Ольга Ларионова.
Дотянуть до океана
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Знаки зодиака".
OCR spellcheck by HarryFan, 7 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
"Начальнику Усть-Чаринского космодрома. Срочно обеспечить аварийный
прием экспериментального космолета "Антилор-1". На корабле неисправен
энергораспределителъ. Тормозные устройства, основные и дублирующие, не
получают полней мощности. По-видимому, в том же режиме работают и
генераторы защитного поля. При вхождении корабля в плотные слои атмосферы
связь с ним прервалась.
В силу сложившейся чрезвычайной ситуации ввести в действие все системы
слежения и коррекции посадки. Первый каскад гравитационных ловушек
космодрома включить при вхождении корабля в зону Кабактана, основные
каскады - за тридцать секунд до пересечения Джикимдинской дуги.
Начальникам Оттохской и Куду-Кюельской энергостанций. Подключить все
резервные мощности к энергоприемникам космодрома.
Старший координатор околоземельных трасс Дан Эризо".
Кончив диктовать, он отошел от передатчика и, ссутулившись еще больше,
положил ладони на тепловатую поверхность малого горизонтального экрана.
Под его пальцами замерла, словно пойманная и затаившаяся, нечеткая
световая точка - "Антилор". А еще ниже, в глубине толстого органического
стекла, медленно плыло, подползая под эту точку, изображение земной
поверхности. В правом верхнем углу мерно мигал счетчик высоты, неуклонно
сбрасывая цифры. И все-то было так, как в самом обычном, рядовом рейсе...
- Фонограмму можно было и не посылать, - проговорил у него за спиной
Полубояринов. - Самый крайний вынос ловушек - в Черендее. Но они пройдут
много западнее.
Эризо не ответил. Перед Полубояриновым был большой дисплейный пульт, на
котором вычислительные машины уже проложили курс корабля до северной
оконечности материка. Но Эризо и без этого знал, где пройдет "Антилор". Он
это прикинул раньше, чем начал диктовать фонограмму. И все-таки он
надеялся.
- Один маневр, один маленький, едва ощутимый маневр... - Он и не
заметил, как произнес это вслух.
Полубояринов с шумом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Он не
первый год работал с Даном, и каждый раз, когда что-нибудь случалось, он
начинал прямо-таки ненавидеть своего координатора за его преувеличенную
способность казниться за любую ошибку, в которой ему чудилась хотя бы
стотысячная доля собственной вины. Вот и сейчас, когда стало ясно, что на
пути "Антилора" нет ни одной зоны гравитационного перехвата - ни краешка
зоны! - он представлял себе, как жестоко и бесполезно мучается этот
человек, мучается оттого, что был в числе тех, кто разрешил посадку на
Землю этого удивительного корабля. Полубояринов тоже дал согласие на
посадку "Антилора", и теперь единственное, о чем он позволил себе
вспомнить, - это то, что им с Даном, слава богу, удалось настоять на своем
и заблаговременно переправить на базу весь экипаж корабля, исключая тех,
без кого осуществить посадку было практически невозможно, то есть
командира, первого пилота и старшего механика.
- Каких-нибудь четыре градуса на норд-ост!.. - не унимался Дан.
Первого пилота Полубояринов знал хорошо. Собственно говоря, он знал его
не хуже, чем любого другого, он вообще знал каждого человека, которому
доверял выход в большой космос. _Каждого_, как бы это ни казалось
невероятным. И если сейчас Оратов не делает ничего, чтобы войти в зону
перехвата, значит, корабль больше не способен маневрировать, и сам Эризо,
будь он на месте Оратова, не смог бы ничего сделать.
А еще скорее это означает, что на "Антилоре" уже никого нет в живых.
Есть только раскаленная добела гигантская болванка, стремительно теряющая
скорость и высоту. И если бы только болванка! Нет, это был скорее орех,
несущий в своей сердцевине сгусток энергии, эквивалентный нескольким
водородным бомбам, адский орех, по-видимому лишенный уже и спасительной
скорлупы - защитного поля, хранимый теперь только тоненькой оболочкой
титанира - самого прочного и тугоплавкого вещества, созданного когда-либо
человеком, все феноменальные достоинства которого не помогут, когда
"Антилор" врежется-таки в землю...
- Когда оборвалась связь, они были еще живы, - словно угадывая мысли
своего друга, пробормотал Дан.
Полубояринов повернул голову и посмотрел на его сутулую спину. Да. Они,
возможно, еще живы. Но речь уже шла не о них. Как бы это больно ни было,
теперь уже речь шла не о командире корабля Эльзе Липп, и не о пилоте
Борисе Оратове, и не о механике Оскаре Финдлее.
Речь шла о взрывном эквиваленте в несколько водородных бомб, и
случиться это могло в любой момент... Разумеется, тревога была объявлена
уже давно - целых шестнадцать минут назад, в тот самый момент, когда
"Антнлор" внезапно переменил курс и сообщил, что идет на Усть-Чаринскнй
космодром. Тревога была объявлена, и эвакуация людей шла полным ходом, но
разве мыслимо было спасти всех, оказавшихся в угрожаемой зоне?..
- Вышли на финишную прямую! - вдруг каким-то высоким треснувшим голосом
крикнул Дан. - Ну, давайте!..
Крик этот был так резок, а слова так чудовищно нелепы, что Полубояринов
вздрогнул. Вот этого только и не хватало - к набухающей неминучести
взрыва, к последним минутам Эльзы, Оратова и Финдлея - еще и Дан, который
от бессильного отчаяния, кажется, и впрямь свихнулся.
А ведь он сам виноват не меньше, он, начальник координационного центра,
поддавшийся на уговоры этих лихих молодчиков из института Дингля и
разрешивший посадку "Антилора", которого ближе внешней таможенной орбиты к
Земле и подпускать-то было нельзя... Две посадки на Атхарваведе - нашел,
на чем купиться; две посадки и два старта с Атхарваведы... Он поймал себя
на том, что еще немного, и он заговорит вслух, заговорит ненужно и
покаянно, совсем как Дан Эризо, и подумал: скорее бы все кончалось, и тут
же каким-то сторонним сознанием отметил, что сам недалек от того, чтобы
спятить, если уж у него могла появиться подобная мысль, и в довершение
всего он вдруг представил себе Эльзу, величественно-спокойную и, как все
эстонки, немного похожую на Снежную королеву, и в своем сосредоточенном
спокойствии всегда готовую на любое отчаянное, но обдуманное действие...
Ах, да что он. Ни отчаянность, ни мудрость тут не помогут. Остались,
по-видимому, секунды: секунды бессилия человеческого разума и человеческой
воли. Он позволил себе еще несколько минут постоять перед большим экраном.
Собственно говоря, здесь не его место, здесь - рабочее место старшего
координатора, где на главном тактическом дисплее прокладываются все трассы
кораблей, крейсирующих между орбитальными станциями и Землей; полчаса
назад, послушные приказу Дана, все пунктирные расчетные кривые, бегущие
впереди каждого корабля до точки его запрограммированной посадки, исчезли
из этого квадрата. Теперь по нему шел единственный корабль - "Антилор-1",
и старшему координатору нечего было делать на своем привычном рабочем
месте, потому что именно этот корабль больше ему не повиновался. Чуткий,
уникальный по своей маневренности - и не только маневренности! - космолет
превратился в тусклое подслеповатое пятнышко, с тупостью насекомого
ползущее по экрану вверх, почти точно с юга на север; одинокая пунктирная
строчка проступала впереди нее - скупая мера пространства и времени,
остававшегося Оратову, Финдлею и Эльзе; позади же не было ничего, кроме
тысяч квадратных километров земной поверхности, которые по мере движения
на север этой слабо поблескивающей точки становились безопасной,
неугрожаемой зоной.
Полубояринов понимал, как худо - намного хуже, чем ему самому, -
приходится сейчас Дану, и что надо бы сказать ему что-то, пусть не
ласковое, не ободряющее, просто что-то, не позволяющее ему долее
оставаться в скорлупе единолично взваленной на себя вины; но вместе с тем
ему чудилось, что двинь он хотя бы одним мускулом лица или краешком губ,
оторви он взгляд от поверхности экрана хотя бы на тысячную долю секунды -
и _это_ случится немедленно.
Поэтому он молчал, до сухой рези в глазах вглядываясь в нечеткий
пунктир, и с некоторых пор его не оставляло ощущение, что давным-давно,
может быть, в детстве, на каких-то старинных картах он уже видел этот
маршрут.
Вот только - где?
А корабль, охваченный огнем, продолжал, неуклонно теряя высоту,
двигаться почти точно на север, и траектория его строчечной линией
прикрывала на экране едва приметные точки со странными названиями: Кежма,
Тетера, Вановара...
Еще каких-нибудь полчаса назад ни Оратов, ни даже Эльза Липп не
предполагали, что им придется идти таким курсом. До сих пор они думали об
одном - как поднять корабль обратно на орбиту. Поэтому на фонограмму
координационного центра, в самых категорических выражениях предписывающую
перейти в аварийную капсулу и катапультироваться, молчаливо и единодушно
решено было пока не отвечать. Все трое прекрасно понимали, в какой
чудовищный неуправляемый снаряд превратится покинутый и мстящий за измену
себе "Антилор". Энергобаки его были полным-полны - излишняя
предусмотрительность на случай непредвиденного маневрирования,
оборачивающаяся теперь неминучестью взрыва.
Конечно, можно было бы доложить, что на катапультную систему тоже не
подается энергии, но не хотелось терять на это и долей минуты. Сейчас
важно было одно: пока корабль полностью не вышел из повиновения, вздернуть
его на дыбы, уйти в заорбитальную зону и там, в относительной безопасности
для Земли и космических станций, взорвать его, пока не поздно.
Но "Антилор" оказался лошадкой с норовом. Он только дернулся, круто
изменил курс и впал в эпилептическое вращение. Эльза в своей жизни видала
и не такое, она успела перевести управление на ручное, и вдвоем с Оратовым
они кое-как выровняли движение, но и в этот момент Финдлей крикнул, что
энергораспределитель вообще не подает мощность на двигатели. Во время
конвульсий корабля он не успел удержаться и порядком-таки расплющил свой
нос о пульт управления вспомогательными механизмами; от боли он зашипел и
даже начал слегка заикаться.
- П-повезло еще, - пробормотал он, - на Чаре п-перехватят...
Это была последняя фраза, принятая координационным центром. По тому,
как плавно, без всплесков, угас специфический шум в наушниках, Эльза
догадалась, что питание перестало подаваться и на фон дальней связи. Земля
отключилась. Со всеми своими координационными центрами, спасительными
зонами перехвата и далекой Усть-Чарой, на которую так напрасно надеется
Оскар... Она оглянулась на своего старшего механика: кровь из разбитого
носа капала на какой-то экран, и рука Финдлея с клетчатым носовым платком
протирала стекло с такой медлительностью, словно влажный комок платка был
пудовой гирей.
Значит, и Финдлей заметил, что они проходят мимо Чары.
Рука с платком остановилась.
- Попробую гравитационную подушку, - хрипло, но уже больше не заикаясь,
проговорил старший механик.
- Рановато, - отозвался Оратов. - Когда совсем снизимся, тогда включим
гравитационный генератор на режим пульсации и попробуем таким образом
отталкиваться от поверхности. Методом блохи.
- Оскар, - попросила Эльза, - проверь подачу на генератор.
Финдлей еще громче засопел разбитым носом, и было слышно, как щелкают
под его пальцами контакты. Один, два, три, четыре. Столько, сколько нужно,
чтобы включить генератор.
- А кто-нибудь из присутствующих видел живьем настоящую блоху? -
неестественно веселым тоном спросил вдруг Финдлей. - Хотя бы собачью?
Так. Значит, и на этот канал подачи нет. Но не может же быть, не бывает
так, чтобы энергораспределитель заперся весь, по всем каналам. Ведь
какие-то крохи еще просачиваются на генератор защитного поля...
- Защитное поле.
Это произнес Оратов. Да, зеленый колпачок сигнальной лампочки кажется
черным. Вот теперь уже окончательно все, и они уже не в кабине
сверхсовершенного космического корабля, а внутри тупого, накаленного
ненавистью ко всему земному и разумному метеорита. Неудержимо его
стремление к Земле, и нет такой силы, которая заставила бы его дотянуть
хотя бы до океана.
Связь. Защитное поле. Гравитационная подушка. Тормозные двигатели. Все
ли проверено, командир? Может быть, есть еще выход? Тормозные...
гравитатор... защита... связь... Все проверено. Неужели до океана не
дотянуть?
В кабине было тихо, и мертвые приборы цепенели, остывая. Стрелки
замерли на нулях, лампы и табло недружелюбно чернели, и смотреть можно
было только на экран, который один жил, и двигался, и дышал, и, казалось,
даже испускал тепло - по иронии судьбы фиксатор курса был единственным
старым прибором на этом ультрасовременном космолете. И по старости и
допотопности своей он, к счастью, питался от собственной автономной
батареи.
Экран был сер и густо испещрен точками населенных пунктов различного
калибра. Но и Эльза, и пристегнутый к соседнему креслу Оратов прекрасно
понимали, что на самом деле все то, что лежит прямо по их курсу, отнюдь не
серо, а имеет все мыслимые и немыслимые оттенки зеленого, потому что
впереди расстилается заповедное море бережно сохраненной, тщательно
ухоженной и густо заселенной тайги.
Заселенной _людьми_ тайги.
- Вановара... - почему-то шепотом проговорил Оратов. - Я же там был.
Заповедник по акклиматизации обезьян. Такие пушистые японские мартышки, и
по носам у них видно, что не желают они привыкать к сибирским холодам...
Но ведь, кроме мартышек, там люди, тысячи людей!..
- По-моему, - отозвался Оскар, - мы сами сейчас напоминаем зверей в
клетке. Мы ведь даже не можем взорвать эту махину - упустили момент! А
там, в координационном центре, тоже хороши - надо было не слюни разводить,
а расстреливать нас, пока мы были в доброй сотне километров над
поверхностью. А теперь... Я вас спрашиваю, что нам остается теперь, -
разве что молиться всяким там богам, ненецким, эскимосским или еще черт их
знает каким, только бы помогли добраться до океана...
- Тунгусским, - медленно, почти по слогам проговорил Оратов. - Мы идем
прямо на Тунгуску, неужели вы не догадались?
Но они догадались, догадались уже давно (потому что давность в этом
полете исчислялась долями секунды), и теперь каждый медлил только потому,
что никак не мог понять: как это вышло, что они забыли о самом главном на
корабле, о том, для чего, собственно говоря, и был создан "Антилор"?
- Расчехляйте дингль! - крикнула Эльза.
Как они забыли об этом? Дингль! Ну конечно же - дингль! Казалось,
небольшой серебряный колокол наполняет весь корабль тревожным и радостным
гулом своих ударов - дингль! Дингль! Дингль!..
Почему самый простейший выход отыскивается только в последний момент?
- Печати, пломбы - все долой! - Она не могла, не имела права отдать
такой приказ - дингль был опечатан после ходовых испытаний, первый и
единственный в мире дингль, и теперь коснуться его стартовой кнопки можно
было лишь с разрешения Верховного Космического Совета.
Оратов и Финдлей, срывая ногти, стаскивали с консольного пульта
синтериклоновый чехол. Шоколадные сургучные печатки дождем сыпались под
ноги, словно ореховая скорлупа. Если бы Эльза промолчала, они все равно
сделали бы то же самое, потому что это был последний шанс.
- Да скорее же... Есть? Даю мощность!
Под ее руками брызнул пучок изумрудных искр, словно под колпачками
сигнальных лампочек подожгли бенгальский огонь. Стрелки приборов с такой
яростью метнулись вправо, что, казалось, погнулись, ударившись об
ограничители. Пилот и механик, обернувшись, уставились на центральный
пульт. Никто не сказал ни слова - и без того всем было ясно, что
произошло, и никто не знал, почему все происходит именно так, а не иначе.
Да, свихнувшийся энергораспределитель гнал всю мощность энергобаков на
один-единственный прибор - и именно на тот прибор, который мог в
сложившейся ситуации спасти если не экипаж космолета, то, во всяком
случае, те тысячи людей, которые не успели покинуть угрожаемой зоны.
Дингль это мог... Вернее, смог бы, продержись корабль в воздухе еще две
с половиной минуты. Потому что ровно столько времени требовалось динглю на
прогрев.
Продержится ли "Антилор"? Еще две минуты двадцать секунд... Эльза сжала
руки, на них проступили синие жилки. Спокойно, командир, спокойно. Не
нужно, чтобы тебя видели такой. Хотя - кто увидит-то? Оратов и Финдлей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг