замедлились; она охладела даже к моему чудесному колодцу.
- Тебе, наверное, скучно у нас, - сказал я однажды, когда мы совершали
обычную дневную прогулку по улице Советской. Июль близился к концу, жара
понемногу спадала, и скоро должны были начаться обычные в наших местах
грозы.
Света ответила не сразу. Пройдя несколько шагов и сохраняя задумчивость на
лице, произнесла:
- Нет, мне не скучно. У вас тут хорошо. Очень хорошо. Ты сам не понимаешь,
до чего у вас тут хорошо!
Я хотел усмехнуться, но, заметив серьёзность, с какой это говорилось, лишь
кивнул головой.
- Просто мне нужно будет скоро возвращаться.
Я остановился.
- Ты что, хочешь уехать?
Света остановилась тоже. Брови её удивлённо приподнялись.
- Ну да, - произнесла она очень спокойно. - Не вечно же мне тут жить. Я на
время здесь, и время это подходит к концу.
"Так-так, - подумал я с досадой, - ловко!" Что ловко, я и сам не знал.
Хотелось спросить, где она живёт, намекнуть на продолжение знакомства в
городе, но я промолчал. Захочет - сама скажет, а нет - и не надо. Но
настроение порядком испортилось, так что даже удивительно - с чего бы уж
так?
Вечером Света поинтересовалась мимоходом:
- А что этот твой сосед, помнишь, ты про него говорил?
- Который?
- Ну этот, в восемьдесят шестом доме.
- А-а, Сафроныч?
- Ну, я уж не знаю, как вы его зовете. Я его видела в огороде несколько
раз, он всегда в коричневой рубахе ходит.
- Точно, это он и есть, - подтвердил я.
- Ну и?..
- Что - ну и?
- Расскажи мне о нём. - Закинула ногу на ногу и приготовилась слушать.
Меня удивило такое любопытство, но я не подал вида и начал рассказывать:
- Да что говорить... Пенсионер, инвалид. Утверждает, что воевал, имеет
ранения и контузию в голову. Живёт один в доме, ни с кем не знается,
местные его не любят. Вот, пожалуй, и всё.
- Так он не местный?
- Кажется, нет. Впрочем, могу ошибиться. Я сам приезжий.
Света напряженно о чем-то думала.
Сделав паузу, я дополнил:
- Его тут все считают помешанным. Я тебе уже говорил.
- Да, я помню, - кивнула женщина. - У него мания преследования. Правильно?
- Верно, - ответил я, - люди так говорят.- Он даже в психушке сидел.
- Опасается за свою жизнь?
- Ага.
- Слушай, - оживилась она, - а ты не мог бы меня с ним познакомить?
- Познакомить? А зачем?
- Мне надо.
Я ухмыльнулся.
- Надо ей... Хороший ответ. Ты, может, психиатр?
- Нет.
- Или журналист? Коллекционируешь всякие ненормальности?
- Нет, я не журналист.
- А кто же ты? - задал я давно приготовленный вопрос.
- Я не могу тебе сказать. Пока.
Я закивал сочувственно:
- Понимаю, понимаю...
- Так что, познакомишь?
- Познакомлю... если только он сам захочет знакомиться.
- А почему он не захочет?
- Ну я только об этом говорил, что он нелюдимый, больной человек.
- Ну ты придумай что-нибудь, пригласи в гости, купи коньяк, скажи, что у
тебя день рождения.
Я слушал и удивлялся. Серьёзность, с какой это всё излагалось, умиляла.
- Но у меня нет никакого дня рождения! - произнёс я, как мог, убедительно.
- Я родился зимой, семнадцатого декабря, а теперь лето, июль на дворе. И
потом, откуда я возьму коньяк? Была бутылка вина, и ту мы с тобой выпили.
Помнишь, в первый день? - Я улыбнулся и подмигнул собеседнице, желая
навести её на более приятную тему. Света улыбнулась тоже, но тему не
поддержала. Тем и кончили.
Но скоро разговор получил продолжение. Час спустя женщина вошла в дом и
деловито вытащила из сумочки и поставила на стол две бутылки коньяка,
коробку шоколадных конфет и пакетик концентрированного апельсинового сока.
- Вот, - сказала она.
- Что, вот? - переспросил я глядя на покупки, в особенности, на армянский
пятизвёздочный коньяк по пятьдесят тысяч за бутылку, продававшийся в
магазине у переправы и который никто у нас не брал.
- Теперь у тебя есть коньяк и конфеты.
- И?..
- И ты можешь пригласить соседа в гости.
- Но я не хочу приглашать в гости никакого соседа! - воскликнул я. - И что
за фантазия пришла тебе в голову? Если уж на то пошло, давай выпьем коньяк
вдвоём, зачем нам этот дурак? - Я даже рассердился немного.
- Тогда я сама пойду к нему.
- Сама пойдёшь? - переспросил я машинально.
- Да, возьму коньяк и пойду! Прямо сейчас.
Я поглядел ей пристально в глаза, опасаясь, не поехала ли у неё крыша от
жары, но взгляд был чистым, в лице видна была твёрдая решимость, и я
ответил со вздохом:
- Ну хорошо, я попробую, но предупреждаю, что он вряд ли согласится
прийти.
- Почему?
- Потому что он мне не поверит.
- Почему не поверит?
- Потому что я уже сказал, что он никому не верит и всех боится.
- Даже тебя?
Я глубоко вздохнул и потёр с силой глаза. Поднявшись, взял бутылку в
правую руку и пошёл вон.
Через минуту я постукивал осторожно костяшками пальцев в некрашенную
занозистую дверь. Та, как всегда, была на запоре, и я сразу встал таким
образом, чтобы меня видно было из кухонного окна, через которое сосед имел
обыкновение разглядывать своих редких гостей. Прошло минуты две, занавеска
за стеклом шевельнулась. Я сделал вид, что не заметил этого и продолжал
очень деликатно стучать, и начал даже насвистывать, поглядывая на небо и
делая беззаботное лицо. Как бы невзначай, я переложил коньяк из одной руки
в другую и переступил с ноги на ногу.
Послышалось кряхтенье, потом защёлкали многочисленные замки, и дверь
приоткрылась. На меня уставились мутные глаза, подёрнутые дымкой
надвигающегося маразма. Тут же я услыхал надтреснутый голос смертельно
уставшего человека:
- Чего надо?
Я выругал себя, что согласился на глупую затею, но не повернулся и не
ушёл, а поднял руки и показал старику бутылку с пятью звёздочками
полукружьем на жёлтой этикетке.
- Вот, коньяк принёс, день рождения у меня сегодня. Тридцать пять
стукнуло.
- Коньяк принес...
- Угу.
Старик находился в видимом затруднении. Руки его готовы были захлопнуть
дверь, но бутылка с коричневой жидкостью притягивала взгляд, и он не
уходил.
- День рождения у меня, - снова начал я, но старик вдруг отступил и
произнёс своим скрипучим голосом:
- Заходи.
Я сделал шаг, но тут же остановился.
- Вообще-то я хотел вас к себе пригласить.
- Я не пойду! - испугался старик, глаза его наполнились ужасом, и он
схватился за дверь.
- Ну хорошо-хорошо! - произнёс я успокаивающе. - Посидим у вас. Какая,
собственно, разница?
Таким образом совесть моя осталась чиста, - я сделал всё, что мог, но
задуманное не получилось. Глупая женская затея, конечно же, лопнула.
Жилище вполне соответствовало нраву своего хозяина - тёмное, затхлое, с
маленькими грязными оконцами, напоминающими бойницы средневековой
крепости, причём, окна не открывались, потому что рамы были сплошными, и
ни в одном окне не было форточки. На кухонном столе сгрудилась немытая
посуда, валялись корки хлеба, мухи летали с нахальным жужжанием и норовили
залететь чуть не в рот.
Старик сдвинул посуду на одну половину и достал из шкафа два стакана,
предварительно сдунув с них пыль. В движениях его появилась несвойственная
ему торопливость и что-то похожее на заискивание. Усмехнувшись про себя, я
сел на предложенный табурет и водрузил бутылку на стол. Скоро появились
рядом огурцы и лук с огорода, сало из погреба, хлеб, порезанный крупными
ломтями, и сам хозяин поместился передо мной со своей сморщенной
физиономией. Я представил на его месте мою очаровательную гостью, и тоже
сморщился. Содрал пробку с бутылки и разлил грамм по пятьдесят.
- Ваше здоровье!
Мы чокнулись и выпили. Я сразу же налил по второй...
Настроение стало улучшаться, ситуация уже не казалась неприятной, а,
скорее, забавной. Вот сижу я, а вот полупомешанный старик, вот здоровая
деревенская закуска на столе, а вот, в соседнем доме, ждёт меня красивая
женщина со злыми глазами, а я тут пью, балагурю и в ус себе не дую!
Ха-ха!..
- Так вы утверждаете, что вам нравится деревенская жизнь? - витийствовал я
через несколько минут (хотя старик ничего такого не утверждал, а больше
молчал, отделываясь междометиями или вовсе ничего не значащими звуками). -
Стало быть, вас устраивает это всё?!.. (Старик сосредоточенно жевал сало.)
И этот дом, и улица, и мухи, и комары?.. Не знаю, как вы, а я бы долго тут
не смог. Месяц, ну от силы два. А жить здесь целый год, не-ет, извините!
Это не по мне.
Старик всё молчал и даже не смотрел на меня, кажется, вовсе не замечал, а
я чувствовал приятное расслабление от хорошего армянского коньяка, мне
неудержимо хотелось рассуждать - всё равно о чём, - что-нибудь доказывать,
энергично кивать головой и заедать всё это салом и зелёным луком,
схваченным в тугой пучок.
- Так что, нравится вам здесь? - не унимался я. - Как вам нынешнее лето? У
вас есть дети? Вообще, была семья?
Старик даже бровью не повёл, он напряженно о чём-то думал, решал
неразрешимую загадку, - чёрт его знает, чем постоянно были заняты его
мысли?.. Но самое удивительное - он как будто вовсе не пьянел, пил стакан
за стаканом и оставался всё таким же - с хмурым лицом и неподвижным
взглядом мутных глаз. Я, кстати, не описал его внешность до сих пор, но
это потому, что он не являл собой ничего оригинального - худой сморщенный
старикан, невысокий, сутулый, одевается во что придётся и чистоплотностью
вовсе не отмечен. Неприятный тип. Поэтому, когда коньяк закончился, я с
облегчением поднялся, намереваясь покинуть сей гостеприимный уголок.
- Ну, до скорого! - воскликнул я, улыбнувшись во весь рот.
Старик повернул голову и посмотрел на меня своим медленным, если так можно
выразиться, взглядом.
- Пока! - снова воскликнул я и, не дожидаясь, когда смысл сказанного
дойдёт до старого маразматика, направился к выходу.
- Погоди! - произнёс старик, и это показалось мне до того необычным, что я
тут же и остановился.
- Что вы сказали? - Ухватившись за косяк, я стоял, покачиваясь, словно на
палубе морского корабля. - Вы, кажется, сказали мне - погоди?
Старик снова впал в свою спячку, он смотрел на меня неподвижным взглядом,
и ничего нельзя было прочесть в его лице. Выждав несколько секунд, я
отвернулся и шагнул за порог.
- Погоди! - снова услышал я и опять вынужден был остановиться. Старик уже
стоял на ногах, в лице его появилась некоторая осмысленность. Он сделал
шаг ко мне. - Ещё есть? - проговорил он, ударяя на последнем слове.
- Что есть? - ответил я довольно грубо, хотя понял, что он имел в виду.
(Потому что мне совсем не понравились его замашки, - вылакал пол-литра
дорогого армянского коньяка и не крякнул, даже с днем рождения не
поздравил.) - Бывай, - произнёс я развязно и вышел во двор. С удивлением
заметил, что уже стемнело, натурально наступила ночь, высыпали на чёрном
небосводе разноцветные созвездия, и сделалось так хорошо и необыкновенно,
как бывает лишь тёплой летней ночью в глухой деревне. Постояв на крыльце и
полюбовавшись на Большую медведицу, которая, казалось, подмигивала мне
всеми своими разноцветными звёздами, я вышел неуверенной походкой за
ворота и направился домой, в свою избу.
Но приключения мои в эту ночь ещё не кончились. Всё ещё только начиналось.
События, произошедшие тогда, были до того странны, что я не нахожу
возможным их как-нибудь комментировать, а просто расскажу, как они
происходили, по возможность точно и беспристрастно (насколько это
возможно, учитывая моё тогдашнее не вполне трезвое состояние).
Итак, я вернулся домой уже в двенадцатом часу. Света, к вящему моему
удовольствию, спать ещё не легла, и я с порога начал рассказывать ей,
смеясь, как я пришёл к старику и предложил пойти ко мне в дом и как он
категорически отказался, и тогда я остался у него, потому что "неудобно
было уже уходить".
Против ожидания, она не стала меня корить, а вместо этого быстро спросила:
- Ты про меня говорил ему что-нибудь?
- Нет, - удивился я, - а что, нужно было сказать?
Не ответив, прошла к окну и выглянула на двор. Я смотрел, стараясь не
качаться, на её худую спину и думал о том, что самое время гасить свет. Но
Света думала иначе.
- Вот что, - сказала она, оборачиваясь, - ты должен снова пойти к нему.
Несколько секунд я тупо смотрел ей в лицо.
- К кому? - наконец выговорилось. Внезапно я почувствовал себя полным
идиотом.
Света сделала ко мне два шага, свернула влево и на секунду пропала из поля
зрения. Потом раздался стук, и, скосив глаза, я увидел стоящую на столе
бутылку армянского коньяка. Полную. Под самую пробку.
- Ты её не выпила? - ухмыльнулся я.
- Нет. Сейчас ты пойдёшь к этому и предложишь ему выпить.
- Зачем?
- Так надо. Сделай это для меня.
Я зажмурился, словно желая проснуться. Но не проснулся, потому что не
спал.
- Так ты идёшь? - Она уже стояла передо мной - прямая, длинная,
напряженная - и впервые я совершенно отчетливо почувствовал к ней
неприязнь. Но мысли и поступки наши слишком часто расходятся.
- Давай пузырь. Я иду. - Сказав это, протянул руку и взял бутылку за горло.
Женщина проводила меня до двери и произнесла внушительно:
- Старайся ничему не удивляться и ничего не бойся. Помни, что с тобой всё
будет нормально.
- Ладно, - пообещал я на всякий случай и сошел с крыльца.
На этот раз я пошёл прямо к окну. Когда старик выглянул, показал ему через
стекло свою пятизвёздочную тару и сделал для пущей убедительности
выразительный знак бровями. Старик чего-то колебался, всё заглядывал мне
через плечо, будто надеялся кого-нибудь увидеть в кромешной тьме.
Я стукнул довольно сильно в стекло кулаком.
- Ну, ты чего, открывай!
Занавеска задёрнулась, и я двинулся к дверям.
- Ты один? - спросил старик, всё ещё не решаясь отомкнуть.
Я развёл руки.
- Вроде, один...
Через минуту мы снова сидели за столом, старик разглядывал меня с
нескрываемым подозрением, а я молчал и старался ничему не удивляться и
ничего не бояться. Казалось, он хочет что-то сказать, но губы его
кривились, и он ничего не говорил.
- Ну что, выпьем? - Не надеясь на ответ, я раскупорил бутылку и поднёс
горлышко к носу, вдохнул с наслаждением: - Ах!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг