- Я посажу оба Кораблика. Идти придется по защитному туннелю - вблизи
планеты масса всякой космической дряни, которая прибивается с Поясов.
Собственно говоря, ни один ваш корабль потому и не может опуститься на
Элоун, что его не пропустит защитное облако, а туннель для него слишком
узок. Только наши малыши на то и годятся...
Пол мелко задрожал - "малыш", похоже, замурлыкал от удовольствия.
Бовт молча пошел в угол, плюхнулся на койку лицом вниз. Хорошо. Еще
один раз за ручку. До того знаменитого поля цветов, о котором он слышал
трижды в день семь раз неделю. А там - к чертовой матери. Кораблик повело на
посадку.
Бовт поднял голову, положил подбородок на сцепленные руки и стал
глядеть в лобовой иллюминатор. Черная пустота Пространства стала
желтовато-бурой, потянулись светлые мерцающие полосы. Светящиеся облака.
Промелькнули яркие бакены, пульсирующие ядовитым синим светом. Из последнего
вырывались тугие, рыхлеющие на глазах сгустки нежно-палевого газа или пара.
Ага, значит, и облака были искусственного происхождения. Кораблик замедлил
,было скорость, а потом вдруг стремительно ухнул вниз. Бовт почувствовал
непривычную сладость во рту и невольно прикрыл глаза. Ни при перегрузках, ни
в состоянии невесомости не испытывал он такой маеты. Срам просто, до чего
худо. И темно. И ощущение какой-то нелепой беззащитности.
А потом это разом кончилось. Кораблик перешел на почти горизонтальный
полет и мчался теперь в густых темно-бурых облаках, чуть зарываясь носом,
словно на занесенной снегом дороге. Включился носовой прожектор, и от этого
сходство с ночной дорогой еще больше усилилось. Исчерна-зеленые тени
полыхали по сторонам, уносясь назад, и две узенькие световые полоски
стлались впереди, как наперед заданная лыжня. Стремителен и непостижим был
этот бег, была в нем та бесконечность ожидания счастья, которая рождается
лишь тогда, когда мчишься ему навстречу.
И вдруг посреди своего зачарованного полета начинаешь сознавать, что
единственное настоящее счастье - это вот эта самая дорога, и тогда начинаешь
молиться, чтобы путь твой никогда не кончался, и он послушно длится и
длится, и тебя послушали и сделали желанную бесконечность реальностью... Но
когда обретаешь веру в эту реальность - приходит конец пути.
Облака посветлели, Кораблик резко накренился, и Бовт увидел, что они
делают круг над блекло-зеленой, удивительно земной равниной. Бархатно-черная
полоса - не то дорога, не то ограждение - уходила вдаль и терялась в тумане.
А дальше была лужайка, и на ней - не то скирды, не то прилегшие исполинские
волы. Совсем немного, три-четыре, не больше.
Оба Кораблика, так и не отцепившись друг от друга, сели на самом краю
лужайки. Бовт продолжал смотреть в широкий проем иллюминатора, бездумно
ожидая, что кто-то сейчас появится и решит за него, что ему теперь делать. И
вдруг понял, что толстого лобового стекла уже нет. Есть ветер, холодный,
прошедший сквозь туман, есть запах, свежий' и тоже по-земному знакомый -
пахло сырым осенним пляжем и мелкой рыбешкой. Бовт оперся руками о холодную
металлическую раму и выпрыгнул наружу.
Маленькая зеленая лужайка была вовсе не лужайкой, а посыпочной
площадкой, залитой ноздреватым бетоном неестественного фисташкового цвета.
Два одинаковых Кораблика стояли поодаль, похожие на крылатых муравьедов.
Бовт плохо представлял себе, как эти неповоротливые, сонные существа - или
все-таки машины? - становятся в полете такими чуткими и верткими.
На самом краю лужайки горели три бездымных лиловых костра, и ветер
гонял по площадке тонкие струйки пепла. Со всех сторон была равнина, и Бовт
понял, что нечто зеленовато-бурое - это как раз и есть хваленое поле цветов,
и конца ему не было видно, потому что, куда ни глянь, оно всюду уходило в
туман.
Бовт услышал, как сзади Иани спрыгнула на бетон и, даже не окликнув
его, побежала куда-то прочь. Еще немного, сказал он себе, совсем немного, до
ближайшего города. А там я пошлю все это подальше и начну... Что будет
нужно, то и начну. Только никто не будет водить меня за руку.
Внезапно он услышал, что Иани плачет, и обернулся.
Плакала она навзрыд, как маленькая, и вытирала лицо ладошками. Потом
нагнулась, вырвала пучок травы вместе с корнями и побежала обратно, к Бовту.
- На, - проговорила она, всхлипывая, - на же, дурень...
Бовт принял то, что она ему протягивала. Поле цветов... Может быть, они
снова не договорились о терминах, но это были не цветы. Каждый стебель
кончался самым обыкновенным маленьким грибком - сыроежкой, опенком,
моховичком. А то и просто поганкой. Бовт помял стебли в руках, переступил с
ноги на ногу.
- Как тут у вас с транспортом? - спросил он. - Или на том же Кораблике?
Она посмотрела на него удивленно и жалостливо:
- С Корабликом все, - сказала она. - Кораблик не служит двум хозяевам.
У Корабликов, как и у нас, все только один раз в жизни. Сейчас мы его
сожжем.
Бовт не понял. Потом медленно подошел к нему, погладил холодный
блестящий бок. Ему. показалось, что Кораблик чуть-чуть присел на
амортизаторах, словно собака, которую приласкали. Бовт отдернул руку.
- Да ты что? - в нем еще была надежда, что он ее неправильно понял. -
Ты с ума сошла, он же живой...
Иани снова удивленно глянула на него:
- Уже нет. - Она достала из нагрудного кармана черный шарик, матовый,
не больше каштана. - Так у нас принято, Бовт.
Из шарика проклюнулся острый язычок огня.
- Отойди, - велела она.
Бовт не двинулся с места.
Она поднесла огонь к корпусу одного Кораблика, потом другого, и Бовт
увидел, как лиловые языки побежали по блестящей поверхности. Бовт шагнул
вперед и положил то, что Иани называла цветами, на раму иллюминатора.
Иани оттащила его.
Долгое время казалось, что горят не сами Кораблики, а что-то
бесцветное, разлитое по их поверхности. Но потом они разом осели, пламя
полыхнуло вверх и рассыпалось множеством крупных бледных искр. Ветер, не
дожидаясь конца, погнал по площадке поземку пепла.
Иани дернула его за рукав. Еще и еще. Бовт стоял. Она обежала вокруг
него и стала перед ним. Лицо у нее было счастливое, мокрое и измазанное
землей.
- Ну что ты стоишь, как каменный? - спросила она. - Это же Элоун!
Понимаешь, тот самый Элоун, без которого тебе жизни не было!
Бовт смотрел на свои руки. Одна была в земле - отчего бы? - и пахла
рыбой. Потом вспомнил: пучок стеблей. С корнями.
- Пошли, - сказала Иани и взяла его за руку.
Он послушно пошел, словно принадлежал ей, как Кораблик. Но она довела
его только до бортика, ограничивающего посыпанную пеплом площадку, и
остановилась.
- Дорога там, - сказала она и махнула рукой куда-то вперед, где над
туманом бесшумно плыл призрак белой пирамиды. - И там дорога, и там. Куда бы
ты ни пошел по этим цветам, ты выйдешь на дорогу. Но лучше иди прямо.
Она отпустила его руку. Бовт оглянулся - еще два костра поднимались к
низко подвешенным облакам, и две фигурки, обнявшись, уходили в поле. Они шли
и нагибались на ходу, словно что-то срывали.
Он посмотрел на Иани и вдруг понял: она ждет, чтобы он ушел один. Она
помогла ему, она притащила его сюда, и хватит с нее, и она стоит, счастливая
и нетерпеливая, сделавшая все, что только можно было сделать не для Бовта -
для своего Элоуна, и вот теперь ждет, чтобы Бовт ушел первым.
Он кивнул и сразу же спохватился - здесь не прощаются. Тогда он сошел с
площадки на поле и побрел туда, где у подножия снеговой пирамиды должна была
проходить дорога. Ботинки скользили по мокрой, гниловатой траве, полые
стебли хлюпали и стреляли коричневой жижей. Бовт вошел в туман. Временами то
слева, то справа слышались звенящие голоса. Но Бовт шел прямо, все время
прямо, потрясенный той малостью, в которую превратилось самое дорогое в его
жизни - уменье неистово желать, желать наперекор всему, всем земным и
неземным преградам и запретам, - шел по бурым низинам своего долгожданного
Элоуна, без которого ему почему-то не было жизни на этом свете...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг