Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
развязность  этого  голенастого  песельника?   Кстати,  загостился  он  тут,
чувствует себя как дома (хотя он, наверное, повсюду ведет себя бесцеремонно)
- надо будет как-нибудь вечерком послушать его куплеты и баллады, серенады и
застольные песни,  наградить позолоченным мечом пофасонистее...  нет,  двумя
мечами...  да хотя бы и тремя... и дюжиной кинжалов... да что там мелочиться
- увешать его  оружием с  макушки до  сапожных пряжек,  пусть  себе  на  это
богатство купит рыдван на восьми колесах, обзаведется собственным гаремом...
Только не сегодня.  Сегодня вечером пусть еще поразвлекается тут,  хотя бы и
попоет,  и можно будет на пару часиков мотнуться на Барсучий, связаться хотя
бы по телекому со Стаменом...
   - Где ты, муж мой, любовь моя?
   Он встрепенулся - мона Сэниа глядела на него встревоженно и печально: - С
кем ты, муж мой?
   - Со  Стаменом,  -  честно  признался он.  -  Врачи  талдычат:  ураганное
заживление,  чудеса экстрасенсорной терапии!..  А я же вижу -  внутри у него
словно стержень надломился, и вот он-то не заживает, не срастается.
   Мона Сэниа вздохнула так незаметно,  что никто, кроме Юрга, этого уловить
не мог:
   - Ну разумеется.  А  то потом у  нас еще будет яйцо,  которое нужно будет
охранять,  а  затем и беспомощный птенец...  Лети сейчас.  Забери оставшиеся
офиты. А если будешь в этой... как ты называл... клинике - пусть тебе сведут
заклятие живого серебра с мизинца.
   Юрг невольно опустил глаза на собственные руки - он как-то и позабыл, что
левый  мизинец,  которым он  пожертвовал,  чтобы найти живую воду,  а  потом
прирастил прямо  так,  как  отрезал,  в  синтериклоне скафандровой перчатки,
сохранил на  месте  приживления неширокое серебристое кольцо,  которое  было
неотделимо от его плоти, словно стало ее частицей.
   - Ну нет! - он зябко передернул плечами. - Еще резать начнут... Бр-р-р! Я
врачей боюсь. А тебе что, это мешает?
   - Мне - нет.
   - А я и позабыл про это.  Как-нибудь к сибилле подольщусь, он мне за пару
фианитов одними заклятиями это колечко снимет.
   - Как  же!  -  не  мог  не  вмешаться по-Харрада,  и  так промолчавший на
удивление долго.  - Он тебе еще в нос подвесит! А если не в духе будет, то и
на...
   - Харр!  Я улетаю...  ненадолго.  Останешься при принцессе, развлечешь ее
как умеешь. - Юрг повернулся на каблуке, выискивая глазами ничем не занятого
дружинника.  -  Ких,  давай-ка по проторенной дорожке - на наш Барсучий, Там
уже новые посылки с офитами приготовлены, неловко пренебрегать, хотя и того,
что уже на Джаспере, всем за глаза хватит. Ну, Сэнни, не грусти Я скоро.
   Он исчез так поспешно,  что у  моны Сэниа сердце захолонуло.  А  что если
кроме Стамена его притягивает и еще кто-то?  Если судить по Таире, то земные
женщины все как одна прекрасны, не чета джасперянкам.
   Она  встряхнула головой,  так что вороные кудри,  рассыпанные по  плечам,
метнулись,  словно грива  у  норовистого коня.  Довольно!  И  где  это  твоя
природная гордость,  принцесса Джаспера?  Как ты могла допустить мысль,  что
тебе можно изменить?
   Она стремительно повернулась,  отыскивая глазами того,  на ком можно было
бы  выместить свой  ослепительный,  как  вспышка десинтора,  приступ ярости.
Сейчас она...
   Ну  а  что,  собственно говоря,  сейчас?  Разогнать сервов.  Накричать на
Харраду.  Перепеленать Ю-ю.  Когда он  исчез,  в  жизни не было места ничему
другому, кроме того, чтобы вернуть его, такого крошечного и беспомощного. Но
вот он вернулся,  и даже этого ей не хватает не только для полного счастья -
куда там!  - а для той жизни, которую она воспринимала как естественную. Что
же делать, что делать?
   - Эрромиорг,  копей! - крикнула она, отсылая свой голос в далекий замок и
нисколько  не  сомневаясь,  что  через  несколько  секунд  на  проплешине за
воротами Бирюзового Дола ее  уже будут ждать оседланные скакуны.  Но  это не
будет  ни  боевой  вороной  Асмура,   ни  спутница  ее  своенравной  юности,
пленительная сиреневогривая кобылка. Просто добрые кони.
   - Харр, за мной.
   - Слушаю и повинуюсь, ха! Только меч...
   Она слышала,  как он гулко топает у нее за спиной,  со свистом вытаскивая
свой  недавно обретенный меч  из  ножен и  толчком загоняя его  обратно.  Не
наигрался еще.
   - Вот  ежели нам  по  дороге попадется дэв  или,  на  худой конец,  лешак
заплутавший...
   - Помолчи, сделай милость!
   Просека была  наполнена густым  предвечерним звоном  невидимых насекомых,
стрекотом не  то  пичуг,  не  то  крошечных зверьков наподобие свяничей,  но
главное  -  в  нее  сливался  с  окрестных холмов  терпкий  хвойный  настой,
отцеженный с  кедровых крон  полуденными солнечными лучами  и  смешавшийся с
колдовским   ароматом   только   что   отцветшего   папоротника.    В   этом
золотисто-чащобном мареве,  казалось,  медлительно и  торжественно вызревали
призраки чудес,  сотворенных для кого-то другого -  не для нее.  И  даже для
гнезда,  которое нужно было сотворить где-то  здесь,  вдалеке от  Бирюзового
Дола,  эта  узкая прорезь в  почти непроходимой заросли напитанного морскими
ветрами  хвойника  была   слишком  неуютной,   прямолинейной.   Для   гнезда
требовалась заповедная ложбинка,  а отыскать ее можно было только с воздуха.
Мона  Сэниа досадливо оглянулась на  своего спутника -  тихрианский бродяга,
которого не смущали никакие тяготы наземных дорог, смертельно боялся высоты.
Если  поднять в  воздух крылатого скакуна,  то  и  харрадов конь  устремится
вверх,  и уж тут-то трусоватый,  как и все задиры, менестрель поднимет такой
переполох,  что  сгонит  с  гнездовий оба  птичьих  базара,  прилепившихся к
восточному окончанию Игуаны.
   Принцесса досадливо поморщилась. Надо было взять в сопровождающие кого-то
из  своих.  Она  не  сделала этого,  стараясь каждый раз  оставлять наиболее
надежную  охрану  возле  малышей.   Свои...   Может  быть,  их  восторженная
влюбленность -  это именно то,  чего ей  так не  хватало в  последнее время?
Каждый из них и сейчас,  не раздумывая,  отдал бы за нее свою жизнь; разница
была только в  том,  что  раньше это было бы  готовностью пожертвовать собой
ради  прекрасной и  желанной женщины,  а  теперь  -  ради  бесконечно чтимой
повелительницы. Но для нее, с детства привыкшей...
   И тут черная четырехпалая рука бесцеремонно легла на ее поводья, а другая
воровато  скользнула,   обнимая  за  талию.  Конь  чутко  дернул  головой  и
остановился как вкопанный.
   - Ну  так что,  перепелочка ты моя непуганая,  -  проворковал над ее ухом
завораживающий,  с томной ленцой,  басок менестреля,  -  может, нам и впрямь
поразвлечься, раз твой князь не против?
   Стремительно бледнея от  бешенства и  отвращения,  она  вздернула коня на
дыбы,  так  что его страшные,  в  шипах,  копыта мелькнули перед самым носом
незадачливого кавалера.
   - Да ты что,  дуреха? - в его крике послышалось искреннее недоумение. - Я
же не с охалки, а жалеючи...
   А вот это был уже полный беспредел.  Руки,  привыкшие к боевому мечу,  не
соразмерили силы удара.  Харр,  как и все кочевники не признававший стремян,
вылетел из  седла,  и  в  этот  миг  оскорбленное и  мстительное воображение
принцессы  выметнуло на  пути  его  падения  невидимую пелену,  которую  все
джасперяне именовали стародавним,  ничего  не  значащим  словом  "НИЧТО"  и,
пройдя,  сквозь  эту  неощутимую  границу  джасперианского  мира  -  и  того
химерического,  который был подсказал принцессе ее дурманящей разум яростью,
он с размаху плюхнулся в самое гнилостное, самое стылое, самое бескрайнее во
всей Вселенной болото. В последний миг искра сострадания кольнула ее сердце,
и она осветила зеленую ночь,  простершуюся над неоглядной топью,  жутковатой
вспышкой одинокой звезды.
   "Вот и  пусть постранствует,  -  сказала она  себе,  одновременно пытаясь
унять бившую ее дрожь и  силясь улыбнуться -  то и  другое не очень-то у нее
получалось.  -  Помыкается по такому-то свету.  Охладится. И больше о нем не
думать! "
   Она пригнулась к  шее коня,  поднимая его в  полет.  Ветер и  хлестнувшие
слева игольчатые лапы исполинских деревьев вернули его  к  действительности.
Не на прогулку же она выехала -  надо искать место для Кукушонкова отпрыска.
Она  вдруг поймала себя на  том,  что  думает о  будущем птенце совсем как о
человеческом детеныше.  А  почему  бы  и  нет?  Кукушонок -  не  поводырь  в
отставке. Он - член семьи.
   Белая тень скользнула над  ней  -  Гуен,  пропадавшая неизвестно где  все
последние дни.  Еще  одно  существо,  состоящее со  всеми ними в  непонятных
родственных отношениях.  Исполинская птица  легла на  левое крыло,  вместе с
конем описывая широкий круг над лесистым островом, протянувшимся с запада на
восток,  точно гигантский ящер, подставляющий южному солнцу свой правый бок.
Сходство  подчеркивали четыре  крошечных островка,  попарно  прилепившиеся к
каждому боку -  во время отлива они смыкались с сушей,  так что на них можно
было перебраться,  не  замочив ног.  До  сих пор ни у  кого из островитян не
появлялось желания  совершить экскурсию на  эти  неуютные скалистые выступы,
так же как и Бирюзовый Дол,  несомненно,  вулканического происхождения,  тем
более что два из них были непроходимо загажены сонмищем морских птиц;  ввиду
их сходства с  игуаньими лапами их так и называли -  Правая Передняя,  Левая
Задняя...  Сокращенно ПэПэ, ЭльПэ, ПэЗе и ЭльЗе, а между собой, когда это не
могло коснуться принцессиных смуглых ушек, дружинники величали их по-своему:
Попа,  Лопа,  Пиза и Лиза.  Копь и сова набирали высоту,  так что все четыре
"лапы" были видны сверху одновременно.
   - Послушай,   Гуен,  -  крикнула  мона  Сэниа,  заглушая  свист  воздуха,
рассекаемого кожистыми крыльями ее коня,  - а если бы ты хотела свить гнездо
- где бы ты это сделала?
   Желтые солнечные глаза уставились на принцессу холодно и бессмысленно. Ах
да,  она ведь понимает только зычные команды, к которым приучила ее Таира...
Но в  следующий миг тугие белые перья сложились так,  что птица стала похожа
на наконечник громадного копья,  направленного безошибочно на левый передний
мыс.  Конь едва поспевал за нею. Шелест игольчатых лап под его брюхом, потом
отвесный  обрыв  с  четкими  уступами  ступеней и  обломки  легкого  мостка,
переброшенного на  островок,  отделявшийся от массива суши во время прилива.
Вогнутая верхушка конусообразного мыса  была пестрой,  словно ее  забрызгали
краской с кисточек Ардиени. По краям что-то настораживающе поблескивало.
   Это  место было  миниатюрной копией Бирюзового Дола -  радужная плошка не
более тридцати шагов в поперечнике. И с какой-то сероватой дырой посередине.
   Копь  сложил крылья и  следом за  Гуен  бережно опустил свою  всадницу на
многоцветный ковер. Не сходя с седла, она огляделась.
   Пегая пелена,  устилавшая впадину, оказалась безобидным мхом, а глинистая
масса в середине -  разрушенным свяничником;  у солнечной стены был сооружен
каменный навес из плитняка,  в глубине которого виднелся нетронутый временем
алтарь из белого камня,  не загаженного ни плесенью,  ни лишайником. Золотая
фигурка свянича тускло мерцала в  тени  каменного козырька.  Это  место было
священно,  но  не вызывало ни трепета,  ни благоговения -  здесь было просто
тепло и  покойно.  Пушистый,  завораживающий своей шелковистостью мох  так и
манил ступить на него босыми ногами,  и,  опустившись на него, можно было бы
часами предаваться неспешным и  несуетным мыслям.  Но вот заниматься любовью
здесь было бы просто неловко - уж слишком царственно и равнодушно взирало на
гостей золотое жуковатое существо, забытое здесь много десятилетий назад.
   - Спасибо,  Гуен,  -  сказала мона Сэниа и, перегнувшись с седла, впервые
рискнула погладить тугие белые перья.

   Поздно  вечером,  когда,  уложив  малышей,  мона  Сэниа  ожидала мужа,  в
притемненных  спальных  покоях  зазвучал  голос.   Он   то  утихал  до  едва
различимого шелеста, то резал ухо пронзительными металлическими нотами - так
всегда бывает,  когда звуки пересылает кто-то другой. Это было естественно -
Ких никогда не слыл виртуозом в области передачи голоса.
   Поразило мону Сэниа другое - какая-то несвойственная Юргу потерянность.
   - Мне придется немного задержаться... Ты понимаешь, это очень нужно...
   - Что со Стаменом? - перебила она его.
   - Со Стаменом?  Со Стаменом все в порядке...  То есть так же.  Просто мне
нужно слетать на  космодром.  Киху передали картинку по видеосвязи,  он меня
перебросит.
   - Что...
   - Сэнни, я не знаю, что будет. Вернусь - расскажу.
   - Я сейчас возьму Юхани и буду рядом с тобой.
   - Ох, только не это!
   Она отшатнулась, точно ее ударили. С трудом разжала губы:
   - Юрг, это... женщина?
   - Да, да. О черт, все слова из головы вылетели... Юшку береги. Я скоро.
   И - все. Тишина.
   Она подняла с пола походный плащ,  зябко закуталась. Впервые ее муж был в
беде -  и оттолкнул ее, когда она захотела встать рядом. Маленький кораблик,
служивший им спальней, позволял сделать всего шесть шагов вперед - и столько
же  назад.  Так она и  металась,  взад -  вперед,  налево -  направо,  точно
жучок-водомерка на тихой заводи,  пока в соседнем шатровом покое не раздался
едва уловимый серебристый звон.
   Сэниа замерла и  вскинула голову -  ее насторожила неопознаваемость этого
мелодичного, совсем не опасного звука. Не оружие. И не посуда. Музыка?
   Она  выхватила из-под  подушки  маленький десинтор (на  одной  планете  с
крэгами жить -  с оружием не расставаться!) и, загасив светильник, осторожно
выглянула в соседнюю комнату -  там,  в плоской серебряной чаше,  забытой на
столе,   наливалось  живым   свечением   небольшое  перламутровое  яйцо,   и
жуки-фонарщики, не решаясь приблизиться, пугливо кружили над ним.

   Юрг  вернулся только к  полудню -  измотанный,  растерянный и  виноватый.
Сразу прошел в детскую, даже не заметив Кукушонка, настороженно оберегающего
свое  яйцо,  уселся прямо на  пол  возле колыбели,  свесив руки между колен.
Поматывая головой,  словно пытаясь отогнать от  себя  кошмар прошедшей ночи,
проговорил:
   - Вернулась жена  Стамена.  -  Мона  Сэниа поняла,  что  он  не  в  силах
произнести:  "мать  Таиры".  -  Из  марсианской  кругосветки.  Я  не  мог  -
понимаешь, не мог, не имел морального права взвалить на Стамена ЭТО...
   Она поняла,  что значит "это" -  Юрг не позволил Стамену пройти еще через
одну муку -  рассказ о гибели дочери. Принцесса не могла понять другого: что
такое  "моральное  право",   но  почувствовала,  что  сейчас  не  время  для
расспросов.  Командору и так досталось. Она опустилась рядом с ним на ковер,
прижавшись щекой и теплым обручем офита к его руке.
   - Сэнни,  -  прошептал он едва слышно,  -  что нам делать,  чтобы уберечь
нашего Юхани?..
   Принцесса сама  задавала себе  этот вопрос тысячу тысяч раз,  но  сейчас,
когда он  с  таким отчаянием прозвучал из  уст  мужа,  чаша  ее  материнских
страхов вдруг переполнилась.
   - Мы  найдем  Светлячка,   -  твердо  проговорила  она,  подняв  на  Юрга
потемневшие до черноты глаза,  -  и после этого Юхани всегда и везде будет с
нами -  в путешествиях, сражениях, любой беде и опасности. Принц трех планет
не должен расти под моей юбкой!
   И Юрг даже не удивился. Только пробормотал:
   - Так ведь сколько еще придется искать...
   - Кукушонок снес яйцо.  Птенец подрастет быстро,  Пы уже сейчас ни о  чем
другом не  говорит,  кроме того,  как  будет с  ним нянчиться.  Сейчас они с
Флейжем пух собирают для гнезда.
   - Где место нашли?
   - Гуен подсказала - на Левопередней.
   - Надо будет посмотреть. Пригони нам с Харром по кобылке...
   - Я  отослала Харра назад,  -  быстро проговорила она,  опуская глаза.  -
Что-то утомили меня его шуточки.  Остроумие, уместное в конюшне, но не возле
колыбели нашего сына.
   Ого! Это была речь королевской дочери.
   - Как это - назад? - не понял Юрг. - На Тихри?
   - Надеюсь.   -   Мона  Сэниа  вспомнила  абстрактное  болото  и  невольно
поежилась. - У него будет возможность попутешествовать по незнакомым землям.
Ты недоволен?
   - Нехорошо. - Юрг потер подбородок. - Я же обещал ему свой меч!
   - У него один из лучших мечей из моей оружейной!
   - Я обещал - свой.
   - Пусть будет так -  я ему переброшу и твой тоже. И еще дюжину. Для Тихри
это - несметное богатство. А сейчас займемся гнездом.
   - Знаешь, а ведь мы так и не слушали его песен...

   Яйцо росло не  по  дням,  а  по часам,  и  в  перламутровых переливах его
нежной, чуть тепловатой скорлупы все явственнее проступали голубые оттенки -
то ли отсветы летнего моря, притихшего у подножия скалистого островка, то ли
память о пронзительной, унаследованной от отца синеве глаз маленькой Фирюзы.
Пыметсу,   бессменно  обосновавшийся  под  каменным  козырьком,  то  и  дело
подсовывал под него невесомую пену гагачьего пуха,  доставляемую с  птичьего

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг