узурпацию.
"Рад всех приветствовать!" - заговорил он, обращаясь преимущественно не
ко всем, а именно к тому, кто воспринимал его приветствие как-то не так.
Во всяком случае, при первых звуках его речи массивная фигура пришельца
начала плавно отъезжать к двери, затем гость наклонился и принялся
быстро-быстро рисовать сложные, запутанные линии, пока не получился
хаотический клубок. Затем он выпрямился, как показалось всем, выжидающе
глядя на Фаттаха.
- Выпусти человека... - шепнул Первеев.
Джанг вместе с пришельцем вышел в шлюзовую, и теперь на малом интерьерном
мониторе было видно, как он спешно натягивает скафандр, а гость, присев на
корточки, беззастенчиво рассматривает все причиндалы туалета.
"Воздух обратно в помещение не закачивайте!" - поспешно крикнула Соня
Деа, крупнейший вирусолог планеты, за фантастическую придирчивость,
противостоять которой не мог сам Дашков, введенная в состав Совета.
Вот уже два века эпидемиологи страшились призрака "космической чумы", но
ни разу такая опасность не стала реальной. И вот этот первый и единственный
случай возник, как всегда и бывает, нежданно и неотвратимо.
"Да, - подтвердил Дашков, - вы уж там постарайтесь проявить максимум
осторожности... только без демонстративной трусости, чтобы не стыдно было.
Надеюсь, вы понимаете, что некоторое... э-э... время вы посидите там, в
"Шапито". Какой-то компенсацией вам может послужить разве что тот факт, что
вы на данный момент - в центре внимания всей планеты". - "Всей Солнечной!" -
радостно подсказал Ласкарис. "С вашей стороны разрешаю любую связь, никаких
лимитов. Обеспечьте им нулевой коридор! - обернулся он к Миграняну. - Мамы,
папы, дети, любимые девушки... Можно и в его присутствии. Это входит в
намеченную нами программу. Мы тут на подлете наблюдали, как вы общаетесь...
Не будем даже вмешиваться. Только придадим вам программиста-
мультипликатора, дистанционно, разумеется. У гостя, похоже, незаурядные
лингвистические способности. Ведь надо же нам выяснить, зачем он или они
сюда пожаловали. На розовом мелке далеко не уедешь..."
Зашипело и лязгнуло - монитор показал, как двое вышли "на солнышко".
"А он не помчится сюда?" - не скрывая испуга, проговорила Соня Деа.
"Может. Как мог и раньше. - Дашков вернулся к своему привычному лаконизму. -
Нет. Свернул к своему кораблю". - "А вдруг - улетит?" - резонно вопросил
Ласкарис.
- Нет! - хором ответила бригада Фаттаха.
"Откуда такое единодушие?" - несказанно удивился Дашков.
- Он же пытался объяснить... вот... - робко подал голос Соболек, впервые
так близко видевший Дашкова.
Он подошел к тому месту, где на полу была изображена розовая путанка, и
встал так, чтобы возвращающийся Джанг ненароком не наступил бы на
инопланетный иероглиф.
"Действительно, друзья, - включился в беседу Хори Хасэгава, - если бы это
был, извините, человек, я взял бы на себя смелость предположить, что
нарисованное должно символизировать перенасыщение семантического поля". -
"Убедительно, - согласился Дашков. - Отсюда вывод: если он вернется,
разбейтесь на две группы, человека по три. И продолжайте, как начали. Ваша
задача - никакой информации не получать, только учить его говорить...
Условно. Как только почувствуете, что перестало получаться, немедленно
поставите в известность нас. Сейчас - антракт, мы тут покопаемся в уже
отснятом... и позавтракаем". - "Не покопаемся, а покупаемся", - вставил
Ласкарис - он весь лучился от счастья, чего нельзя было сказать о Дашкове.
"Я бы со своей стороны просил... Извините, если вы найдете для этого
несколько минут, - включился Хасэгава. - Я прошу каждого, не общаясь друг с
другом, записать свои ощущения, каким вам представляется наш высокий гость.
Счастливым, одиноким, голодным... Очень простыми словами. Моя просьба
понятна?"
Просьба была понятна.
"Тогда, прошу вас, сделайте это не откладывая".
Когда просит член Высшего Координационного Совета, откладывать как-то и в
голову не приходит. Поэтому к тому моменту, когда Фаттах спустился в
столовую, все разбрелись по углам и, прихлебывая дымящееся какао, трудились
в поте лица: не так-то просто даже "обыкновенными словами" изложить
впечатления от оловянного ведерка. Ну, если бы хоть чем-то оно напоминало
лицо, пусть даже не человеческое, а какой-нибудь химеры... М-да.
Джанг вытащил из стенного зажима лист плотной бумаги и попытался
сосредоточиться. Как объяснить членам Совета свои впечатления? Ведь не
поверят. Слишком уж это будет отличаться от того, что напишут остальные...
Хори Хасэгава сидел перед монитором и просматривал последний тайм
кокиб-бу, где в синем играли ребята Джанга Фаттаха. Если хочешь быстро и с
максимальной точностью составить представление о человеке, не листай записи
о годе и месте рождения, образовании, состоянии здоровья... Посмотри его в
игре. И увидишь, что этот длинный, Сежест, - индивидуалист и задавака,
жертва дурного воспитания, ему все время приходится ломать себя и он этого
перестал стыдиться: не первый год у Фаттаха, научили; Соболек - удивительное
соответствие своей фамилии: необычно пластичен, реакция молниеносная, не то
что у Сежеста; и уникальные Габорги, которые всем кажутся одинаковыми, а на
самом деле один культивирует внешнее сходство, а другой не знает, как от
него избавиться...
- Мальчиков смотришь? - Дашков подошел стремительно и бесшумно - тощая
белая птица, в своем полете даже не колеблющая воздух. - Ответ тебе пришел.
Данные уникальны.
Он подал семь жестких листочков, только что отпечатанных космодромной
"елочкой", как звали на местном профессиональном жаргоне ЕЛИ - Единый лунный
информаторий. Впечатления семерых парней уже легли в его бездонную память.
- Так... Первеев: "Гость прилетел один, это парень моего возраста, если
переводить на земной эквивалент, не путешественник и не освоенец, с юморком,
фантазией и без страха. Тем не менее его что-то тяготит или пугает, но
только не мы. Не задается. Наверное, в жизни одинок. Когда снимет скафандр,
вряд ли окажется похожим на нас. Торопится, но виду не подает".
- Многовато, не так ли? - спросил Дашков. - Читай дальше.
- Пожалуйста. Сежест: "Пришелец аналогичен любому из нас, кроме,
вероятно, внешности. Цель прилета - специфическая, не разведывательная.
Бесстрашен и осторожен. Весел наперекор тоске - не от одиночества ли?
Спешит". Они что, действительно не сговаривались?
- Ты же следил по монитору, - фыркнул Дашков. - Ребятам можно верить не
меньше, чем нам самим: это ведь моя "золотая бригада", я их еще по Верфям
знаю.
- Соболек - это самый младший, не так ли? Посмотрим: "Он выше меня на
голову, но мне все время кажется, что мы одного роста. И в остальном похожи.
Только лицо у него будет... Не знаю какое, но не человеческое. А жалко.
Когда он заговорил голосом Левы, мне стало завидно. Но это не его
собственный голос, потому что у него настоящий голос должен быть очень
грустным..." Так. Дальше все идентично. У остальных... у остальных никаких
отклонений от общей схемы. Петр, это серьезно.
- Да. Потому что я всегда диву давался, какие же они совершенно разные
люди... Вот что, Хори, попробуем внести, так сказать, заключительный штрих.
Он подошел к микрофону.
"Минуту внимания: прошу ответить мне, что вы собираетесь делать дальше, -
прошу ответить одним словом, написать на бумаге и показать мне. ОДНИМ
СЛОВОМ!"
На экране монитора взметнулось семь листков бумаги. И на каждом стояло
одно-единственное слово: "Помогать!".
Даже восклицательный знак стоял у каждого.
"Спасибо, ребята, - сказал Дашков. - Вот и действуйте согласно
намеченному плану!"
И отключился. Ободряющая улыбка сошла с его лица, когда он обернулся к
Хасэгаве:
- Ты допускаешь, что они находятся под гипнотическим воздействием?
- Я все допускаю. Поэтому настаиваю на том, чтобы никто из нас в
непосредственный контакт пока не входил.
А между тем Земля, а с нею и вся Солнечная изнывала в ожидании. Пять
тысячелетий люди ждали пришельца с небес, поначалу соглашаясь не меньше чем
на бога; затем требования стали скромнее: мечты ограничились кругом людей,
затем просто разумных существ, а вскоре согласны были и на робота. Да пусть
хоть просто зонд! Лишь бы не быть одним во Вселенной.
И вот - пожалуйста. Сидит себе долгожданный на Луне, а дни идут, идут,
идут... Зачем он прилетел? Почему не рассказывает о себе, о своем мире?
Неужели не понимает, как жадно ждут от него малейшей информации?
Совету посчастливилось, что он отбыл на Луну, иначе его просто
захлестнула бы волна писем и обращений. От жалостливых просьб прекратить
просвещенческие упражнения на, возможно, потерпевшем аварию или больном
существе до категорических требований перестать снабжать неизвестно кем и с
какой целью заброшенного к нам робота всеми данными нашей техники и науки.
Правда, в такую крайность впали немногие. Но бывало. Позднее подсчитают, что
одних приглашений в свой дом пришелец получил не менее полутора миллиардов!
Но Совет надежно заэкранировался от этого потока, а бригада Фаттаха,
недаром названная "золотой", уже на третий день буквально взмолилась
оградить ее от внимания всей Солнечной, ибо для простых, нормальных людей
быть в центре внимания просто неорганично.
Дашков распорядился оставить их в покое и свести репортажи к двум
пятиминуткам в день. Все (похоже, что и сам гость) вздохнули свободно, и это
благостно отразилось на их способностях. Памва взял на себя камбуз, и все с
удивлением признали, что ни разу в жизни так не пировали, - и это на
космических-то концентратах! Правда, оно и аукнулось: за первую же неделю
все, кроме Сежеста, прибавили в весе. А он обнаружил вдруг склонность к
тележурналистике: его ежедневные репортажи были загадочны, остроумны и
профессиональны - чего ж еще? Наконец-то он мог проявить свою
индивидуальность, не боясь прослыть выскочкой.
С дисплеем и "елочкой" мудрил Джанг Фаттах: нужно было выудить из
информатора сведения первой необходимости и преподнести в наиболее доступном
виде. Разумеется, половина всех специалистов, привезенных Дашковым с Земли,
наперебой давала ему советы, но, как только приходил гость и советчики
тактично отключались, все наставления шли прахом. Прежде всего Джанг
почувствовал, что сам дисплей является для пришельца элементом чуда. Как
разумное существо, прилетевшее на космическом корабле, могло оказаться
незнакомым с простейшей кибернетикой? Азы программирования прозвучали для
него чистейшей абракадаброй. Знакомство с планетолетом вызвало точно такую
же реакцию, что и заочная экскурсия по Нотр-Дам. Окончательно добило Фаттаха
неподдельное изумление гостя, когда перед ним возникла схема Солнечной
системы. Он словно не мог поверить в реальное существование Марса, Венеры,
Юпитера, не говоря о их спутниках. Все, что касалось Земли, он рассматривал
с восторгом, остальные поселения землян в Солнечной, похоже, вызывали у него
недоумение. Сохранять полнейшую невозмутимость с таким невеждой,
умудрившимся как-то заделаться космическим пилотом, мог только такой гений
самообладания, как Джанг Фаттах.
А Первеич оказался незаменимой нянькой. Он как-то научился распознавать,
когда гость устает, что его раздражает; однажды, путешествуя по "Шапито",
они набрели на камбуз. Первеев начал демонстрировать процесс питания и под
этим предлогом изничтожил все пончики с персиковым вареньем; гость
заинтересовался чрезвычайно, набрал полный пакет образцов человеческой снеди
и помчался к себе домой. Первеев с ума сходил от тревоги: а вдруг отравится?
Гость заявился раньше обычного, попросил жестами проводить его туда же и
снова набрал пакет: теперь его интересовали исходные продукты. Мука, соль,
сухофрукты и молоко стали перекочевывать к нему на корабль ежедневно, и
Левушка уже готовил к его приходу "сухой паек". Неужели гость съедал все
это? Его пытались спрашивать, но он никогда не отвечал на вопросы.
Соболек убивался, подозревая себя и своих товарищей в полнейшей
неспособности к полноценному общению с представителем инопланетной
цивилизации. Чтобы хоть как-то исправить положение, он принялся рисовать
вспомогательные схемы, потом - картинки, а оттуда уже недалеко было и до
стенной росписи. Пластиковые панели холла украсились "буйной босховщиной",
как изволил выразиться Сежест, предложивший Собольку переключиться на
наскальную живопись. Остальные только недоумевали, как это они могли
проглядеть в своем товарище столь яркое дарование.
А веселее всех было Габоргам, которые взяли на себя роль
игровиков-затейников. Сидеть без разминки в закрытом помещении -
удовольствие ниже среднего, и на второй же день гостя, чтобы не терять
времени, потащили в спортзал. Правила баскетбола он освоил на удивление
быстро, причем в точности попаданий с ним не смог бы соперничать и чемпион
Солнечной: он просто не делал ошибок. Послушав свою "няньку", он так же
громко, но совершенно невыразительно стал кричать: "Шайба!!!" - чем наводил
ужас на остальных игроков. Так, в процессе игры, он понемногу заговорил.
Похоже, он автоматически запоминал каждое слово, но пользовался ими
совершенно варварски: "Я стулю" - это он сидел на стуле - или "Лева сулит",
то есть Лева ест суп. Родной язык, по-видимому, у него не страдал
структурной изощренностью. Но Дашков строго-настрого запретил его
поправлять. "Вам понятно, что он имеет в виду? Мне тоже. Пока пусть все так
и остается, а то выработаете у него сороконожий комплекс, он начнет
задумываться и вовсе замолчит".
Не похоже было, чтобы гость мог замолчать: его невыразительный голос с
Левушкиным тембром и четкостью кибер- чтеца звучал теперь постоянно, - как
говорится, игра не доводит до добра. А игры разнообразились с каждым днем,
дошло дело и до дисплея, но гость освоил только самые незамысловатые:
"горячо - холодно", "кирпич на голову", "крестики-нолики".
На восемнадцатый день, отдыхая после обеда (гость к себе домой не пошел,
а выпросил у "няньки" горсточку пшена, которую, как хоботом, втянул в себя
правым щупальцем, - тоже пообедал), все расположились в креслах возле
дисплея. Габор, почесывая за ухом, растолковывал гостю специфику
"казаков-разбойников". Все позевывали.
Светлая юркая звездочка непредсказуемыми зигзагами ускользала от
условного преследователя. Гость неторопливо поднял руку, ткнул мелком в
экран, так что на нем осталась розовая точка, и лаконично произнес:
- Я.
- Ты, ты, - заверил Габор. - Дослушай до конца, потом будем играть. Вот
этот казак...
- Я казак, - повторил гость и, потянувшись, по-хозяйски выключил дисплей.
Все ошеломленно молчали, глядя на него.
Он нагнулся, нарисовал на полу розовое лубочное солнышко, поодаль -
крошечный кружочек.
- Мое Солнце. Моя Земля, - констатировал он. Еще дальше и с полнейшим
несоблюдением масштаба уносились прочь два ракетных грибка - шляпками вперед.
- Разбойник убежал. Я казакую, - с истинно дашковским лаконизмом
прокомментировал он свои рисунки.
У всех одновременно появилось ощущение, что температура в холле разом
понизилась градусов на десять. Звездный гость, посланец "братьев по
разуму"...
Сыщик. Полицейский. Всего и навсего.
- А где ж твой разбойник? - растерянно проговорил Первеев.
Гость выпрямился, линзочки-зрачки поочередно остановились на каждом из
присутствующих. Потом он плавно развернулся и, как лебедь белый, гордо
выехал за дверь - открывать шлюзовую он давно уже научился самостоятельно.
На экране внешнего обзора было видно, как тускло поблескивающая массивная
фигура устремилась к чужеземному кораблю и еще через несколько минут этот
корабль взлетел.
Джанг обреченно вздохнул и вызвал центральный пост Байконаверала. Члены
Совета, по двадцать часов не вылезавшие из командного пункта, благо это
обеспечивало им любую связь, рассматривали какие-то диаграммы.
- Добрый день, - мрачно и покаянно проговорил Фаттах, - пожалуйста,
просмотрите безотлагательно нашу последнюю запись. "А в чем дело?" - спросил
Дашков.
- Дело в том, что он улетел.
Дашков только глянул исподлобья и, не тратя больше времени на вопросы,
включил экран.
Всю сцену с "казаками-разбойниками" они просмотрели в гробовом молчании.
"Ну?" - спросил еще раз Дашков.
- Ну и все...
"Нет, не все. В настоящий момент он над нами... Делает круг над
административным корпусом... Все. Теперь улетел".
Но он не улетел. Часа через полтора раздался экстренный вызов с обратной
стороны - докладывало Ласточкино гнездо, как окрестили тамошний космодром,
начальником которого был некто Каплунов, нелюбимый за исключительное
занудство: "Он над нами! Кружит, но не садится... Может, успеть выложить
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг