Луна уже взошла. То, что я увидел, было настолько неожиданным, что я
решил, что черта с два я буду думать о чьем-то времени, пока хоть бегло не
осмотрю, где я нахожусь.
До вершины горы оставалось еще метров сорок. Здесь она была аккуратно
обтесана со всех сторон, так что образовалась кольцевая галерея метров
пяти шириной. Каменные кубы стояли на этой горизонтальной площадке так,
что их прямые углы выдавались вперед одинаково ровно, насколько я мог
видеть. Выше семи метров, вероятно, находился потолок этих циклопических
сооружений, и там продолжалась неровная, кряжистая вершина. Каждый угол,
ромбом выдающийся вперед, имел окно на правой грани и дверь на левой,
причем все это было закрыто титанировыми щитами. Наверное, ожидалась буря.
В углублении между двумя соседними углами я заметил еще один мобиль и
могучую фигуру механического робота на карауле возле него. По всей
вероятности, это была ремонтно-заправочная база мобилей особого
назначения.
Как-то неожиданно дверь на ближайшем углу откатилась вбок, и я получил
приглашение проследовать внутрь таким изящным жестом, из которого я должен
был понять, что галантное обращение не является для нее диковинкой. Я
грустно усмехнулся. У нее, оказывается, есть время еще и кокетничать. Мне
не хотелось объясняться, и я просто сделал жест, указывающий обратно.
Она удивилась. В удивлении этом было что-то надменное, не терпящее
возражений. Конечно, ведь на возражения теряется бесценное время...
- Прошу меня извинить, - сказал я как можно корректнее, - я должен
вернуться в Егерхауэн. Мое присутствие здесь не так уж необходимо, поэтому
я не считаю себя вправе отнимать время у обитателей этой "Хижины".
Она наклонила голову набок и, поднеся палец к носу, быстро провела им
от кончика к переносице, словно на саночках прокатилась - вжик!
- Вы любите кашу с медвежьими шкварками? - спросила она.
Я тоже наклонил голову и посмотрел на нее. Тоненькая, вся в черном, с
огромной шапкой вороных кудрей, которых не засунешь ни под какую шапочку -
милый головастик. Ладно. В твоем возрасте, вероятно, элементарный акт
извлечения неосторожного дурака из ледяной канавки кажется тебе чуть ли не
подвигом. Пошли.
Дверь отворилась, и вместо ожидаемого блеска люминаторов я увидел перед
собой квадратное отверстие, в котором полыхало самое настоящее пламя.
Никаких других источников света в комнате не было. Я никак не мог
припомнить, как называется такое приспособление. Стены потрясли меня не
меньше. Они были сложены из стволов деревьев с ободранной корой и следами
грубой полировки. Таков же был и потолок. На полу лежали огромные шкуры -
морда к морде. Глубокие кресла тоже из дерева, были обтянуты самой
настоящей кожей. У огня стоял человек. Он был одет так же, и такой же
серебристый колет был накинут поверх черного трика. Он был высок и
удивительно молод, хотя это и не бросалось в глаза из-за прекрасной черной
бороды, делавшей его похожим на капитана Немо, когда тот был еще принцем
Даккаром. Теперь мне стало ясно, что к чему. Это был ее брат. Это и был
Илль, о котором говорила Сана. Я обернулся к моей спутнице.
- Это Рамон, - сказала она, - и пожалуйста, без церемоний - он сегодня
и так натерпелся.
Рядом с нами оказался еще один человек, славный толстый парень с мягкой
улыбчивой рожей, на которой была написана абсолютная посредственность. В
колледже мы таких звали "дворнягами".
Рамон, Егерхауэн. Она знала, кто я и откуда. Любопытно.
Первым подошел ее брат.
- Это - Туан, - представила она мне его, и я ощутил крепкое пожатие
затянутой в трик руки. - Инструктор альпинистского заповедника и
специалист по фоновой аппаратуре.
Значит, это не тот Илль, которого знала Сана. Действительно, что общего
могло быть между нею и этим бородатым юнцом? Нет, скорее Илль - это тот,
который поднимается сейчас из кресла, в черной замшевой куртке и белом
воротнике, с усами и бородкой, как у кардинала Ришелье, и пепельными
локонами до плеч. Этот лет на десять старше Туана. Как это я его не
заметил?..
- Лакост, наш кибермеханик и прочий технический бог, также самая
элегантная борода Солнечной (камешек в огород брата) и автор "Леопарда".
Я не знал, что такое "Леопард" - симфония, автопортрет или рецепт
коктейля, но почему-то пожал легкую сухую ладонь с невольным уважением.
- А это - Джошуа, но мы все зовем его Джабжа, он сам это придумал. Он
нас всех лечит, кормит, одевает и носы утирает.
Я так примерно и представлял его функции. Ладонь его была раза в
полтора больше в ширину, чем в длину.
Я оглянулся, ожидая увидеть еще кого-нибудь, но в комнате никого больше
не обнаружилось.
- Больше никого здесь и нет. - Мои мысли были угаданы. - А Илль - это
я.
Мы церемонно раскланялись.
- А теперь, Джабжа, царствуйте, - крикнула Илль, прыгая на шкуру к
самому огню, - Мы совсем замерзли. Нам покрепче.
Она уселась, скрестив ноги и протянув ладони к огню. Меня удивляли ее
движения. Они были легки и порывисты, но я не мог понять, чем же они
отличаются от движений всех других людей. Наверное, так двигалось бы
какое-то инопланетное существо, внешне похожее на человека, по способное
делать со своим телом все, что угодно - и вот такое существо научили: руки
могут сгибаться только в локте и запястье, шея - поворачиваться на
девяносто градусов, и так далее. И теперь она старается не отличаться от
других людей и только поэтому сидит прямо, не сделав из себя двойной узел
или архимедову спираль. Почувствовав мой взгляд, она обернулась и указала
мне место рядом с собой. Мне подумалось, что если бы она захотела, то
смогла бы сейчас почесать носом между лопаток. Я засмеялся н сел рядом.
За низенькой решеткой по толстым поленьям сновали рыжие светящиеся
ящерицы с дымчатыми хвостами. Илль глядела на огонь, широко раскрыв глаза,
и мне казалось, что она ждет только какого-то зова, чтобы скользнуть в
пламя печи и обратиться диковинной огненной зверюшкой.
- М-м? - спросила она, проворно оборачиваясь ко мне.
- Нет, я ничего. Вспомнил просто, что в древности люди верили в
существование саламандр - духов огня, женщин-ящериц.
- Ну, я не дух, не рыжая и не питаюсь воздухом, что сейчас и собираюсь
вам доказать.
Она вскочила. Позади нас появился деревянный стол. Джабжа, подвязавшись
полотенцем, таскал тарелки и миски, закрытые крышками. Между тем я сам
видел, что у них были свободные "гномы", которые могли бы сделать это и
быстрее и привычнее. Туан откупоривал бутылку, Лакост терпеливо дожидался,
присев на ручку кресла.
Илль повела носом.
- Главное уже на месте. Сели.
Она привычно заняла место хозяйки, указав мне на стул слева, справа
поместились Туан и Лакост. Джабжа хлопотал рядом со мной. Видимо, он
покорно нес обязанности кухонного мужика.
Я уставился на большую керамическую миску с толстым дном и крышкой,
украшенной незатейливым орнаментом. По дну стекали капли воды, и я
догадался, что блюдо подогревается простейшим способом - двойное дно
посуды имело полость, заполнявшуюся горячей водой. Поистине, нужно было
потратить немало труда (я мысленно тут же поправился - времени), чтобы
создать эскизы, построить машины и получить такую посуду по старинным
образцам. Сервировка носила следы несомненного художественного вкуса, и я
не мог догадаться, кто был в этом повинен: страж кухни Джабжа, капризная
хозяйка или этот автор неведомого мне "Леопарда". Джабжа взял ветку,
поджег ее в огне, и комната начала освещаться по мере того, как он зажигал
толстые желтые свечи в большой бронзовой люстре, висевшей над столом. В
этом доме положительно были помешаны на стилизации под средневековье.
Но нельзя было сказать, чтобы я имел что-нибудь против. Хорошо бы
пробраться в комнату Илль и посмотреть, нет ли там клавесина и портрета
прекрасного рыцаря, шитого бледными шелками. Однако мое воображение
резвится сегодня более, чем обычно. На черта мне далась эта девчонка и ее
комната! Посмотрим лучше, что это накладывает мне в тарелку ухмыляющийся
Джабжа? Два куска почти черного мяса и гора неизвестной мне каши - у меня
на буе такой в запасе не было. В глиняные бокалы с ручками и крышками
полилось красное вино, пахнущее терпко и призывно. Мне до смерти хотелось
водрузить локти на стол и взять вилку в кулак, как, по моим
представлениям, должны были утолять свой аппетит кровожадные средневековые
бароны. Но я время от времени чувствовал на себе взгляд, полный хорошо
прикрытого любопытства. Это меня несколько сдерживало и не позволяло
распускаться слишком поспешно, хотя я почувствовал, что обстановка к этому
располагает.
Пока головы склонялись над тарелками, я бегло осмотрел всех.
Ничто так не характеризует человека, как процесс еды. Джабжа поглощал
все подряд. Туан копался вилкой в тарелке. Лакост лакомился. Илль
откровенно насыщалась, как человек, не садившийся за стол по крайней мере
сутки. Вероятно, она была на вахте, или как это у них называется, и друзья
ужинали без нее. Во всяком случае, было очевидно, что Лакост и Туан сидят
за столом лишь ради общей компании и хорошего вина, которое тоже было в
стиле всего этого ужина по старинке. Наверное, эта старина обошлась им в
уйму времени.
Илль подняла руку с бокалом. Полный, он был тяжел, и ей пришлось
обхватить его двумя руками, черными руками с длинными тонкими пальцами.
- За джиннов, которые умели благодарить своих спасителей, - сказала она
мягко, без всякого вызова. Так, словно напоминала мне о чем-то очень
хорошем, принадлежавшем только нам двоим.
- Объяснитесь, - по-королевски бросил Лакост.
Мне пришлось во всеуслышанье рассказать о том, как я хотел спихнуть
Илль в пропасть. Я умышленно не назвал эту расщелину канавой, чтобы
сгустить краски.
- Честное слово, надо было! - неожиданно перешел на мою сторону Туан.
Вероятно, причуды сестры порядком ему надоели.
- Вынужден признаться, что не имел бы ничего против, - склонил голову
Лакост.
- Остановка за немногим, - резюмировал Джабжа. - На дворе еще ночь, и
вам остается только исправить ваш промах. Пропасть в десяти шагах.
- Не поддавайтесь, вас провоцируют! - крикнула Илль. - Сами научили
меня драться, а теперь хотят продемонстрировать.
Она вскочила на кресло ногами и изогнулась, опираясь на спинку. Кем она
была в этот момент - ящерицей? Кошкой? Что же это за хищный гибкий зверек,
бросающийся на человека и в одно мгновенье перекусывающий ему сонную
артерию? Ах, да, соболь. Вороной соболь. По-древнему - аскыр.
Я смотрел и ждал, когда она бросится на меня. Я был почти в этом
уверен. Я представлял себе, как тонкие пальцы, черные пальцы захлестывают
мне шею, но я отрываю ее от себя и тащу к обрыву, что окружает Хижину, - и
тут я вспомнил ее, замершую на моих руках с опущенными ресницами... Я
вздрогнул.
- Ага! - закричала она. - Испугались! И правильно сделали. Эти хвастуны
сами не могут со мной справиться, уж разве что вдвоем. А надо было мне
тогда бросить вас и не откликаться, пока бы вы не съехали под горку.
- И что тогда? - полюбопытствовал я.
- Ничего. Вы стукнулись бы ногами о противоположную стенку и спокойно
выбрались бы. Глубина пропасти там не больше полутора метров.
- И вообще, - сказал я, - зачем вам было меня спасать? Ведь это не
входит в ваши обязанности.
- Несколько странные представления о задачах и обязанностях персонала
спасательной станции, - наклонив голову набок, задумчиво заметил Лакост.
Он, кажется, шутил.
- Спасательной? - переспросил я.
- Ну, да, - невозмутимо подтвердил он.
Это было здорово придумано. Спасательной?! Нет, вы подумайте -
спасательной! Я захохотал.
- От чего же вы спасаете? Ведь каждый может узнать... Нет, молодцы,
люди! Люблю здоровый юмор. Спасатели...
Все почему-то смотрели в стороны, словно тактично ждали, когда я
перестану смеяться. А я не переставал. Уж очень это мне понравилось -
спасать людей, которые знают, что все равно они не погибнут. Когда-то это
называли "мартышкин труд".
- А вот что, ребятки, - сказал вдруг круглолицый с полотенцем, -
начихаем-ка мы на законы гостеприимства, возьмем уважаемого гостя под
локотки и скинем-ка его со стартовой площадки. Разбиться он, разумеется,
разобьется, но что-нибудь да уцелеет. Кусочки соберем - придется мне
поработать; руки-ноги заменим биоквантовыми протезами, всякие там
печенки-селезенки поставим наилучшие, патентованные. Память восстановим
почти полностью - это я гарантирую, запросим в профилакториуме снимок
нейронной структуры... А?
Я уже не смеялся.
- Слух обеспечим отменный, - Джабжа перекинул салфетку через согнутую
руку, наклонил голову, ухмыляясь. - Зрение - острейшее. Обоняние - высшей
кондиции. Не угодно? И потом живите себе все положенные вам годы с миром,
живите - поживайте, детей... - Он быстро глянул в сторону Илль и осекся.
- Ладно, - сказал он, - отставить избиение младенца. Присутствующим
ясно, что с горок лучше не падать. Чтобы прожить свои положенные годы, -
опять свирепый взгляд в мою сторону, - по возможности с собственными
конечностями. Ну, а о тех, кто по тем или иным причинам не удосужился еще
обратиться в Комитет "Овератора", я даже и не говорю - для них это
совершенно противопоказано, - и он снова с минимальной дружелюбностью -
слишком демонстративной, однако, чтобы быть искренней, - глянул на меня.
Свирепость у него была уморительная, и это несколько примирило меня с
только что преподанным мне уроком. Да, годы, проведенные в одиночестве,
здорово сказываются на психике.
Лакост, видимо, думал о том же:
- Вы ведь тот самый механик, который просидел одиннадцать лет на
каком-то буе?
Все знают. Я кивнул.
- Какого же черта вы молчите? - вдруг взорвался Джабжа. - В кои-то веки
выудишь в горах интересного человека, а ему и в голову не приходит
отплатить за гостеприимство. Выкладывайте, что там с вами приключилось.
Этот Джабжа распоряжался, словно он был начальником базы. Милый
дворняга. Но я был ему благодарен уже потому, что носик на черноглазой
рожице поехал круто вверх, чтобы никто не забывал, кто именно выудил меня,
такого интересного, из ледяной могилы.
- Я думаю, что в общих чертах вы и сами все знаете, - попытался я
скромно увильнуть от рассказа.
- Рассказывайте же! Ну!
Ишь, какой капризный головастик!
И вдруг светлое лицо Саны встало передо мной. "Не надо... Не вспоминай
об этом... Не теряй на это времени - нашего времени..."
Эти ребята ждали от меня веселых приключений. Кос-мический вояж с
десятилетней остановкой. Тайна рокового буя и искушение святого Антония на
современный лад. А для меня это были те, четверо, которые погибли в первые
же минуты этих лет и продолжали оставаться со мной до сих пор. Я был
виновен перед ними, и ни доводы собственного рассудка, ни воля Саны не
могли заставить меня оправдаться или позабыть о них.
- Вы ведь были там не один. Как же произошло, что остальные не
вернулись?
Я посмотрел на Джабжу с ненавистью. Что он лез ко мне? Какое он имел
право спрашивать о том, в чем я был не виновен перед людьми? А уж то, что
касалось меня самого, я никак не собирался раскрывать здесь, в каком-то
случайном уголке, где мне суждено провести одну ночь.
- Мы осмотрели буй и кое-что подремонтировали. - Я постарался
отделаться краткой информацией, - Получили с Земли "добро" на обратный
вылет и поднялись с буя. Два раза обошли вокруг него, потому что, когда мы
прилетали, его сигнализационная система работала нечетко. На первом витке
все было хорошо, а на втором сигналы стали гаснуть. Потом нас швырнуло
обратно к поверхности... Я тогда не понял, что это происходит против воли
командира корабля. Я думал, что он сознательно возвращается, чтобы
устранить недоделки. Мне было не до того - ведь система сигнализации
целиком лежала на моей совести.
- Ну?.. - сказал сдержанный Лакост.
- Я занял межпланетный фон, так как на ультракоротком не смог бы
связаться с киберцентром буя, и вызвал дежурных "гномов" из сектора приема
и сигнализации. "Выходите первым!" - крикнул мне командир, и я, еще не
снявший скафандра, выскочил из корабля и громадными прыжками бросился к
появившимся из лифта "гномам". В последний момент мне показалось, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг