Мне это не понравилось, я бы лучше назвал его каким-нибудь другим именем,
или, там, с приставкой, например, Саша-дубль, - чем не имя? Но жена
воспротивилась. "Александр да Александр!" Ну я и сдался. Смотрю, этот
молчит, я и согласился. Вот если бы он заспорил, стал бы поддерживать
жену, я бы точно не позволил, а он молчит, и я спорить не стал. Ну, думаю,
так тому и быть. Полгода потерплю. Пусть будет Александр.
Спать мы его на кухню определили, я уже говорил. Он не противился, всё
принимал как есть. Это мне понравилось, я ещё подумал: какой молодец! Мне
бы так! И нисколько я тогда не насторожился, ничего не почувствовал. А
зря. Надо было быть осторожнее.
Следующий день мы посвятили планированию нашей совместной работы. Я
предложил такой расклад: я выполняю теоретическую часть - вывод формулы
величины обменного вклада энергии кластерных образований спиновых стёкол,
составление программы для ЭВМ и проведение вычислительного эксперимента,
он - постановку эксперимента как такового, то есть отбор образцов спиновых
стекол, подготовку измерительной установки, проведение серии замеров, их
классификацию и обработку методами статистического анализа. Естественно,
на него падала вся организационная часть вроде закупки и доставки жидкого
гелия, его складирования, учета расхода и прочее. Александр легко
согласился. Он вообще не спорил ни с чем. Относился ко всему совершенно
философски. Меня это устраивало.
Объяснять ему суть эксперимента или, там, теории не было нужды. Он знал
ровно столько, сколько я, знания его были тождественны моим знаниям
недельной давности. Это существенно облегчало задачу. Поэтому мы
договорились быстро. За мной была вторая глава и вычислительный
эксперимент, за ним - глава третья, включая стат-обработку. Оба мы должны
были подготовить, минимум, по одной статье; всё это до первого июля (срок
дееспособности двойника), после чего он должен был исчезнуть. Таково было
изначальное условие.
В то время, повторяю, к двойникам еще не привыкли. Поэтому мы сразу
отказались от совместного с ним появления где-либо. Например, в институте.
Решили: будем ходить в институт по очереди. Точнее, будет ходить он -
Александр. Причина проста - экспериментальная установка целиком находится
в лаборатории, а выводить формулы можно и дома, сидя на диване, - в
каком-то смысле это даже интереснее. Во-всяком случае, мне такой вариант
понравился и я спокойно уступил Александру свое рабочее место на все шесть
месяцев его пребывания в нашем мире.
Так и пошло. Я дома, он - в институте. Вечером - обсуждение достигнутых
результатов. Хотя, свободного времени оставалось все меньше. У меня никак
не брался интеграл (квадрат переменной со знаком минус в показатели
экспоненты), пока я не догадался посмотреть таблицу Двайта и не обнаружил
его там как неберущийся, - пришлось раскладывать экспоненту в ряд Тейлора,
затем интегрировать почленно и считать бесконечную сумму членов; Александр
же до позднего вечера сидел в лаборатории, ему, очевидно, там было
приятнее, чем на моей кухне.
Но потом стало что-то неуловимо меняться. Я говорю о своей семье. Первый
звонок для меня прозвенел где-то через месяц - в феврале. На дворе стоял
ужасный холод, мела поземка, ветер ломился в окно. Я, как всегда, работал
в спальне, что-то там писал, вдруг заходит жена - в норковой шубе, в такой
же шапке и в сапогах; она и говорит:
- Милый, мы пошли!
Я гляжу на хронометр - седьмой час. За окном - пурга, сплошная ночь.
Ничего не могу понять. Спрашиваю:
- Куда это?
А она:
- В театр! Александр меня пригласил. Женитьба Гоголя. Николай Васильича.
- Какая женитьба? Какой Гоголь? У меня защита на носу! - возопил я. Но тут
до меня дошло. - Так ты с этим собралась?..
- Ну да. А что такого? Ведь он - это ты!
Я говорю:
- То есть как это? Я - это я! А он - это он. Ты что-то путаешь!
Но тут в комнату заглянул сам виновник - в своей драной шапке и в
поношенном плаще и, улыбнувшись, произнес:
- Чего вы тут спорите? Мне жить-то осталось, а вы спорите...
После этих слов мне стало стыдно, и я буркнул:
- Да ладно уж, идите, чего там.
И они ушли. Я постарался забыть про этот случай, потому что нельзя же
сразу держать в голове две проблемы. Уж что-нибудь одно - наука или жена.
В тот момент наука была для меня важнее.
А через две недели новый сюрприз - пошли втроем на лыжах. И даже не
втроем, а вчетвером. Взяли с собой моего Ларса. Я стал протестовать, даже
начал с ними проситься, но лыжи-то у меня были одни! Пришлось отказаться,
ведь он первый предложил. Я тогда сильно расстроился, хотя и не понимал до
конца - отчего. Что-то почувствовалось - грустное, нехорошее, грубое и
отчасти зловещее. Работать я в тот день не мог, хотя очень старался, все
представлял - как они там - на сверкающем снегу, под ярким, почти весенним
солнцем, - барахтаются в сугробах, хохочут, кидаются снежками, и Ларс
среди них - заливается счастливым лаем, - какая уж тут работа!
Когда они вернулись, я решил поговорить с женой.
- Оля, - сказал я ей, - эти дела надо прекратить! - Мы уже легли спать и
лежали в темноте, не касаясь друг друга. Я лежал на спине и говорил в
потолок. Я был противен сам себе, голос был противен, интонация, сами
слова; но надо было что-то делать. - Оля, - шевелил я деревянными губами,
- пожалуйста, больше не ходи с ним никуда.
А она:
- С кем?
Я приподнялся на локте и посмотрел в темноте на жену. Меня обуяла
внезапная злость, но я сумел взять себя в руки.
- Послушай, Оля, - начал я в третий раз, - ты прекрасно понимаешь, о ком я
говорю. Давай начистоту. Вот я тебе теперь говорю: мне это неприятно!
А она:
- Что именно?
Я тогда подумал... Я подумал, я сам не знаю, что я тогда подумал. Мне
вдруг захотелось - впервые в жизни - дать ей по лицу. Я закрыл глаза и
медленно набрал в лёгкие воздуха, задержался на несколько секунд и так же
медленно выдохнул. "Или меня принимают за идиота, или меня уже ни за кого
здесь не принимают." Я лег осторожно на подушку. Сердце сильно колотилось,
я знал, что долго теперь не усну. Мне светила еще одна прелестная ночь,
когда лежишь и ловишь каждый шорох, и сам боишься пошевелиться; и ты не
спишь, и жена не спит, и оба следят друг за другом, и оба притворяются.
Я поднялся и нашарил в темноте тапочки, но в этот момент вспомнил, что
кухня-то занята! Там этот. Тогда я пошел ва-банк. Я произнёс твердым
голосом:
- Если это еще раз повторится, я сдам его обратно в Нейроцентр. На
следующий же день. Понятно? Приедут на машине и увезут. Так и знай!
После этого я отбросил тапки и повалился боком на постель. Жена не
ответила. Она тихонько дышала и чего-то там про себя думала. О чем думает
женщина, когда мужчина ставит ей ультиматум? Кто бы мне рассказал...
Катания на лыжах прекратились. Я кое-как взял себя в руки и продолжил
работу. К марту теоретическая часть была закончена, основные выкладки
произведены. Я набросал первую редакцию обзорной статьи и составил
алгоритм для численного расчета того самого неберущегося интеграла с
проклятой квадратичной экспонентой. Составлять программу я не хотел,
требовалась помощь профессионала. В институте были ребята - хорошие ребята
- которые с удовольствием составили бы мне программу в машинных кодах.
Собственно, я и сам мог, но жаль было времени, да это и не принципиально,
- ценность диссертации совсем в другом.
Итак, однажды вечером я сообщил этому, что завтра иду в институт сам.
Сказано это было достаточно веско, так что он даже не пикнул, да и
попробовал бы он пикнуть!
Наутро я оделся и вышел из дому. В десять часов я был в лаборатории.
- Что-то ты бледный сегодня! - сообщил мне завлаб, едва завидев меня.
- И небритый, фу!.. - поморщилась лаборантка Людочка.
Я провел рукой по подбородку. Действительно. Ну и что? Я и всегда брился
через день. Говорят, на Западе это модно...
А потом меня вызвал шеф. Когда я зашел к нему в кабинет, он тоже как-то
странно посмотрел на меня и выдал:
- Саня, ты будто с ринга выскочил! С тобой что?
- Да ничего со мной! - воскликнул я. - Со мной все в порядке! Я написал
вторую главу диссертации и перехожу к вычислительному эксперименту. В чем
проблемы?
Как оказалось, никаких проблем не было. Шеф посмотрел мои выкладки и
сказал:
- Молодец. - Потом подумал и добавил: - Смотри давай, не затягивай. В
третьем квартале диссертация должна быть готова. Понял?
- Понял, - ответил я и пошел искать Мишу-программиста.
Домой я вернулся усталый и злой. Что-то происходило вокруг меня,
закручивались невидимые спирали, захлопывались клапаны, отключался звук,
пропадал цвет. Я ничего не мог понять. Я был слеп! - не видел очевидного,
не хотел видеть! Так не желаем мы замечать собственные недостатки, как бы
очевидны они не были. Кому от этого хуже? Ответ известен.
Итак, я зашел в квартиру, швырнул дипломат на холодильник, стоявший за
недостатком места в прихожей, и сел на полку для обуви. Состояние у меня
было, словно я обкурился, или обпился кислого молока. В глазах мутилось,
сердце тяжко бухало, не хватало воздуха. Я сидел и ловил ртом кислород.
Причина такого состояния была проста: за последний месяц это был мой
первый выход на улицу. Я элементарно потерял форму, и вот результат! Я
превратился в старика. Молодой - тридцатилетний - старик. Но вдруг до меня
донеслось серебристое ржание. Так смеялась моя супруга, когда сильно
развеселялась. Я как был, в пальто и в ботинках, так и ввалился в кухню,
где рождался здоровый серебристый смех.
Что же я вижу? За столом сидит моя супруга. А рядом - этот, кретин,
которого я привез на свою голову. Но не это интересно. Интересно то, что
находится на столе. А на столе - мать честная! - чего там только нет. Я уж
не говорю про колбасы и сыры, шпроты и свежие огурцы, но там стояла
баночка с красной икрой, рядом - лучок и масло, был там багровый виноград,
желтые бананы, и, главное, - пара бутылок: зеленое шампанское и коричневый
коньяк. И кроме этого - букет красных роз в керамической вазе, и ещё -
коробка дорогих шоколадных конфет.
Я от такой наглости обалдел. Стою и думаю - что бы сказануть? А они не
растерялись, спрашивают меня:
- Ну как там институт, все нормально, стоит?
Я отвечаю:
- Стоит. А вы тут как, хорошо все у вас, сидите?
Они:
- Сидим!
И действительно - сидят, морды красные, у него в руках сигарета, у нее -
бокал с шампанским. Она его так красиво держит, с этакой небрежностью,
выставив мизинец с накрашенным ногтём, - этак она держала бокалы лет
десять назад, когда мы с ней только познакомились и я водил ее для
острастки во все рестораны подряд. А еще, я сразу не заметил, - на ней
платье было - такое все бархатное, красное, с мягким белым воротником и с
глубоким вырезом на груди. Она это платье любила и берегла, и дома никогда
не носила. Я отметил про себя этот красноречивый факт, но ничего не
сказал. Очень мне было обидно.
А они (вот нахалы!) стали мне выпить предлагать. Присоединяйся, говорят, к
нам!
Я спрашиваю резонно:
- К кому это "к нам"?
А она:
- Ну к нам. К нему и ко мне.
А я уже завелся.
- Нет вы мне объясните - к кому это "к нам"! Я должен знать, к кому я
присоединяюсь. Объясните мне - к кому это - "к нам". Вот тебя (это я жене)
тебя я знаю как будто, - ты Оля, моя законная жена. А этого гражданина не
припомню. Простите, вы кто такой?
Тут они оба поднялись.
- Зачем же, - говорят, - ты так?
Я им:
- Как "так"?
- Так - не по людски.
- Ах не по-людски! - говорю. - Так вы хотите, чтобы с вами обращались
по-людски! Ну тогда я извиняюсь. Тогда другое дело. Выходит, с вами нужно
разговаривать по-людски. Тогда оно конечно. Только надо заслужить сперва,
чтоб с тобой обращались по-людски! Понимаете меня?..
В общем, черт те чего я бы еще тогда наговорил, но этот, мой двойник,
вдруг положил сигарету в пепельницу, встал со стула и вышел из кухни. В
прихожей чего-то засуетился, завошкался, напялил на себя мой осенний плащ
(он всю зиму в плаще проходил - не отдавать же ему свое единственное
зимнее пальто!) и вышел из квартиры, только дверь хлопнула. Супруга моя
вдруг побледнела страшно, посмотрела на меня совершенно злыми глазами,
поставила со стуком хрустальный фужер, так что чуть ножка не лопнула, и
вышла из кухни. Только духами нанесло. Французскими.
Вот так произошел у нас первый семейный конфликт, я бы даже выразился
сильнее - случился раскол! Мы раньше, конечно же, ссорились, не без этого,
но теперь было что-то новое. Принципиально! Вообще, положение сложилось
дурацкое. Где ж это видано? Живет в одной квартире семья: он, она, и еще
один! Кому это понравится? И главное, пожаловаться никому нельзя.
Действительно, что скажешь в такой ситуации? Я, конечно, понимаю свою жену
- для нее большой разницы нет - что я, что он. Мы для нее совершенно
одинаковы. Но и она меня должна понять - каково мне это чувствовать! Опять
же - дочурка. Тот же пес. Оба ластятся к нему как ненормальные, не
понимают, что хозяин-то здесь я! А этот здесь временно. Дунь на него, он и
рассыпется.
Можете представить мое тогдашнее состояние. Попал я в такой капкан, никому
не пожелаю. Самое ужасное, что я сам себя обрек на эту пытку. Ведь по
условиям процедуры я мог в любое время дня и ночи набрать заветный номер,
сказать два слова - и "этого" через пятнадцать минут не стало бы на свете.
Это было очень легко сделать, настолько легко, что я иногда видел во сне,
как беру в руки телефон и набираю номер, - трубку снимают на том конце, и
я даже ничего не успеваю сказать, как слышу: "Едем!" - и весь этот кошмар
прекращается, - я хожу по комнатам и ищу его, а его нет нигде, исчез! И в
неописуемой тоске сжимается сердце, и хочется куда-нибудь пойти, побежать,
забыть про все, исчезнуть, раствориться...
Такие странные дела. Все это я должен был терпеть - ради своей несчастной
диссертации. Работу необходимо было заканчивать, нужно было переждать
всего ничего - пару месяцев - и тогда все образуется (говорил я себе), все
придет в норму, кончится эта мука, я снова стану любящим мужем и отцом, мы
будем всей семьей ходить в цирк, в театр, на лыжах (куда там еще?).. Но
нужно было потерпеть. Совсем чуть-чуть.
И я терпел. Надо сказать, что ситуация после этого случая несколько
выравнялась. Вернее - определилась. "Этот" замкнулся в себе, старался реже
попадаться на глаза, при встрече опускал голову и отодвигался, - в общем,
смирился, понял свое настоящее положение в моём доме. А вот жена сделалась
какая-то странная. Даже не знаю, как охарактеризовать ее поведение. С
одной стороны, прекратились мелочные придирки, всяческие капризы и
недовольство; а с другой - я буквально кожей чувствовал отчуждение,
возникшую между нами стену. Бывает же такое, - когда ты разговариваешь с
человеком, видишь его лицо, слышишь ответы - логичные и взвешенные - и
понимаешь в то же время, что человек этот от тебя очень далек, что ему
глубоко плевать на все твои проблемы, и эта вежливость и взвешенность
только подчеркивает его равнодушие. Я пытался расшевелить жену, даже
пригласил однажды в кино, но она так странно посмотрела на меня, что я
похолодел. Что это был за взгляд! Боже ты мой, - как иной раз может
посмотреть на тебя женщина!
И тогда я с головой ушел в работу. Подумал: мужик я или нет? Сколько можно
копаться в себе? Плюнь ты (сказал я себе) на все переживания! Мало ли -
жена дуется. Мало ли - дочка не приходит вечером играть! Мне же лучше!
Есть время для работы, освобождается голова для плодотворной научной
мысли, садись за стол и пиши! Развивай идеи, доводи их до ума, защищайся,
а потом уж занимайся дочкой, и женой, и собакой, и всем остальным. Не все
сразу!
К середине мая работа в основном была закончена. Вторая глава -
теоретическая - написана, вычислительный эксперимент проведен. Построены
графики, составлены таблицы. Данные рассчетов подтверждали правильность
моих посылок, следовательно - верность изначально выдвинутой гипотезы,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг