И она заговорила, быстро называя какие-то цифры и буквы, - наверное,
позывные. Фон замолчал, и вдруг сказал немного удивленным мужским голосом:
- Ага, нашлась.
- Ну, что там, Илья? - спросила Симона и осторожно покосилась на Митьку
- не сказал бы Холяев чего лишнего, мальчишке на сегодня и так хватило.
- Да ты что, передач не слышала? - сердито спросил голос из коробки.
- Нет, - кротко сказала Симона, потому что честно не могла бы сейчас
повторить, о чем кричали американские дикторы за несколько минут до этого.
- Так вот, они не приземлились. - Холяев засопел. - Стартовали сразу за
твоим грузовиком, и уже несколько часов петляют по самым невероятным
орбитам. Я имею в виду ракету, взявшую на борт троицу с "Бригантины"! -
почти закричал он.
- А экипаж этого "муравья"?.. - тихо спросила Симона.
- Американский.
Фон опять захлебнулся помехами, издалека донеслось что-то похожее на
"слушай...". Симона глянула на Митьку - как там он, можно ли еще слушать?
И совсем рядом с собой увидела недоуменные, расширенные вечерней темнотой
глаза мальчика.
- О чем они? - с тихим отчаяньем проговорил Митька. - О чем они все?..
Спал палаточный городок Митькиного школьного лагеря. Спал и Митька в
самой крайней, Симониной палатке, с головой завернувшийся в летную куртку,
подбитую мехом росомахи. Под головой у Симоны попискивал вечный ее
переносный фон. Ракета с экипажем "Бригантины" все еще кружилась над
Землей, и горластые представители американской общественности хорошо
поставленными голосами взывали к пресловутой демократии, требуя
удовлетворить "волю народов всего мира": не допустить на Землю космических
пиратов, поправших, опозоривших, предавших, опустившихся, докатившихся и
т.д. и т.п. Короче говоря - слишком много знавших. Старинный прием. Раньше
это проходило как "убит при попытке к бегству". Но вот уже сто лет, как
никого не убивали. Официально, во всяком случае. Автомобильная катастрофа,
так кстати происшедшая вчера с мистером Себастьяном Неро, во второй раз
уже не лезла бы ни в какие рамки, и, чтобы избавиться от космолетчиков,
приходилось разыгрывать роскошное представление по всем международным
фонам под лозунгом: "Свободный американский народ требует".
Симона выключила фон. И не верилось, и было противно. Митька прав, о
чем они все, если погиб такой человек, как его мама? А они - о чем угодно,
только не об этом.
У нас - не так. О гибели Ираиды Васильевны - случайной и совсем не
героической - сообщили все фоностанции Советского Союза.
Говорили очень хорошо - без ненужных славословий, тепло,
по-человечески. И все-таки Митьке не нужно было всего этого слушать.
Потому и пришлось увести его в лес и ждать, пока все хоть немного
уляжется, приутихнет.
Да вот - не утихало.
Симона вынула из-под головы руку, - светящийся пятачок часов повис в
темноте. Полночь. День, жуткий и нелепый, как пятый акт средневековой
трагедии, миновал. Удивительно много влезло в этот проклятый день. И
каждый раз, когда что-нибудь еще происходило, казалось: ну, это уж все. На
сегодня хватит.
И снова захлебывался фон, сообщая о чем-нибудь страшном.
Вот и сейчас, всего за несколько минут до полуночи, было передано
сообщение о взрыве на подземном заводе. Правительственная комиссия, видите
ли, отправилась выяснить, что там делали с венерианами. Кого за дураков
считают? Совершенно очевидно, что, коль скоро командир "Бригантины" имел
инструкцию взорвать корабль при опасности разоблачения, то уж завод, -
самое пекло, туда и людей-то не допускали, во избежание сентиментальных
сцен, а все делалось киберами, - не мог гостеприимно принимать любого
ревизора.
Надо думать, что "правительственная комиссия" - мелкая сошка из
полупрогрессивных, безжалостно посланная на убой. Глухо ахнула цепь
чудовищных взрывов - и никаких следов, и только мучительно стыдно за все
человечество, хотя никогда не бывало так, чтобы виноваты были все. Но
пройдут многие годы, прежде чем венериане станут людьми; и когда они ими
станут, они не сохранят имен виноватых, они просто скажут: это сделали
люди Земли.
Мы очень много сделаем для них. Мы научим их быть такими, какими мы
сами еще не вполне стали. Мы научим их быть справедливыми.
И все-таки - забудут ли они?
И кроме всех этих мыслей о всеземной вине поднималась нестерпимая
жалость, даже не человеческая, а сугубо материнская, женская, которая
возникает при мысли о гибели кого-то маленького и беззащитного.
И никакой жалости не было при воспоминании о тех, кто был повинен во
всем этом. Так им и надо. Пятый акт, повинуясь классическому единству
времени, места и действия, не упустил никого: мистер Неро, главный
дежурный злодей, брыкнулся со сцены под одобрение публики; второстепенные
злодеи - исполнители - фактически обречены. В Пространство их, разумеется,
не выкинут, но и в живых вряд ли оставят. Маленькая субретка, вольная или
невольная их пособница, наказана пожизненным одиночеством. Справедливость
торжествует. Занавес.
Над всем этим можно слегка поиронизировать.
Пока не застонет по-взрослому во сне Митька, черным зверенышем
свернувшийся под лохматой летной курткой.
Мы создали космические станции. Мы летаем на Венеру, Марс, и вообще к
черту на рога и даже дальше. Как Николай. Да что там говорить, - коммунизм
построили. Пока, правда, он не на всей планете. Это мы смогли. Но что
можно сделать для этого мальчика? Взять на руки, и качать, и греть своим
теплом. И все.
Симона шумно" вздохнула, тяжело, как тюлениха, перевернулась на другой
бок.
Проснулась она от шороха занудного осеннего дождя. Митька смотрел
из-под куртки раскосыми мамиными глазами.
- А вы ведь голодная, теть Симона, - сказал мальчик, и Симона поняла,
что за эту ночь все самое больное он запрятал так глубоко, что чужими
руками уже не дотронешься.
- Ничего, - ответила она, - до завтрака дотерпим.
Верх наспех натянутой палатки захлопал, - поднимался ветер. Тучи
провисли над самой землей, лопнули и стали расползаться кто куда. В
трещинах заалел рассвет. Митька вылез из палатки и подставил голые плечи
последним каплям дождя.
Когда он вернулся, Симона сидела, положив подбородок на колени.
- Ракета приземлилась, - сказала она. - А экипажа "Бригантины" на ней
нет. Выбросили.
Митька бездумно пожал плечами, - так им и надо. Симона тоже не
сомневалась, что это - по заслугам, в конце концов сами знали, на что шли.
Не давало покоя другое, и Симона уже крутила фон, выжимая из него все
возможное и невозможное.
- Диспетчер... - И снова цифры и буквы, скороговоркой, так что не
разобрать. - Диспетчер... Шарль? Дай мне "Арамис". Я должна... Что? Я -
это я. Ага. М-м. Давай "Арамис", тебе говорят!
"Арамис" посвистел, погукал и вдруг ответил мужским голосом. Это было
так непривычно, что Симона даже головой помотала.
- Аду, - сказала она, - Аду Шлезингер.
Передача вдруг стала на редкость чистой, было даже слышно, как Ада,
стуча каблуками, подходит к фону.
- Что с Пашкой? - закричала Симона, не дожидаясь, пока Ада отзовется
первой.
- Улетела, - немного помолчав, спокойно проговорила Ада.
- Как?..
- Подвернулся попутный "муравей", и улетела. Она ведь у нас больше не
работает.
- Ты с ума сошла! Неужели нельзя было ее задержать до моего
возвращения...
- Буду я такую удерживать! - красивым, чуть грассирующим голосом звонко
сказала Ада.
Симона выключила фон.
- Дура, - негромко проговорила она, - дура, смазливая кукла... Ты не
знаешь, Митька, когда над вами пройдет трансокеанский?
- В пять пятьдесят, кажется.
- Сбегай к щиту обслуживания, закажи спуск.
И вот Митька сидел на краю взлетной, завернувшись в Симонину куртку и
выставив коленки.
- А это обязательно - улетать сегодня? - неожиданно спросил он.
Симона на какой-то миг помедлила - что ответить; но Митькин взгляд был
короток, короче протянутой руки, и под этим взглядом Симона снова
подумала: как же легко с этим мальчишкой - только говори правду, одну
только правду, чтобы потом и в воспоминании нельзя было бы отыскать ни
одной крупинки лжи, и она ответила:
- Нет, необязательно. Потому что скорее всего - уже поздно.
И вдруг почувствовала, что своим отлетом она отнимала у него последнюю
крупинку реального существования его мамы.
И Митька это понял.
- Теть Симона, - сказал он, и голос его непрошенно задрожал, - но ведь
могло же, могло быть все как-то по-другому?
- Да, - ответила Симона, - могло. Это был случайный удар. Нелепо так.
Кажется, об угол регенератора.
- А разве мама была не у пульта?
- Нет, - сказала Симона, - она и Ада только успели вбежать.
Глупый, ох какой глупый. Героическая смерть у пульта станции. А может,
не стоит - что об угол регенератора и прочий натурализм? Мальчишка
все-таки, ему нужно сказать: "При исполнении служебных обязанностей, на
своем посту..."
Митька вовсе лег на живот, ткнулся носом в траву и тихим, отчаянным
голосом проговорил:
- Ну как же это, тетя Симона, что мамы нет? Что совсем-совсем ее нет?
Ну что-то должно остаться?
Симона неслышно подвинулась ближе, но не стала ни трогать, ни гладить;
она и сама толком не знала - что осталось, такое ведь только чувствуешь.
Мобиль запаздывал, и солнце вставало из-за края посадочной площадки,
как из синего моря; огненный диск его был не по-утреннему багров и
неослепителен, полосы рваных туч, нависая над ним, придавливали его к
земле, и, не зная времени, трудно было бы сказать, что это - восход или
закат.
- "...и на том месте, где оно закатилось, - тихо прочитала Симона, -
так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит еще
недолгое время над потемневшей землей..."
- Спокойно? - Митька взвился на месте, лицо его совсем почернело.
Симона прикрыла глаза, представила себе сейчас Паолу... Или то, что
осталось от Паолы. Нет, рано еще об этом говорить Митьке. Он по-звериному
сверкнет глазами и снова скажет: "Так ей и надо".
- Когда человек умирает, выполнив свой долг, он всегда умирает
спокойно, - сказала Симона, и по передернувшемуся лицу мальчика поняла,
что вот в первый раз сказала не то, что надо. Это не было неправдой, но не
такой разговор был сейчас, чтобы кончать его хрестоматийной истиной.
А тут, как на грех, из-за леса вынырнул мобиль.
Симона тяжело поднялась.
- Симона... - сказал Митька, и запнулся, потому что вдруг обнаружил,
что не знает ее отчества. Но он упрямо мотнул головой и продолжал: -
Возьмите меня с собой. На станцию. Я буду вместо этой... Пинкстоун. Были
же юнги на кораблях. Вот и я... пока не пришлют замену - я буду как юнга.
А? Теть Симона, вы возьмите меня, я все равно сейчас тут в школе торчать
не буду, я все равно убегу, мне нужно что-нибудь делать, понимаете? Я
найду себе дело, но только лучше, если вы меня по-хорошему возьмете.
Симона и так понимала, что он прав, и стиснула зубы, и сказала:
- Учись, дурак, вот тебе дело.
И Митька посмотрел на нее, как чужой на чужую, и Симона поняла, что он
сейчас вот так и уйдет, и сказала:
- Вот они рядом - пять часов полета. А на станции - и вообще бок о бок.
А что они не живут, как люди? Что они не скинут всяких там лысых Неро -
ведь перед глазами же пример! А они сидят. Ну скажи, что нам делать?
Ждать? Вот, дождались. Завоевывать их территорию, насаждать силой свои
порядки мы не станем, мы, братец, коммунисты. Ну, можешь ты сказать, что
бы ты сейчас стал делать? - Митька молчал. - Так вот ты учись. И думай,
думай, думай. Может, и додумаешься.
Митька поковырял носком сандалии землю, сказал уже совсем тихо:
- Это вы все только говорите. А сами вы на моем месте - вот вы, что бы
вы делали?
"Ну, это уже легко, - подумала Симона. - Как это легко - говорить с
человеком".
- Я бы собрала ребят, выкрала ракету и перехватила этого "муравья" с
американскими космолетчиками. Пусть они - убийцы и работорговцы, и
все-таки их надо было судить. Я отбила бы их и доставила в наше отделение
Комитета космоса. Вот так.
У Митьки загорелись глаза.
- Так, теть Симона...
- Поздно, - сказала Симона. - Они же передали, что приговор приведен в
исполнение. Вчера нужно было думать.
Мобиль, тихонько ворча, подполз к ним и остановился в полутора метрах.
Казалось, еще немного, и он подтолкнет их своим носом - пора, мол.
Симона протянула руку:
- Салюд, человек.
Митька ничего не сказал, только пожал протянутую ладонь так, что даже
Симоне стало больно.
Мобиль качнулся, когда Симона, пригнувшись, влезла внутрь, и резко
взмыл вверх. И пока сквозь прозрачную стенку корабля были видны фигуры
сидевших там людей, Митька отчетливо видел Симону, - она была слишком
большая, чтобы ее можно было с кем-нибудь спутать.
Сб. "Вахта "Арамиса". Л., "Детская литература", 1966.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 20.11.2002 12:42
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг