Ольга Ларионова.
Планета, которая ничего не может дать
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Знаки зодиака".
OCR spellcheck by HarryFan, 7 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Здесь, на огромном, чуть мерцающем экране внешней связи, город геанитов
выглядел еще более убогим. Особенно эта его часть, расположенная на
уступах холма. Тут уже не было стройных, многоколонных храмов и площадей,
мощенных лиловатым камнем.
Здесь располагался рынок, одно из отвратительнейших мест города.
Корзины, циновки, циновки, корзины, горы сырых или наполовину
приготовленных продуктов питания, все это в пыли, чуть ли не на земле, и
все хватается прямо руками; плоды, зелень и рыба перекочевывают в корзины
покупателей и нередко - обратно, если какую-либо сторону не устраивает
цена или качество; неистовая жестикуляция, изощренная брань и грязь,
грязь, грязь...
Командир брезгливо поморщился. И надо же было тем, кто вышел сегодня из
корабля, отправиться именно на рынок! Толпы беспорядочно снующих геанитов
заполнили экран, и трудно выделить из них тех двоих, которые похожи на
геанитов только внешне. А, вот они...
Командир подался вперед, пристально разглядывая белую фигурку,
неторопливо движущуюся по экрану. Она идет медленнее остальных, ее
огибают, иногда подталкивают, и почти каждый, заглянувший ей в лицо,
обязательно оглядывается еще раз. Чем же она отличается от геанитских
женщин?
Тот, кто в это утро назначен контролировать, идет следом на расстоянии
пятнадцати-двадцати шагов. Его серая просторная одежда, посох - подлинный!
- в руках, буйная растительность на лице - все это не привлекает внимания
в толпе ему подобных. Девушка порой оглядывается на него, и он медленно
наклоняет голову, словно боится оступиться на усыпанной гравием дороге, и
это едва заметное движение его головы знак того, что все идет правильно.
И все же иногда она привлекает внимание, на нее оглядываются.
Она сама, вероятно, этого не замечает; она входит внутрь рыночной
ограды, приподнимает край туники и переступает через корзину с мелкими
темно-красными плодами. Навстречу ей семенящими шажками спешит юркий
старичок с бородкой, окрашенной ярко-оранжевой краской - вероятно, он до
этого стоял под навесом лавки, в которой разменивают монеты. Вот он,
согнувшись, заговаривает с девушкой, предлагает ей какие-то украшения...
Купить? Нет. Похоже, что украшения предлагаются даром. Вот он берет ее за
руку, мягко, но настойчиво тянет за собой. Указывает на крытые носилки.
Девушка отказывается знаками, вероятно, не уверена в правильности своего
произношения. Напрасно, ведь, инструктируя ее, кибер-коллектор подчеркнул,
что в общественных местах, таких, как улицы, рынки, гавань, встречаются
нередко приезжие, разговаривающие на разных языках, а не на том, который
распространен в городе и его окрестностях.
Сейчас должен вмешаться контролирующий.
Да, вот он, притворяясь слепым, наталкивается на них так, что геанит с
рыжей бородой отлетает к глинобитной стенке. Пока тот подымается, девушка
уже успевает скрыться в проломе ограды.
И все-таки, что привлекло этого рыжебородого? Почему из всех женщин,
снующих по рынку, он выбрал именно ее?
Одежда ее и облик смоделирован кибер-коллектором после длительного
изучения внешнего вида, образа жизни и привычек геанитов. Отработка
деталей шла под личным наблюдением Командира, он не обнаружил ни одного
просчета. Почему же сейчас каждый встречный оглядывается на нее, а
рыжебородый даже пытался задержать?
Командир нажал клавишу внешней связи:
- Двадцать седьмая, немедленно вернись на корабль!
Один из многочисленных КПов, выполненных в виде небольших летающих
существ и развешанных почти над всем городом, принял приказ, резко
спланировал вниз и пронесся над самой головой Двадцать седьмой. Девушка
остановилась, потом круто повернулась и направилась к выходу из города.
Через некоторое время она достигнет поросших кустарником гор, где не
встретишь уже ни одного геанита, и включит левитр.
Командир прикрыл глаза, давая себе минутный отдых.
- Руки, - приказал Командир.
Девушка подняла ладони, неловко прижимая локти к телу, и замерла, чуть
откинув назад голову, словно под тяжестью огромного узла черных,
отливающих металлом волос.
Командир взял ее руки в свои, поднес к глазам, придирчиво осмотрел со
всех сторон. Нет, все правильно. И удлиненные ногти, и проступающие сквозь
тонкую кожу едва уловимые узоры кровеносных сосудов, и причудливые, словно
трещинки на розовом мраморе, морщинки на теплой ладони.
Все правильно.
А если что и неверно - разве можно это обнаружить за несколько шагов?
Командир опустил руки девушки, они упали и бессильно повисли вдоль
тела.
- Пройди три шага.
Девушка еще выше вскинула голову и сделала три легких скользящих шага.
- Повернись. В профиль.
Она повернулась.
- До стены и обратно, медленным шагом.
И опять:
- Теперь - немного быстрее.
И еще, и еще, и еще:
- Стой. Иди. Стой. Иди. Медленнее. Быстрее. Вперед. Назад. Постановка
головы! - крикнул Командир.
- Нет, - сказала девушка, - нет.
- Почему ты уверена?
- Не знаю. Объяснить не могу, но чувствую, что не это.
Командир вздохнул, резким движением поднялся из своего кресла и подошел
к девушке. Осторожно, чтобы не повредить, они были подлинные,
коллекционные - отстегнул бронзовую пряжку на плече девушки и вынул
булавку, скреплявшую одежду у пояса. Белая с голубой каймой ткань бесшумно
упала на пол. Командир подержал на ладонях бронзовые вещицы, словно
взвешивая их, и аккуратно положил на стол. Потом поднял белое покрывало,
подошел к пульту внутреннего обслуживания и набрал шифр приказа:
"Центральное хранилище. Образцы подлинных тканей".
Почти сразу же щелкнула дверца стенного горизонтального лифта, и серая
лента транспортера вынесла папку с аккуратными квадратами разноцветных
тканей. Закрыв дверцу, Командир еще раз внимательно посмотрел на девушку:
в одних деревянных сандалиях с причудливым переплетением белых ремешков,
она стояла в трех шагах от кресла Командира, по-прежнему чуть-чуть
запрокинув голову и полузакрыв глаза. Но сандалии тоже исключались: как и
бронзовые украшения, они были настоящие.
Командир опустился в кресло и открыл папку с образцами.
Если бы он имел право на усталость, он признался бы себе, что
бесконечно устал.
Неудачи, неудачи, неудачи. От самых больших (ни одна экспедиция под его
командованием не дала положительных результатов) до самых мелких, с
удивительным постоянством сыплющихся на его голову, - вроде этой, когда
Двадцать седьмая, практикантка в первом рейсе, была опознана аборигенами
как будто бы без всяких на то оснований.
Пожалуй, было бы разумнее порекомендовать для Двадцать седьмой
какое-нибудь животное, остановился же Сто сороковой на небольшом черном
звере, так часто сопровождающем геанитов как в прогулках по городу, так и
в более длительных путешествиях. Да, надо было учесть неопытность девушки
и посоветовать ей выбрать роль животного - несомненно, это сузило бы для
нее сектор и время наблюдений, но главное можно было поручить КПам,
смонтированным специально для Ген в виде небольших летающих существ,
издающих пронзительные ритмичные звуки. Черные и темно-серые КПы висели,
порхали и кружились над городом, забирались под крыши жилищ, прятались в
листве деревьев и непрерывно передавали все, что попадало в сектор их
обзора, на корабль, где специальный КП-фиксатор вел отдельную пленку для
каждого из подвижных трансляторов.
Командир положил руку на термотумблер фона внутренней связи:
- Сто сорокового ко мне!
Лязгая когтями по звонкому покрытию пола, в центральную рубку корабля
вошел черный лохматый зверь. Поднимись он на задние лапы, он стал бы
ростом не меньше любого геанита. Мерно помахивая хвостом и роняя слюну на
сверкающий пол, он подошел к Двадцать седьмой и, глядя на нее, замер рядом
с нею.
И снова молчал Командир, глядя на них; и снова что-то вроде обиды,
неясного, смутно пробивающегося ощущения, так редко и неожиданно
всплывающего из глубин подсознания, наполнило его; и уже не капитан
корабля Собирателей, не командир шестнадцатой по счету экспедиции, а
просто Четвертый, просто стареющий логитанин, которому оставалось совсем
немного рейсов, мучительно старался подавить в себе это непрошеное
ощущение, горечью своей уходящее в прошлое и беспокойством в будущее, и -
не мог.
"Собиратель, составивший точное описание исследованной планеты, может
считать свой долг выполненным" - так говорил Закон Собирателей.
Покинув планету, все рядовые члены экспедиции забудут о ней. Командир
должен составить отчет и сделать предварительные выводы о том, что эта
планета может дать для Великой Логитании. Если все это он сделал точно и
безукоризненно, аргументировал свои выводы, он сделал все, что от него
требовалось. Отчет его поступит на рассмотрение Высшего комитета по
инопланетным цивилизациям, и никто, кроме тех, кто был рядом с ним, не
будет знать, чего же они добились.
Так было всегда. Но никогда раньше не становилось так мучительно
горько.
Командир старательно прогнал эти мысли, когда убедился, что его
по-прежнему волнуют только судьбы экспедиции, обернулся к Сто сороковому и
Двадцать седьмой. Две странные, никогда не виданные в Логитании фигуры
замерли перед Командиром: обнаженная геанитянка с чуть запрокинутой
головой и черный угрюмый зверь. Командир смотрел не на каждого из них в
отдельности, а как-то на обоих сразу и снова не мог понять, почему же это
ощущение горечи возникло именно сейчас? Может быть, просто потому, что им,
этим двоим, еще летать и летать?..
- Сто сороковой, - сказал он, снова гоня от себя непрошеные мысли, - вы
готовы к выходу?
Сто сороковой мотнул головой, издал какой-то неопределенный звук и
нервно сжал переднюю лапу в комок; выбранный им образ прятал его в
геанитском городе, на корабле же ему чрезвычайно трудно было принимать
пищу и разговаривать. Но вхождение в образ отнимало слишком много времени
и сил, чтобы позволять себе роскошь демаскироваться, возвращаясь на
корабль.
- Готов хоть сейчас! - хрипло вырвалось из его пасти.
- Пойдете завтра контролирующим. Выход из корабля только в ночное
время. Применение левитра и оружия в зоне, доступной наблюдению геанитов,
по-прежнему запрещено. Все.
Девушка повернулась и пошла к выходу, деревянные подошвы ее сандалий
чуть слышно постукивали по звонкому металлическому полу. Почему она так
легко идет? Поступь настоящих геанитянок тяжелее. Она чем-то почти
неуловимым отличается от всех настоящих геанитянок, хотя кибер-коллектор и
создал образ на основе нескольких сотен снимков. Но ни Четвертый, ни
Девяносто третий, ни Сто сороковой не могут отличить ее от прочих девушек
Геи.
Геаниты делают это с первого взгляда.
Командир отвернулся. Мягко стукнула дверь, и снова он был один на один
со своими мыслями, и снова эти мысли уносили его к далекой родине, далеко
от Геи, планеты, которая ничего не сможет дать для Великой Логитании.
...Ге-а - это как желтый пушистый комок, застревающий в горле, когда
всего дыхания не хватает на то, чтобы вытолкнуть его и оторвать от губ;
это отчаяние непроизносимости, неподчиненности простейшего из чужих слов;
ночные звезды, вечно падающие вниз; это прозрачное зарево весенних садов и
предутреннее цветение неба, бесконечно отраженных друг в друге; это
гортанный вскрик, рожденный эхом ущелья и подхваченный вереницей
вспугнутых птиц, уносящихся на север, - Ге-а... Ге-а...
Это половодье ощущений и поток диковинных слов, слишком мягких и гибких
для жесткого языка логитан - таких, как цепенящее _отчаянье_, и это
странное, пришедшее совсем недавно - сегодня вечером - останавливающее
дыхание и приводящее к желанию исчезнуть, еще не испытанное до конца -
_страх_...
Страх родился сегодня, и первый крик его прозвучал сегодня, когда топот
четырех солдат мерно нарастал за спиной; страх возник извне, где-то очень
далеко и одновременно - повсюду, словно на линии горизонта, стремительно
сомкнулся над головой, как купол защитного силового поля; но только поле
это не защищало, а, наоборот, замораживало мысли, останавливало бег крови;
хотелось сделать что-то непонятное, в высшей степени нелогичное -
закричать, упасть на землю... Но вместо этого вспоминалось само слово, и
пустота его звучания разом уничтожила и только что возникшее ощущение, и
хаос мыслей, и осталось лишь бесконечное удивление, как же это так вышло,
что она, Двадцать седьмая, существо, подчиненное строгим законам
внутреннего мира логитан, вдруг позволила себе опуститься до уровня
геанитов, этих полуживотных, поведением которых управляет не разум, а
наследственные инстинкты?!
Страх, повторяла она себе; животный страх, завещанный инстинктом
самосохранения; страх перед этим топотом, перед лязгом металла, перед
свистящим дыханием захлебывающихся влажным ночным воздухом геанитов - вот
что гнало ее сейчас по извилистой, исполосованной тенями дороге. Страх
гнал ее, и она не была в эти минуты ни Собирателем, ни просто логитанкой.
Она была маленькой напуганной девчонкой Геи.
И когда она поняла это, она остановилась.
Те четверо, что преследовали ее, не могли задержать свой бег так же
внезапно, как сделала это она; они пробежали еще несколько шагов и,
оскальзываясь на глинистом склоне и приседая, наконец остановились. Всего
несколько шагов отделяло их от Двадцать седьмой, но они по-прежнему
стояли, задыхаясь от неистового бега, и жадно заглатывали воздух, и никто
из них почему-то не торопился сделать эти несколько шагов.
Двадцать седьмая стояла, обернувшись к своим преследователям и не
шевелясь; в неподвижности ее было что-то нечеловеческое - действительно,
вот так, не дрогнув ни единым мускулом, замерев в какой-нибудь
причудливой, порой страшно неудобной с точки зрения людей позе - так
стоять могли только логитане, но Двадцать седьмая была слишком неопытна,
чтобы самой заметить свой промах. Поэтому она спокойно глядела на своих
преследователей, не в силах понять, что же гнало их следом за ней и почему
сейчас они несмело переминаются с ноги на ногу, когда достаточно сделать
три прыжка и они будут совсем рядом.
Девушка смотрела на солдат, и страха уже не было и в помине. Было даже
немножечко жалко: ушло острое, впервые испытанное и вряд ли способное
повториться ощущение. Доложить о нем Командиру? Это входит в обязанности
Собирателя. Но докладывают об ощущениях, возникающих у них, логитан, а
сейчас она была не логитанкой... Но что же делать с этими? Они стоят. Они
дышат. У геанитов видно, как они дышат. Обычно у них только приподнимается
верхняя часть торса и чуть приоткрываются губы, но сейчас, у этих, дышит
все тело - воздух с хрипом и бульканьем вырывается из горла, стремительно
взбухает грудь; свистящий глоток, четыре глотка - и тело бессильно
опадает, словно мускулы соскальзывают со скелета, и снова этот мучительный
выдох. Но ведь это воины, ведь это геаниты, специально тренированные,
выносливые", как вьючные животные. Может быть, она неправильно поступила,
что бежала так быстро?
Она с досадой вспомнила о сопровождающем. Сто сороковой, огромный
черный зверь... она разминулась с ним после выхода из харчевни. Туда он не
мог зайти и остался ждать ее на едва освещенной улице, но четыре солдата
затеяли драку, а потом летели осколки белого камня, и комья земли, и
кости, выуженные из так некстати случившейся поблизости помойки, и вот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг