но невидимо и неощутимо, как грань между будущим и прошедшим.
Увлекательная это игра - ловить настоящее. Хотя бы - ощущение. Кажется,
что оно вполне реально, но когда стараешься подстеречь его - оно
становится всего лишь ожиданием; оно приходит, спешишь зафиксировать его в
памяти - а оно уже там, потому что оно стало воспоминанием. И так всегда и
во всем его настоящее распадалось на прошедшее и будущее, ускользало, и
вся жизнь, если смотреть на нее с точки зрения разложения бытия на две эти
иррациональные составляющие, расползалась, расплывалась, теряла привычные
контуры, и в мерцании равновероятных правд и неправд рождалось желание
совершать что-то недопустимое, невероятное; ведь не все ли равно было, что
делать, если не успеваешь осмыслить каждый миг - а он уже перелетел грань
будущего и прошедшего.
Это стремление и привело его к Себастьяну Неро, и тогда жизнь стала
действительно таинственной и желанной, и была она такой до конца прошлого
рейса, пока снова не появилось недоуменное, тревожное смятенье - а есть ли
во всем этом ТО, ради чего вообще стоит жить?
Сначала он думал, что ТО - это ожидание полета. Но ожидания не было,
была переполненная формальностями суета проверки и отладки двигателей. А
потом компания погнала "Бригантину" раньше расписания, и он даже не успел
как следует познакомиться со вторым пилотом. Потом был полет туда - нудная
канитель с вышедшими из управления супраторами, и бормотанье Мортусяна, и
лучезарные улыбки Санти. И в этом уж никак не могло быть ничего святого. И
погрузка над Венерой, истерический вой в фонах, роботы-грузчики,
бесконечные контейнеры и "быстрее, быстрее" - из экспортного управления с
поверхности.
И вот самое интересное - "Арамис", где наконец он мог в полной мере
быть "джентльменом космоса", непроницаемым и безупречным.
Но опять не было ощущения того, что вот именно сейчас и наступило ТО,
ради чего живешь именно так, как живешь, и не стоит жить иначе.
"А, к чертям, - безнадежно подумал Дэниел, - пока я - первый пилот
нашего флота, и я независим, и счет в банке, - лет десять сносной жизни, а
потом... час общественного труда и гарантия, что не умрешь голодной
смертью".
За дверью послышались легкие шаги, хлопнула соседняя дверь. О'Брайн
потянулся и включил экран внутреннего фона. Каюта второго пилота. Ага,
Санти уже делится впечатлениями с Мортусяном.
- Ну и как? - послышался жабий голос Пино.
- Как и должно быть, - скромно ответил Санти.
- А как тебе мадам?
- Бр-р-р... мечта пьяного Делакруа. Марокканская лошадь.
- А мамаша?
- Сами русские о таких говорят "чуч-мэк"...
- Мистер Стрейнджер! - Дэниел почувствовал, что необходимо немедленно
вмешаться. - Я попросил бы вас на будущее - как и вас, Пино, - не
устраивать в салоне политических дискуссий.
- Бога ради, капитан, разве был политический разговор? - Санти поднял
ангельские глазки на экран Дэниела. - Мне казалось, что я только исправляю
нашу общую бестактность, стараясь привлечь к беседе мисс Паолу.
Дэниел побледнел. Еще никто не смел с такой бесцеремонностью указывать
ему на то, как следует вести себя за общим столом.
- И попрошу вас внимательнее следить за своей речью, - словно не
расслышав ответа Санти, продолжал капитан. - Слова "чуч-мэк" нет в русском
языке.
- Прошу прощенья, капитан, - живо возразил Санти, - это жаргонное
выражение, вышедшее из употребления в конце двадцатого столетья. Оно
встречается у очень немногих авторов.
- Не слишком ли хорошо вы знаете русский, мой мальчик?
Санти вскинул руку - отключил фон Мортусяна.
- Язык врагов нужно знать так же хорошо, как свой собственный, -
негромко проговорил он. - И даже лучше.
- Вы с ума сошли. Вы же на...
- В каютах пассажиров нет наблюдательной аппаратуры.
- Вы уверены?
Санти шагнул вперед, так что губы его очутились у самого экрана и
зеленоватое стекло подернулось легкой дымкой дыханья. И еще он засмеялся,
так откровенно и высокомерно, как только он один позволял это себе по
отношению к О'Брайну.
- Я это просто знаю, капитан. Они создавали эти станции, дьявольски
уверенные в том, что только они будут здесь хозяевами. Себя им не нужно
было контролировать. А мы - только пока. Мы - потенциальная часть их
самих. Мы - хорошие парни, только по недомыслию не понимающие, что рано
или поздно мы будем обречены на ту рабскую уравниловку народов, которую
они считают светлым будущим человечества. А мы не хотим! И не позволим! Мы
- это не вы, капитан. И не этот застенчивый висельник Мортусян, которого
мистер Неро - да-да, собственноручно Себастьян Неро - вытащил из
мельбурнской тюрьмы и засунул на наш корабль. Ах, вы этого не знаете!
Естественно, ведь вам на все плевать. Да не возражайте, капитан, нас ведь
никто не слышит, и престиж "джентльмена космоса" не пострадает от того,
что я вам скажу. Мы будем драться за тот путь, который мы сами выберем. И,
может быть, нам придется уничтожить тех, кто стоит на дороге. А те,
которым плевать на все, - они тоже стоят. А нам нужно, чтобы с нами вместе
шли. Бежали. Дрались. Но не стояли. Мы...
- Кто же это - мы? - спокойно проговорил О'Брайн.
И снова Санти улыбнулся, как улыбаются люди, настолько сильные, что им
можно уже ничего не скрывать.
- Мы - это пока я один, капитан. Прежде чем научиться драться в стае,
каждый должен отточить свои когти в одиночку. Вы думаете, что этот корабль
- мое первое поле боя? Нет, капитан, это еще учебный ринг. Только поэтому
я и здесь. Пока я честно могу вам признаться, что не знаю, что я буду
делать дальше. Сначала - искать таких же, как я. И если я найду человека,
которого признаю сильнее себя, - я буду выполнять его приказы слепо и
фанатично, как иезуит. А нет - буду командовать сам. Разумеется, это будет
трудно, и не только потому, что миновали те золотые времена, когда мы,
свободные люди - я снова говорю "мы", потому что все время чувствую себя
частицей какого-то вечного братства непокоренных, - когда мы заставляли
дрожать президентов, а тех, которые обладали излишком самостоятельного
мышления, попросту убирали с пути; когда мы вздергивали на фонарях этих
черномазых, которым сейчас позволили забыть, что они - все-таки не люди.
Трудно нам будет потому, что слишком многим в нашей стране на все
наплевать. А ведь так гибнут целые государства. Древний Египет, Рим,
Греция - они погибли, когда их обожравшимся жителям стало на все плевать.
И еще нам будет трудно потому, что слишком давние ошибки нам придется
исправлять. Ошибки древние, но столь страшные, что мне порой кажется, что
это я сам допустил их: это я в девятьсот четвертом не вступил в союз с
Японией, чтобы помочь ей захватить всю азиатскую часть России; это я в
семнадцатом году не объявил тотальной мобилизации всего мира, чтобы
задушить новорожденную гидру социализма; это я в сорок пятом...
Дэниел выключил фон. Слишком любил он этого красивого, сильного
мальчика и не хотел видеть, как сейчас вот эта одухотворенность борьбы,
этот взлет юношеской непримиримости перейдут границы прекрасного и
опустятся до чего-то истеричного, маниакального, жалкого.
И уже совсем бессознательно пожалел, что нет на этой станции аппаратуры
подслушиванья, - пусть все слышали бы Санти, золотого мальчика, не
сумевшего родиться в эпоху конкистадоров. И пусть запоминали бы его,
потому что этот мальчик рожден необыкновенно жить и необыкновенно умереть.
Вот почему с "Бригантиной" никогда и ничего не случается: потому что на
ней Санти, хранимый судьбой для своего, небывалого, нечеловеческого конца.
Ох, как чертовски жаль, что вы не слышали его. И ты не слышала его,
проклятая марокканка. Жаль.
День второй. ПИР ВАЛТАСАРА
- Чисто? - в сотый раз спрашивала Ада.
- Чисто, черт их дери, - в сотый раз отвечала Симона и в сто первый раз
запускала на просмотровом столике какую-нибудь диаграммную ленту.
Формально все было чисто. Одни подозрения - как и в прошлый их приход,
впрочем.
- Значит, опять пропустим их?
- Черта с два, - сказала Симона. - Ищи.
И снова киберы, чмокая присосками, шли по сумрачному переходу, чтобы
передвинуть и "прозвонить" каждый контейнер, чтобы обнюхать каждый
квадратный сантиметр поверхности стен и горизонтальных переборок, и Ада
сидела перед экранами внешнего обозрения до самого обеда, и после обеда, и
снова ничего не было заметно, и Симона наконец оттащила ее от
просмотрового пульта, потому что и завтра будет еще целый день.
- Чисто? - еще раз спросила Ада.
- Пока да. Но видишь этот штрих?
- Царапнуло перо.
- А тут?
- М-м-м... Тоже.
- И здесь - тоже?
- Честное слово, Симона, это слишком уж микроскопические придирки.
- А почему они идут через определенный промежуток времени?
- А почему бы им и не идти? Механические неполадки.
Симона запустила еще одну ленту:
- Ну, а здесь? Этот легкий зигзаг - всплеск радиации. Вот еще - весьма
регулярные всплески. Помнишь, я тебе говорила о них в прошлый приход
"Бригантины"?
- Но им так далеко до нормы!
- Не это важно. Важно то, что по времени они совпадают с первыми
штрихами.
- А первая лента - откуда?
- С регенерационной машины. Словно ее останавливали или переключали на
другой режим.
- Ну, знаешь! Какая тут связь?
- Да никакой, - сказала Симона.
Ада направилась к двери, но Симона продолжала упорно смотреть на
легонькие лиловые загогулинки.
- Как ты думаешь, - спросила она вдруг, - что будет делать нормальный
космонавт, если в кабину проникнет излучение?
- Такое?
- Такое - наплюет. Мощное.
- Усилит защитное поле. Ну, полезет в скафандр высокой защиты, если
успеет.
- Ну, а ненормальный космонавт?
- Ненормальных не бывает.
- Ненормальный космонавт заранее наденет скафандр, а потом... - Симона
еще раз посмотрела на рисунок ленты и пошевелила пальцем в воздухе,
повторяя кривую, - потом возьмет дезактиватор и накроет, его раструбом
датчик прибора. Прибор трепыхнется и как паинька покажет нормальную
активность.
- Зачем?
- Не имею представления. Ну, пошли.
- Последние известия, - сказала Симона голосом кибер-информатора, входя
в салон. - Большой океанский лайнер доставил из Чикаго в Москву тысячу
триста актеров, статистов и специалистов-антигравитаристов
"Беттерфлай-ревю". Гастроли продлятся четыре с половиной месяца.
- Ох, - сказала Ираида Васильевна, - никогда нельзя спокойно приехать в
Москву попить чайку. На первом же перекрестке в тебя вцепятся - "нет ли
лишнего билетика?"
Вот когда Санти брякнет: "И это - каждому по потребности".
Но Санти молчал.
- Во-вторых, десятого сентября ожидают извержения какой-то сопки.
Разумеется, весь институт имени Штейнберга на ногах. И, в-третьих, двоих
ваших опять попросили с Венеры. Пытались любезничать с аборигенами.
Американцы промолчали, словно их это не касалось.
- И вот-вот будет спецсвязь с Землей.
Санти поднял пушистые каштановые ресницы.
- Чья-нибудь мама, - пояснила Ираида Васильевна.
Но это оказалась не мама, а Митька, и Симона с Ираидой Васильевной,
извинившись, пошли в центральную, и Митькина голова уже сияла на экране, и
по этой голове было видно, что сидит он на самом кончике стула.
- Здравствуй, мама, - сказал Митька и тыркнулся в самый экран.
- Здравствуй, Митя, - ответила Ираида Васильевна так строго, что Митька
даже растерялся:
- Мама, а ты ни на что не сердишься?
- Что ты, сынуля. Я просто устала. А как у тебя с отметками?
"Господи, что она вынимает из него душу?" - с тоской подумала Симона и
постаралась боком-боком вдвинуться в сектор передачи.
- Это вы, тетя Симона? - закричал Митька, и глаза его сделались
узенькими и совершенно черными - никакого белка, просто черная щелка. Вот
так дикареныши радовались, завидя добычу. И бросались на нее. Этот еще не
умеет бросаться - этот пока только радуется.
- Ну, что тебе, человечий детеныш?
- Теть Симона, а я узнал: венериане все-таки инертными газами дышат.
Это из Парижа передавали, на русском языке. Вот.
- А не путаешь, дикареныш? В нашем воздухе ведь тоже присутствуют
инертные газы, - не в таком, конечно, количестве, как на Венере, но все же
есть. Мы их и вдыхаем, и выдыхаем, и даже заглатываем. Но ведь мы ими не
дышим и не питаемся. Понимаешь разницу или объяснить?
- Да тетя Симона же, - с отчаяньем проговорил Митька, - ну как вы не
хотите понять? Я же вам говорю - дышат. Ну, вдыхают там аргон или ксенон,
а выдыхают уже совсем другое. Соединение. У них внутри соединяется.
- Фантастика, - пожала плечами Симона. - И потом, откуда французские
ученые это взяли? Ведь никто еще не исследовал живого венерианина. Нельзя.
- Не знаю... - растерянно протянул Митька.
- Никогда не говори ничего такого, что тебе самому до конца не ясно, -
терпеливо проговорила Ираида Васильевна. - Вероятно, очередная гипотеза,
пытающаяся объяснить наличие в венерианской атмосфере различных соединений
инертных газов. Поговорим об этом на Земле. А сейчас нам пора, сынуля. У
нас гости.
- "Кара-Бугаз"?
Все, чертенята, знают - даже примерное расписание рейсовых
планетолетов.
- Нет, - сказала Симона, - "Бригантина". Проклятые капиталисты.
Митька внимательно посмотрел на Симону. Скулы, обычно скрытые
мальчишеской округлостью щек, проступили четко и тревожно.
- Познакомиться хочешь? - спросила Симона, улыбнувшись.
Ираида Васильевна недовольно обернулась к ней, но Симона как ни в чем
не бывало уже успела щелкнуть тумблером. Ираида Васильевна только пожала
плечами, - собственно говоря, передача из салона в присутствии экипажа
какого-либо корабля никогда не запрещалась.
- Господа, - сказала Симона, переходя в салон, - это - Митя Монахов.
Космолетчики как по команде обернулись сначала к ней, а потом к фону
дальней связи.
Митька увидал американцев и машинально поднялся. На экране, четко деля
его на белое и черное, были видны теперь только чуть примятая рубашка и
трусы на трогательной резиночке.
- Сядь, Митя, - просто сказала Симона. - Это - экипаж "Бригантины":
капитан Дэниел О'Брайн (Дэниел кивнул почти приветливо, и Митька ответил
ему сдержанным кивком, исполненным достоинства), космобиолог Мортусян
(Пино мотнул головой - Митька тоже мотнул) и второй пилот Стрейнджер
(Санти привстал, улыбнулся).
Митька кивнул без улыбки и исподлобья глянул на Симону, та едва заметно
прикрыла глаза, но это был целый разговор, понятный только им двоим: "Ты,
дикареныш, не ожидал, что они такие. Да, капитан - по-видимому, герой и
дельный парень. Мортусян - парень не дельный, не герой и вообще на
планетолете фигура странная. А третий - настоящий враг. Это ты правильно
угадал, дикареныш. И что не подал вида - правильно. И что не улыбнулся ему
- тоже правильно. Молодец".
- Не буду вам мешать, - Митька явил весь свой такт, - до свиданья.
Ираида Васильевна немножко растерялась, перебирая привычные, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг