олан понял, от чего пытался предостеречь его Учитель. Но пути, ведущего к
истине, не видел.
Ощущая только зов куда-то, осязая теплую ладошку Хума, Олан вошел в
длинную, тесную, открытую лишь вперед темноту.
Автоматы начали сопротивляться Рефу. То капсула вместо заданного
направления устремлялась в противоположную сторону. Теперь компьютер бара
выдал не заказанный Тхем, а стаканчик белкового концентрата. Ладно, плевать.
Лицо полубезумной Соат, которую утром двое санитаров вели под руки, до сих
пор маячило у Рефа перед глазами. Откуда только люди достают Корень? Ведь он
запрещен и не продается легально.
Мелкими глотками Реф пил концентрат, тоскуя от одиночества, которого
прежде не замечал. Им овладевало убеждение, что он как-то перестал
вписываться в привычный порядок вещей.
Домой ехать не хотелось, Центр непоправимо опустел без Зоанда, но
беспокойство погнало Рефа к транспортному тоннелю. Адреса, куда он хотел бы
добраться, Реф не знал. Но - невероятно - капсула тронулась без приказа, и
Реф с холодным любопытством наблюдал за табло-ориентиром: куда мчит его
внезапно проявивший собственную волю металл?
Еще до того как торможение вдавило его в кресло, Реф угадал: заброшенное
здание 245. Реф поднимался по гулкой пыльной лестнице. Чего я хочу? И хочу
ли? Да, чтобы все вокруг было не так, как есть. Все!.. Недурное желание.
Мальчик стоял посреди комнаты и пытливо смотрел на гостя.
Не было никакого проку в том, что он приехал сюда. Даже баллона с мхом не
привез. Надо что-то сказать и уйти, но Реф безвольно поник, пораженный
ощущением, что уйти не может. Не может возвратиться.
Все, что составляло его существование, весь скелет его бытия, все
беззвучно распалось и рухнуло, превратившись в бесформенную груду.
Отдалилось и смазалось, как видения сонара при пробуждении. Клочком
реальности остался только мальчик, чутко подавшийся вперед и глядевший
теперь сквозь Рефа, куда-то дальше.
- Зовет, - произнес он, беря Рефа за руку. - Идем.
Они шли безмолвно, и Реф слышал лишь звук шагов и осязал тепло а руке. И
почему-то верил, что надо повиноваться.
Темнота вокруг была уже не просто отсутствием света, а материализованным
ничто.
Чудилось, навстречу движется кто-то, эхом повторяя шаги, будто Реф с
мальчиком приближались к невидимому зеркалу.
Не было верха и низа, не существовало вперед и назад. Время исчезла.
Осталось движение, не расчлененное штрихами секунд... Они сходились все
ближе.
Реф напрягался и вздрагивал от страха и радости в предвкушении чего-то
неведомого.
Они соприкоснулись, слились. Хлынули навстречу друг другу разлученные
прежде части единого, проникли друг в друга, смешались.
И стало Одно, которому распахнулась Вселенная, познаваемая в сплаве мысли
и чувства и интуиции, - ее начала, ее причины и цели, ее звездный гул и
потоки ее времен. И малой частью был Город, и малой частью была Деревня,
разделенные и нерасторжимые, равно хрупкие перед угрозой холода и распада.
Он знал.
Он чувствовал.
Он был призван исполнить Миссию. Только он мог спасти все.
Миг наступил, и тьма содрогнулась, сжимая и отторгая его, заставив
пережить боль и горечь неизбежного раздвоения.
Они стояли спина к спине, еще ощущая лопатки другого как продолжение
собственного тела, но зная уже, что разлучены навсегда.
Теплая ладошка в руке Рефа шевельнулась и потянула, он покорился, слыша
удаляющиеся шаги позади.
Темнота редела, забрезжил свет, повеяло теплом, насыщенным запахами
осени. Неторопливо наплывали и уплывали минуты. Солнце клонилось к закату и
тускнело.
Реф увидел близкую сердцу, зовущую картину. Деревня у подножия холма.
Ручей среди зелени кустов. Тхеопам на Дороге. Лес до горизонта и безбрежную
голубизну неба.
И дом - второй с края - где он будет жить в единстве с людьми, которым
нужен и с которыми его связывает глубокое родство. И Хума, беззаботно
подпрыгивающего рядом на Дороге...
...Капсула стремительно набирала скорость, Олана вдавило в кресло.
Над головой, под ногами и везде вокруг гудел и вибрировал
многокилометровый мудро устроенный металл. Он работал в миллионах машин,
вился паутиной коридоров, летел капсулами по тоннелям.
Олан пронизывал этот мир внутренним взором и жадно впитывал его волнующую
сложность, его четкий ритм, его организованность и завершенность. И
дисгармонию, лихорадочные сбои, призрак хаоса и конца.
Олан должен был заслонить от беды этот мир и людей в нем. Он чувствовал и
ясно понимал, как. Он теперь знал слово, которым называлось рождение
огненного потока из Ничего, слияние пустоты в сгусток энергии. Это слово
было - Синтез.
Олан перевел взгляд с мальчика, похожего на Хума, на табло-ориентир.
Капсула мчалась к Центру. Мозг автоматически отсчитывал секунды.
Олану нужен был Большой, все его мощности и память.
И Олан должен был спешить.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.12.2001 14:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг