Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   Санти  пел,  и  выражение  шутовской  свирепости  сменялось   спокойной
уверенностью,  и  чертовски  вкусный,  персиковый  баритон  наполнял   все
пространство между приборами, щитами и экранами, и  стройная,  еще  совсем
мальчишеская фигура в  черном  комбинезоне  и  алом  разбойничьем  платке,
непринужденно висевшая в полуметре от пола каюты  космического  грузовика,
почему-то совсем не казалась противоестественной, и пиратские  куплеты  не
рождали никакого недоумения. И Мортусян, скорбно покачивая головой, пришел
к выводу, что есть люди, которым от самого господа  бога  разрешено  почти
все, ибо то, что они делают, всегда прекрасно.
   Черт знает что творилось на старухе "Бригантине".
   - Еще три часа пятьдесят минут, - сказал  капитан.  -  Вы  бы  поспали,
ребята.
   Мортусян  заворочался  в  своем  гамаке,  устраиваясь  поудобнее,  -  в
свободном полете ему всегда плохо спалось. Санти помахал ручкой и  подплыл
к самому пульту, расположившись в полуметре  над  О'Брайном.  Вообще-то  в
каюте было тесновато, и забраться под потолок, несомненно, имело некоторый
практический смысл, но укладываться над самим капитаном -  это  мог,  себе
позволить только такой  человек,  как  Санти.  Потому  что  ему  от-самого
господа бога позволено все, даже это.
   Было неудобно в гамаке, в голове тоже было как-то неуютно от всех  этих
мыслей, и Пино разворчался  несколько  громче,  чем  он  всегда  это  себе
позволял:
   - О господи, неужели так  трудно  погасить  общий  люминатор?  Ведь  не
пикник же нам предстоит, честное слово...
   Не заснуть будет даже на полтора часика, перед тем как  приниматься  за
дело.
   -  Разумеется,  если  вам  угодно,  -  приветливо  отозвался  Санти   и
переместился к энергетическому щиту.
   Щелкнул тумблер, стало уютнее, но одновременно словно плотнее  сделался
воздух, словно жарче стало, словно южная ночь  пришла  откуда-то  в  каюту
летящего так далеко от Земли корабля.
   "Что это я? - перепугался Мортусян. - Что это со мной в этом  проклятом
свободном полете? Укачивает, что ли? Тоже загадка  природы.  Наверное,  от
безделья. И мысли от безделья. И страх. Надо работать, надо быть внизу..."
   - Перебирайтесь-ка сюда, Санти,  -  сказал  он  виновато.  -  Подремлем
рядышком.
   - Спасибо. (Ох, и ангельская же улыбочка у этого мальчика.) Мне уже  не
уснуть. Земля.
   - Еще не Земля, - как-то устало  проговорил  капитан.  -  Земля  -  это
"Первая Козырева". А до нее еще "Арамис".
   Санти посмотрел на него без улыбки, посмотрел сверху вниз:
   - Ничего. "Арамис" - это недолго. (Так  спокойно,  словно  это  он  был
командиром корабля и успокаивал разнервничавшегося новичка.)
   "Ах ты, - продолжал маяться Пино, - да мы все вместе  взятые  не  стоим
пряжки от скафандра этого мальчика. Пусть он  ничего  еще  не  сделал,  но
все-таки это мужество, без рисовки, без бравады, - оно пока проскальзывает
в каких-то интонациях, что ли. Но его у Санти не отнимешь.  Смелый,  умный
волчонок. И красивый. Такой красивый, ах ты боже мой..."
   Санти положил голову на  руки,  словно  валялся  на  пляже,  концы  его
знаменитого платка, завязанного причудливым узлом над левым ухом,  плавали
перед лицом, и Санти ловил их губами; они становились влажными, темнели.
   - Вас встретят? - неожиданно спросил Дэниел.
   - Вряд ли. Мне ведь еще не даровано родительское  прощение...  -  Санти
улыбнулся застенчиво, совсем по-детски. - Я все равно сразу не полетел  бы
домой. Ведь до самой Земли, до космопорта, мы доберемся вместе?
   - Да, - сказал капитан.
   "Так казалось каждому из нас, - подумал Пино, - что из  первого  полета
нас встретят цветы, ковровые дорожки и девочки..."
   - Вы проститесь с нами и помчитесь домой, капитан. И вы тоже, Пино. А я
пойду в кабак. Тут же, в  порту.  И  я  напьюсь,  капитан...  -  Он  снова
улыбнулся и глянул на Дэниела, словно спрашивая: "Можно?" - и  опять  тихо
заговорил: - Я буду пить  и  ждать,  когда  обратно,  на  станцию,  пойдет
ракета. Ее будет хорошо видно. И тогда я снова захочу  в  космос.  Не  так
просто, как все хотят, а до смерти, до собачьего воя... Смешно, капитан?
   - Нет, - сказал Дэниел, - нет, не смешно. А напиваться зачем?
   - Действительно. - Санти взмахнул руками,  отлетел  к  стене.  -  Зачем
напиваться?. "Не пей, Гертруда" - как говаривал один мой  знакомый  король
своей жене.
   - А что, пила? - заинтересовался Мортусян.
   - Как лошадь. - Санти сокрушенно покачал головой. - Плохо кончила. - Он
помолчал. - И все равно напьюсь.
   - А знаете что, - сказал Дэниел, - посажу-ка я  вас  на  "Арамисе"  под
арест.  Скажу,  что  наблюдались  первые  признаки  космического  психоза.
Спокойная обстановка на станции, женское общество...
   - Если б только они там не были все такие  черномазые...  -  неожиданно
подал голос Мортусян.
   Наступила пауза. Почему-то всегда, когда в разговор вмешивался  биолог,
всем становилось как-то неловко.
   - Четыре черненьких чумазеньких чертенка,  -  неожиданно  сказал  Санти
по-русски. - С тремя из них я однажды столкнулся на практике. И тоже -  на
"Первой Козырева".
   - И вам до собачьего воя захотелось в космос, - захихикал Пино.
   - Мортусян, сделайте милость, уймитесь. Все три показались  мне  весьма
почтенными дамами.
   - Вы были им представлены? - быстро спросил Дэниел О'Брайн.
   - К сожалению, не имел чести; встреча была столь мимолетной, что  я  не
успел даже обратить внимание на одинаковый цвет  волос.  Уж  очень  разные
были типы лица. Старшая - деревянный идол, эдакая на  редкость  плоская  и
деловая рожа.
   - Ой, - сказал Мортусян, - это же и есть миссис Монахова.
   - Русская? - удивился Санти.
   - Полукровка. Все они там в той или иной мере русские.
   - Затем, - сказал Санти, - следовало нечто  классическое.  Не  лицо,  а
классная доска после  урока  геометрии:  овал  лица,  брови,  губы  -  как
циркулем вычерчены. Даже смешно. Совершенно несовременная красота.
   - Ага, - хмыкнул Пино, - Ада Шлезингер.
   - А я было принял ее за испанку какого-нибудь древнего,  вырождающегося
рода. Жаль. И последняя - это буфет черного дерева. Гога и Магога.
   - Это француженка, - сухо заметил Дэниел. - Симона Жервез-Агеева.
   - Ну уж нет! - возразил Санти. - В этом-то я разбираюсь. Моя бабка была
француженка. А это - всего-навсего марокканка.
   Капитан промолчал. По-видимому, ему было неприятно,  что  второй  пилот
оказался столь компетентным в подобном вопросе.
   - Моя последняя надежда - на нашу  соотечественницу,  -  сказал  Санти,
переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. - Я слышал,  что  она
мала, как возлюбленная Бернса, невинна, как филе индейки, и ее глаза - как
две чашки черного кофе.
   Пино густо захохотал:
   - Это Паола-то? Две чашки... Горазд был врать старик Соломон.
   - Это Гейне, - возразил Санти,  поморщившись.  -  И  не  смейтесь,  как
объевшийся людоед. После всех  наших  концентратов  такой  смех  несколько
раздражает.
   - Все равно, - сказал Пино, - все равно. Две чашки... При всем уважении
к звездам и полоскам, наша дорогая соотечественница - форменная  обезьяна.
И к тому же... - Пино снова запрыгал в своем гамаке, - к  тому  же  она...
уже... по уши... И-аха-ха...
   - Мортусян, - сухо заметил  Дэниел,  -  информации  подобного  рода  не
входят в обязанности бортового биолога. К  тому  же  сейчас  будет  связь.
Потрудитесь помолчать.
   - О господи, - заворчал Мортусян, - да пожалуйста...
   Он отвернулся к стене, полежал немного и  начал  отстегивать  крепежный
пояс. Освободившись от него, он перевалился через край гамака и  опустился
на пол.
   - А ну вас всех. Объявляется кормление зверей, - буркнул Пино и пошел к
стеллажу с контейнерами, придерживаясь  за  ремни  и  поручни.  Плавать  в
свободном полете он терпеть не мог.
   - Рановато, - сказал Санти. - Вроде бы еще полчаса...
   - Это уж мое дело.
   Капитан обернулся и внимательно посмотрел на Пино. Пино  остановился  и
тоже посмотрел на него.
   - Выкиньте меня в Пространство, капитан, - проговорил  он,  -  но  этот
рейс добром не кончится.
   Санти оттолкнулся от потолка и ловко спланировал прямо в гамак:
   - Худшее, что могут сделать с честными пиратами - это  повесить  их  на
реях. У  нас  для  этой  цели  могут  служить  внешние  антенны.  Так  что
гарантирую вам вполне современный финал. И беспрецедентный притом.
   О'Брайн медленно проговорил:
   - Не болтайте лишнего, мой мальчик. Даже здесь.
   Санти улыбнулся, пожал  плечами  и  пристегнулся  к  гамаку.  Во  время
свободного полета спать разрешалось только в закрепленном положении.



   ДЕЛА ДОМАШНИЕ

   Пол под ногами слегка дрогнул, -  это  значило,  что  буксирная  ракета
отошла от "Арамиса". Симона поколдовала еще  немного  у  пульта,  -  Паола
знала, что это убираются трапы, соединявшие  ракету  со  станцией.  Симона
включила экран обозрения, и все  принялись  искать  крохотную  удаляющуюся
звездочку. Паола покрутила головой, но не нашла.  Ракета  была  небольшой,
шла почти без груза, - увозила всего четырех человек и кое-какие их  вещи,
- и поэтому, пока включили экран, она была уже далеко. Ираида Васильевна и
Ада смотрели внимательно, - наверное, они-то ее видели. Паола повернулась,
пошла к двери  и  услышала,  что  Симона  тоже  поднимается.  Если  Симона
вставала или садилась, то это было слышно в каждом уголке станции.
   - Ну вот, - сказала Ираида Васильевна (она очень любила это "ну вот"  и
даже Симону приучила), - теперь, девочки, до следующего отпуска.
   И кому только он нужен, этот отпуск? Симоне все равно, - Агеев вернется
не раньше чем через два года, если вообще... Ада видится со своим Сайкиным
чуть ли не каждые три недели,  и  тогда  они  находят  самый  неподходящий
уголок станции и целуются там, как дураки. А для Паолы эти отпуска...
   Навстречу  из   коридора   выполз   "гном"   с   коричневыми   плитками
аккумуляторов. Паола подставила ему ногу. "Гном" подпрыгнул и шарахнулся в
сторону, "У, тварь окаянная", - с ненавистью подумала Паола.
   - Ну вот, - сказала за спиной Ираида Васильевна, - а теперь  будем  чай
пить.
   - Сколько по-здешнему? - спросила Паола.
   - Двадцать сорок две, - ответила Симона, и Паола перевела часы: "Атос",
"Портос", "Арамис" и "Первая Козырева" отсчитывали время по  Москве.  -  А
теперь попрошу минуточку внимания. Мои пироги!
   - Ваши пироги? - поразилась Ираида Васильевна. -  Я  допускаю,  что  вы
можете  собственноручно  смонтировать  универсального  робота,  но  испечь
пирожок...
   - Знают ведь,  -  засмеялась  Симона,  -  как  облупленную  знают.  Ну,
признаюсь. Не я. Мама. Сунула на космодроме.
   Мама - это была не совсем мама.  Это  была  мать  Николая  Агеева.  Все
невольно перестали жевать.
   - Ешьте, медам-месье, ешьте, - сказала Симона. - Связь была.
   И каждому показалось, что именно это и было самым главным за  последние
несколько дней. Вот это далеко не достоверное известие, что агеевцы живы.
   - Связь была великолепна. Приняли целых полслова: "...получ..." По всей
вероятности, "благополучно".
   - Строго определяя, это не связь, а хамство, - сказала Ада.
   Ираида Васильевна улыбнулась и кивнула: ну конечно же,  "благополучно".
Другого и быть не может. Для таких людей, как Симона и Николай Агеев,  все
всегда  кончается  благополучно.  Потому  что  они  умеют  верить  в   это
неизменное "благополучно". И хотя  сидящие  за  столом  перебирают  сейчас
десятки слов, которые могли быть на  месте  коротенького  всплеска,  чудом
принятого Землей, - все равно для Симоны  из  всех  этих  слов  существует
только одно.
   "Если бы так было с ними... - думала Паола, подпершись кулачком. - Если
бы два года не было связи с "Бригантиной"... Она не любит  своего  Агеева.
Она просто относится к нему, как жена должна относиться к  мужу.  Странно,
для всего люди напридумывали разных слов, даже больше, чем  нужно,  а  вот
для самого главного нашли одно-единственное; называют этим словом все, что
под руку попадет, - даже обидно... А может, пришлось  бы  придумывать  для
этого самого главного столько слов, сколько людей на свете, - нет,  в  два
раза меньше: для каждых двух... А то ведь,  наверное,  всем  кажется,  что
только у тебя - настоящее, а все остальные - это так, привычка, или делать
нечего, или, как говорит Симона, "сеном пахло"... - чушь все. Все  чушь  и
все - неправда. А правда начнется тогда, когда дрогнет пол  под  ногами  и
замурлыкают огромные супранасосы, и бесшумно, незаметно даже -  снизу  или
сверху, появится синтериклоновая перегородка, и снова все качнется, и еще,
и еще, и когда остановится - это будет значить, что  "Бригантина"  приняла
трап".
   - Чай стынет, - сказала Симона, - можно приниматься за пироги.
   - С чем бы это? - полюбопытствовала Ираида Васильевна.
   - Великорусские. Посконные. Сермяжные. Что, я не так сказала? -  Симона
умудрялась  выискивать  где-то  совершенно  невероятные  слова.   -   Вот,
убедитесь. С грибами и с визигой.
   - Да, - задумчиво  сказала  Ада,  -  эпоха  контрабанды  на  таможенной
станции. И много их там у тебя?
   - Хватит, - сказала Симона и ткнула кнопку вызова дежурного  робота.  -
Надо припрятать на черный день - имею в виду гостей.
   Дверь приподнялась, вкатился "гном". Он бесшумно скользнул к  Симоне  и
остановился, подняв свой вогнутый, словно  хлебная  корзиночка,  багажник.
Симона принялась перегружать туда свои пакеты.
   - Снесешь в холодильник, киса, - приговаривала  она  вполголоса,  -  да
чтобы через неделю можно было достать не раскапывая лопатой. А  то  всегда
завалишь...
   Паолу немного раздражала манера Симоны говорить с  роботами.  Ну  зачем
это, если они все равно ничего не слышат?
   Видно, и Симона думала о том же:
   - Эх ты, черепаха навыворот. И когда я вас переведу на диктофоны? - Она
нагнулась и  стала  набирать  шифр  приказа.  -  Говоришь  с  ним,  как  с
человеком, а он - ни уха ни рыла. Кстати, какой у  нас  номер  очереди  на
универсальный?
   Паола вскочила:
   - Я сама.
   Схватила пакеты в охапку, побежала на кухню. Универсальный...
   Когда-нибудь его доставят на станцию, и тогда - "благодарю  вас,  мисс,
но услуги стюардессы на станции больше не нужны".
   Паола вернулась к столу, села пригорюнившись, -  одной  рукой  подперла
подбородок, другой поглаживала скатерть.
   - Ну что, Паша, взгрустнулось? - Ираида  Васильевна  наклонила  голову,
одним глазом глянула Паоле  в  лицо.  "Словно  большая,  добрая  кура",  -
подумала Паола. - Или, может, обленилась за отпуск? Работа в тягость?
   - Да разве я работаю? Смеетесь! -  Паола  судорожно  сдернула  руки  со
скатерти, под  столом  стиснула  кулачки.  -  Разве  так  должна  работать
стюардесса? Вот на пассажирских ракетах, если что случается  -  стюардесса
разве с командой? А? Она с пассажирами. До самого конца. (Ада  улыбнулась,
- еще ни на одной пассажирской ракете до "самого конца" не  доходило.)  Я,
конечно, мало что могу, но ведь главное, чтобы люди чувствовали  -  о  них
заботятся, с ними рядом живой человек, а не такой  вот  паразит.  -  Паола
кивнула на "гнома", все еще покачивавшегося за креслом Симоны.
   Симона взорвалась:
   - Прелестно! Господа, бумагу мне с золотым обрезом и лебединое перо. Мы
пишем рекомендацию мисс Паоле Пинкстоун на предмет ее перехода на рейсовую
космотрассу. И чтоб там без  паразитов.  Мисс  не  выносит  представителей
металлической расы.
   "Ну зачем она так? - подумала Ираида Васильевна. - Она же знает, что на
пассажирские ракеты берут только самых хорошеньких... Даже у нас. Уж такая
традиция. А на "Бригантине" за стюардессу этот Мортусян.  Так  что  никуда
Паша не уйдет. Что же обижать девочку?"
   - Трогательно, - сказала Ада, - а мы, выходит, не люди?  Нам  не  нужно
человеческой заботы?

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг