обезьяньим способностям перенимали все на лету.
Вот и сейчас Вундеркинд, раньше других усмотревший на девушке какие-то
непонятные ремни и коробки, ткнулся резиновым клювом в кинокамеру и тут же
по-лебединому изогнул длинную шею, что должно было означать: "Я тоже хочу!"
- Хочется-перехочется-перетерпится, - сказала Варвара, цитируя что-то
из детской классики. - Тут постарше тебя есть.
Постарше тоже захотели.
- Темка, - крикнула девушка, - мы пошли на макет!
Она похлопала себя по плечам, что значило: "За мной!" - и сильным
толчком послала себя в глубину, где под днищем лодки был подвешен
причудливый домик с башенками, колонками и нашлепками, в которых угадывались
уникальные экспонаты из "парафиновой бронзы", явно утаенные от
начальственного ока.
Варвара медленно и четко, чтобы всей стае было видно, поднесла руку к
клавише и включила съемочную камеру. Тотчас же брызнул свет (для первого
раза не очень яркий), застрекотал аппарат. Аполины шарахнулись, но ни один
не удрал. Про себя девушка отметила, что меньше всего испугался Вундеркинд.
Десять секунд сиял свет, зудела камера. Затем все автоматически
выключилось. Можно было всплывать.
- Есть! - крикнула Варвара, вылетая на поверхность. - Фу-у-у. Не
перетрусили... А тебе что, Моржик? Еще включить? Нет, здесь нельзя, только
внизу. Сейчас отдышусь, и повторим.
- Слушай, а пойду-ка я вместо тебя! - предложил юноша.
- Не стоит, у нас контакт редкостный. Ну, нырнули!.. Она ныряла до
изнеможения, и каждый раз стрекочущая камера все больше и больше привлекала
любопытных аполин, а уж Вундеркинду хотелось получить эту игрушку просто
несказанно.
- Умотали, звери, - еле шевеля языком, проговорила она, в последний раз
подымаясь и переваливаясь через борт. - Тяни макет, Темка, припрячем его на
острове, а то неровен час прознают про нашу самодеятельность...
- Не успеют. Я еще не сказал тебе, что утром была связь: на подходе два
звездолета, вероятно, уже легли на орбиту. Глубоководники, палеоконтактисты,
плазмозащитники... Словом, сплошные корифеи. Тут не до нас будет и не до
самодеятельности.
Варвара приподнялась и глянула за борт, где в тени паруса бесшумно
скользили веретенообразные темно-лиловые тела.
- Все равно завтра обряжу в сбрую Вундеркинда... Стащи-ка с меня
моноласт... Ага. На все, что мы делаем, земные дельфинологи потратили бы
минимум полгода: знакомство с упряжью, привыкание к свету, к шуму.
Отработать нажатие клавиши и только тогда приступать к главному - связать
включение аппаратуры с подводными сооружениями, и все это последовательно,
долго и нудно закрепляя каждый выработанный рефлекс...
- Знали бы аполины, что такое рефлекс! - фыркнул Теймураз. Это
действительно было самым больным местом дрессировки. В отличие от дельфинов
- да что там говорить, от любых земных тварей, - аполины наотрез
отказывались воспринимать лакомства как закрепитель рефлексов. От угощенья
они не отказывались, это правда, но не связывали его с каким-либо заданием.
- Да, - согласилась девушка, - чересчур уж они умные. Это все равно как
если бы знаменитому академику начали объяснять, что обед в перерыве
конференции - это вознаграждение за его доклад. Представляешь его
академическую реакцию?
Теймураз, наверное, представил, но промолчал.
- А в чем дело?-встрепенулась Варвара, садясь и подтягивая коленки к
груди. - Ты что такой индифферентный? Он греб короткими, сильными рывками.
- Успокойся, я дифферентный на все сто процентов.
Интересно, кто бы успокоился после столь дурацкой реплики? И вообще, за
последний месяц он из ящерицы живой превратился в рептилию сублимированную.
- Послушай, Темка, - решительно проговорила она, - я же вижу, как ты
усыхаешь с каждым днем. Жан-Филипп прав, это очень трудно - быть против
всех. Даже если не в одиночку, а вдвоем.
- Глупая ты все-таки, - печально проговорил Теймураз. - Или просто еще
маленькая. Когда ты прав, это совсем нетрудно, но только в том случае, если
знаешь, что от твоей правоты кому-нибудь и хотя бы через тысячу лет станет
чуточку легче...
Лодка ткнулась в берег, по инерции выползла на гальку. Они прошли мимо
могилы Лероя - громадный монолит из лиловато-коричневой яшмы казался теплым
и чуть ли не живым. Они привычно коснулись его кончиками пальцев. Это был их
маленький обычай, их обряд. У них уже очень многое было на двоих, вплоть до
подводного заговора с участием аполин; еще на большее они были готовы друг
для друга - и тем не менее Теймураз был для Варвары, что глубь морская: на
столько-то метров она тебе принадлежит, а вот что дальше - только
догадывайся, лови всякие смутные и не для всех существующие тревожные волны.
- До завтра, - сказала она. - Легкой тебе бани.
Теймураз кивнул: ему сейчас предстояло сдавать Жану-Филиппу очередные
аполиньи трофеи и головомойка была обеспечена.
Варвара проводила его взглядом, потом как-то невольно оглянулась на
Лероев камень. Парчовая яшма казалась отсюда однотонной, сглаженные углы и
странные пропорции монолита создавали впечатление нечеловеческой тяжести и
усталости. Вот так устало и тягостно думает Теймураз о своем, о чем-то
неизвестном ей и очень далеком. Не о Лерое, иначе его пальцы не коснулись бы
камня так легко и бездумно. Он ничегошеньки не понял, этот мальчик, он до
сих пор считал появление Лероя, на этой планете случайным, а ведь для
старика весь смысл оставшейся жизни заключился в одно: быть на одной земле с
прекрасной Кони.
Не дошло это до ее сына.
Старик заслонил его - это угнетало Темку. Но существовал еще какой-то
невидимый груз, который давил на Теймураза с каждым днем все тяжелее и
тяжелее.
Лероя похоронили на том месте, где он любил стоять, глядя на море.
Может, и он не просто смотрел, а чувствовал странные импульсы, рожденные в
кофейной глубине, и заставлял себя не верить в их реальность? Камень этот
притащили от самых ворот Пресептории, там было несколько таких монолитов, но
яшмовый - только один. "Уцелела плита за оградой грузинского храма".
Да что за наваждение - одно и то же стихотворение, и на том же самом
месте, и так уже полтора месяца! Мало она хороших стихов знает, что ли? Она
рассердилась на себя и побежала к себе в лабораторию, прыгая с одного
камешка на другой. Слишком много камней, вот и вирусный возбудитель всех
ассоциаций. Отсюда и Кавказ, и плита у ограды; и седина - соль на них.
Встряхиваясь на бегу, как рассерженная рысь, Варвара одним прыжком
влетела в тамбур своего экспериментального корпуса. Сублимационный зал
встретил ее двадцатиголосым ворчаньем форвакуумных насосов, запахом
перегретого машинного масла и неожиданным после полуденного пляжа морозом.
У крайних, самых вместительных, камер, куда можно было бы поместить
крупного носорога, возился Пегас. Полтора месяца назад кибы принесли его с
"дикой" стороны буквально по кусочкам, столь доблестно выполнял он Варварин
приказ снимать каждое животное, что его назойливость превысила меру
звериного терпения. Теймураз кое-как спаял бренные останки воедино, Варвара
вживила новые щупальца, но вот речевой аппарат был необратимо поврежден.
Пегас страшно стеснялся своей немоты.
Сейчас у него в корыте лежал только что вынутый экспонат - серебристый
овцеволк. На Большой Земле эти несчастные создания по всей вероятности
вымерли бы в третьем поколении; здесь же каждую стаю опекали несколько
асфальтовых горилл, снабжавших этих горе-хищников различной падалью. К
счастью, они не приобрели мерзкой внешности гиен, а по традициям Степухи
превратились в очаровательных барашков на сильных собачьих ногах, и только
мощные зубы, способные загрызть быка, если бы только здесь водились быки,
выдавали в них хищников. Варвара подсунула руки под курчавое мерлушковое
брюхо и легко, словно это была плюшевая игрушка, вынула чучело из корыта.
Собственно говоря, это было не чучело, а мумия - легкая, совершенно
обезвоженная ткань. Это со шкурами всяческая возня - выделка, лепка модели,
строительство каркаса... Просто удивительно, сколько сил отнимало все это у
таксидермистов, пока не был изобретен метод сублимационной сушки. А теперь,
в сущности, и человек не нужен, разве что всякими проволочками да пружинками
придать мертвому достаточно правдоподобную позу.
А затем - уже работа для Пегаса: ни шкуры не снимать, ни всякими
снадобьями не нашпиговывать, как делали это в прошлые времена. Просто сунуть
тушку на пару часов в жидкий азот, а потом на простой морозец градусов под
тридцать. И насос включить помощнее. Вода из организма прямо так мельчайшими
кристалликами льда и будет уходить. Сублимироваться. Вот и вся процедура.
Примерно через триста-четыреста часов - вот такая невесомая игрушка, и
правдоподобие полное: зверь как живой.
Настолько все просто, что и делать ей тут нечего.
Она повернулась и пошла наверх, в двухсветную скульптурную мастерскую.
Здесь будет посложнее, ведь на кухне нашлось несколько таких шкур, что от
этих зверюг жутко становится - приводит в ужас убогость собственной
фантазии. А фотографий нет, не говоря уже о голограммах. Как тут изготовишь
каркас? Она задвинула овцеволка в уголок, пошла к рабочему столику и сняла с
недавно начатой глиняной фигурки мокрую тряпку. Модель в десятую долю
натуральной величины должна была изображать сумчатую длинношерстную жабу.
Варвара дошла до пределов своего воображения, но кошмарное создание не
выглядело живым. Каких-то деталей не хватало. Может, достоверности позы?..
Варвара вздохнула и накинула тряпку на модель. Придется ждать, пока
кто-нибудь не запечатлеет этого красавца на пленку. Она засучила рукава и
занялась консольной экспозицией "Утро в лесу". Овцеволк очень кстати, без
него картина была бы чересчур идиллической. Мха и лишайников маловато,
завтра придется сгонять Пегаса к Ящеричному хребту. Ведь со дня на день
могут нагрянуть прибывающие гости, с ними предстоит очень серьезный
разговор, и для пущей убедительности стоит продемонстрировать несколько
готовых работ. И для установления доверия к ее способностям. Не
первокурсница же она, в самом деле.
Стены мастерской пожелтели - над Степухой ронял луковичную шелуху
закатных облаков традиционный вечер. Спину уже поламывало от усталости,
как-никак, а каждый день она не знала отдыха с шести утра и до самой
темноты.
Прошаркал Пегас и безмолвно замер за спиной.
Она этого страшно не любила, и Пегас должен был бы об этом помнить.
Одернуть его неловко: калека. Да и работа все равно не клеится - вдохновения
ни на волос. Жабий. Сумчатый.
- Послушай, Пегасина, - сказала она, стоя на коленках в пересохшем
ягеле. - Над моделью - полка, на полке - колпак от эксикатора. Достань, будь
другом, только в целом виде.
Она не оборачивалась, торопясь закончить хотя бы нижний ярус
экспозиции, но по звукам за спиной догадывалась, что дотянуться до высокой
полки Пегасу как-то не удается. Плоховато склеил его Темка. Сюда пришли два
корабля, так неужели на них не найдется ни одного приличного робомеханика?
- Ладно, я сама... - начала она и осеклась: Пегас, поднявшийся было на
дыбы, неловко покачнулся и всеми опорными копытами и оперативными
щупальцами, приданными вычислительным бурдюкам, обрушился на злополучную
модель.
- Куда ты, старый осел! - крикнула, не сдержавшись. Варвара и тут же
пожалела: на крик мгновенно явилась Пегги.
- Старый осел!-завопила она, повышая тональность на каждом слоге и в
результате переходя на ультразвук. - Старыйстарыйстарый-старыистарый осел!!!
Варвара поднялась с колен. В свое время она вложила немало труда в то,
чтобы запрограммировать своих роботов на дружески-юмористические отношения.
Но с юмором у роботов оказалось туговато...
- Пошла вон, - не повышая голоса, велела она Пегги. - А ты, Пегасина,
прости нас. Завтра я ее перепрограммирую.
Она села обратно на мох, положила подбородок на коленки. Старый,
старый, старый осел...
И еще старый, очень старый управляющий центр.
Теперь стало ясно, что крутилось в подсознании, выбрасывая на
поверхность ассоциативного водоворота то стихи Пастернака с седеющим
Кавказом и ночными ледниками, то образ Лероя, уходившего к морю, его
глубокая старость поменьше контрастировала с кипучестью молодых. Ведь даже
перед смертью он говорил совсем не то, что переполняло его душу, - видно,
боялся, что слова любви на старческих губах будут просто смешны...
Застарелая боль дряхлых Золотых ворот. Даже сам Жан-Филипп, поседевший
демон... Старость. Нет, изношенность механизма - этот ключ давно был под
рукой, только само слово не приходило на ум, ведь так трудно думать о
старости в девятнадцать лет!
Она поднялась одним толчком, побежала в маленький холл, где имелся
экран связи. "Теймураз! Теймураз! Темка!" Она стучала кулачком по номерной
клавише, но экран не включался, значит, в своем коттедже Теймураза не было.
Она вызвала аккумуляторную - тоже нет. Подумав, осторожно нажала клавишу с
шифром Кони - и там никого. Трапезная? Пусто. Да что происходит в
Пресептории, если и здесь вечером нет ни одного человека?
Она включила Главную (сиречь единственную) улицу. Первый
квартал-никого. Второй-никого. Поворот к Майской поляне-бегут. У самого
Майского Дуба - столпотворение.
Та-ак. Она выскочила на улицу в халатике, перемазанном глиной.
Побежала. Те, кто стоял вокруг дерева, были высоки и плечисты, Варваре не
сразу удалось просунуть нос между их локтями. Ничего особенного она не
увидела - просто под нижними ветвями стоял автоприцеп со здоровенным
экраном, на котором мелькало множество лиц. Все до единого были незнакомы и
заполняли пространство так плотно, что не видно было, откуда ведется
передача. Хотя вестись она могла только с космодрома.
Итак, они уже приземлились. Оперативно! И сразу же сцепились с
первопоселенцами - перед самым экраном, расставив по-боцмански ноги и
заложив руки за нагрудник клеенчатого передника, стоял Сусанин. И он, и те,
что с экрана, говорили разом.
- Да вы представляете, что значит свернуть работы? - рычал Сусанин. - У
нас тут сосунки, их в глубь материка не вывезешь!
- Ничего, ничего, - весело и категорично отвечали с экрана. - Половину
завтра отгрузите на корабль, половину начнете готовить к возврату в
естественные условия. Людей оставите минимум, остальных - пока на космодром,
а площадку для запасного поселка мы вам приглядели километрах в шестидесяти.
- Позвольте, позвольте, - не выдержал такого напора Жан-Филипп и стал
плечом к плечу с Сусаниным. - Кто распоряжается на Земле Тамерлана
Степанищева?
- Мы, - сказали жизнерадостные диктаторы с экрана. - С момента нашего
приземления - мы. И вы это знаете.
Варвара попятилась и выбралась из плотного ряда молчаливых свидетелей
перепалки.
Огляделась.
Сзади все комбинезоны были одинаковы, но Теймураза нетрудно было найти
по габаритам.
- Тем, Темка! - Она дергала его за хлястик, пока он не вышел из
оцепенения (а тут почти все пребывали в оцепенении) и не обернулся. - Это
кто еще на нашу голову? Ревизоры?
- Стратегическая разведка. Если подсчитать, то вызвал их сюда наш
старик, я имею в виду Жана-Филиппа, немногим более месяца тому назад... Да,
сразу после похорон Лероя. С чего бы? Они имеют право занести Степуху в КГК,
со всеми вытекающими.
КТК - "Красная галактическая книга". Это был список земель, где
необходимы чрезвычайные меры. Инженерное воплощение этих мер сильно
смахивало на легенды о титанах.
Варвара ощутила холодок в пищеводе. Вот и дождалась. Рада?
- Что, два корабля - и сплошь разведчики?
- Нет, конечно. Прибыл их Голубой отряд - океанологи. Голубой отряд.
Ничего голубого в них не было, кроме васильковых буковок на рукаве. Да еще
головы, одинаково бритые до голубизны. Вот почему она не могла сразу
сориентироваться, сколько же их на экране, - все они фантастически походили
друг на друга, худощавые и неистощимо энергичные. Они все время находились в
движении, как ртутные шарики.
- Мы тут в дороге проглядели все ваши материалы, - говорил один,
которого отличали от других пушистые девичьи ресницы, резко контрастирующие
с бритым черепом, и легкий нервный тик, пробегающий по правой щеке. - Не
исключено, что когда мы вплотную займемся вашим шельфом, янтарной пеной и
морскими змеями, может последовать спровоцированный ответный удар...
- Пока не жалуемся, - неубедительно возразил Сусанин.
- Пока, - спокойно согласился тот, с ресницами, - похоже, он был там
главный. - И если не считать троих.
- Но это имело место вне Пресептории! - торопливо возразил Жан-Филипп.
- Да, - так же спокойно согласились с ним. - Пока - вне. Варвара
хлопала глазами, как мультипликационная зверюшка, глядя на это чудо: как, не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг