помощь", и Волька, воспользовавшись создавшейся сумятицей, шепнул Хотта-
бычу:
- Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб! Приказываю тебе немедленно перенести
верблюда вместе с нами подальше от этого места... Лучше всего за город.
А то нам худо будет... Слышишь? Не-мед-лен-но!..
- Слушаю и повинуюсь, - также шепотом ответил старик.
И в ту же секунду верблюд со своими седоками взвился в воздух и ис-
чез, оставив всех в глубочайшем недоумении.
А через минуту он плавно снизился на окраине города, где и был нав-
сегда оставлен пассажирами. Он, очевидно, и по сей день пасется где-то в
окрестностях Москвы. Его очень легко узнать, если он вам попадется на
глаза: у него уздечка вся усыпана бриллиантами и изумрудами.
XVI. ТАИНСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ В ОТДЕЛЕНИИ ГОСБАНКА
Когда они с Хоттабычем вернулись домой, у Вольки, несмотря на все пе-
режитые за день неприятности, было приподнятое настроение. Он наконец
придумал, что ему сделать с несметными богатствами, свалившимися на него
как снег на голову.
Прежде всего он справился у Хоттабыча, может ли тот сделать этих всех
погонщиков с их слонами, верблюдамп, ослами и всей поклажей невидимыми
для постороннего глаза.
- Только прикажи, и все будет исполненно мгновенно, - с готовностью
отвечал Хоттабыч.
- Очень хорошо, - сказал Волька. - В таком случае, сделай их, пожа-
луйста, пока что невидимыми, и давай ложиться спать. Завтра нам придется
встать с восходом солнца.
- Слушаю и повинуюсь.
И вот граждане, собравшиеся во дворе, чтобы поглазеть на шумный и не-
обычный караван, внезапно увидели, что двор совершенно пуст, и, поражен-
ные, разошлись по домам.
Волька, наскоро поужинав, с удовольствием разделся и улегся в кро-
вать, прикрывшись по случаю жары одной только простыней.
А Хоттабыч, решивший свято соблюдать старинные обычаи джиннов, прев-
ратился в невидимку и улегся у самого порога, чтобы охранять покой свое-
го юного спасителя. Он совсем было уже собрался завести степенную бесе-
ду, когда дверь неожиданно раскрылась, и бабушка, пришедшая, как всегда,
попрощаться на ночь со своим внуком, споткнулась о невидимого Хоттабыча
и шлепнулась на пол.
- Ты понимаешь, тут что-то лежало у порога! - испуганно сообщила она
прибежавшему на шум Алексею Алексеевичу.
- Где оно лежало, это что-то? - спросил ее Алексей Алексеевич. - И,
кстати, как оно, это что-то выглядело?
- Никак оно не выглядело, Алешенька, - отрегила старушка.
- Что ж это ты, мама, о пустое место споткнулась, что ли? - облегчен-
но рассмеялся Волькин отец, довольный, что бабушка нисколько не постра-
дала при падении.
- Выходит, что о пустое место, сынок, - растерянно отвечала бабушка
и, в свою очередь, сконфуженно рассмеялась.
Они пожелали Вольке спокойной ночи и ушли. А Хоттабыч благоразумно
перебрался под Волькину кровать. Уж там-то никто на тебя не наступит. Да
и к Вольке ближе.
Некоторое время оба наших героя лежали молча. Волька никак не мог ре-
шить, как начать предстоящий щекотливый разговор.
- Спокойной ночи! - доброжелательно произнес Хоттабыч из-под кровати.
И Волька понял, что пора начинать.
- Хоттабыч, - сказал он, свесив голову с кровати, - мне нужно с тобой
немножко поговорить.
- Уж не насчет ли сегодняшних моих даров? - опасливо осведомился Хот-
табыч и, получив утвердительный ответ, тяжело вздохнул.
- Видишь ли, дорогой Хоттабыч, мне хотелось бы знать, имею ли я право
распоряжаться твоими подарками так, как мне заблагорассудится.
- Бесспорно.
- И как бы я ими не распорядился, ты не будешь на меня в обиде?
- Не буду, о Волька. Смею ли я обидеться на человека, столь много
сделавшего для меня!
- Если тебе нетрудно, Хоттабыч, то, пожалуйста, поклянись.
- Клянусь! - глухо промолвил под кроватью Хоттабыч, понимавший, что
это все неспроста.
- Ну, вот и хорошо! - обрадовался Волька. - Значит, ты не обидишься,
если я скажу, что лично мне эти подарки совершенно ни к чему. Хотя я
очень и очень тебе благодарен.
- О горе мне! - простонал в ответ Хоттабыч. - Ты снова отказываешься
от моих даров!.. Но ведь это уже не дворцы! Ты видишь, о Волька: я
больше не дарю тебе дворцов. Скажи просто: ты брезгуешь дарами твоего
преданнейшего слуги.
- Ну рассуди сам, Хоттабыч, ведь ты очень умный старик: ну на что мне
эта уйма драгоценностей?
- Чтобы быть богатейшим из богачей, вот для чего, - сварливо пояснил
Хоттабыч. - Уж не скажешь ли ты, что тебе не угодно стать первым богачом
своей страны? С тебя это станется, о капризнейший из непонятнейший из
встречавшихся мне отроков! Деньги - это власть, деньги - это слава,
деньги - это сколько угодно, друзей! Вот что такое деньги!
- Кому нужны друзья за деньги, слава за деньги? Ты меня просто сме-
шишь, Хоттабыч! Какую славу можно приобрести за деньги, а не честным
трудом на благо своей родине?
- Ты забыл, что деньги дают самую верную и прочную власть над людьми,
о юный и неисправимый спорщик.
- Это там, где капиталисты, но не у нас.
- Сейчас ты скажешь, что в вашей стране люди не хотят стать богаче.
Ха-ха-ха! - Хоттабычу казалось, что он высказал очень едкую мысль.
- Нет, почему, же, - терпеливо отвечал Волька. - Человек, который
приносит больше пользы для родины, зарабатывает у нас больше, чем тот,
который приносит меньше пользы. Конечно, каждый хочет заработать больше,
но только честным трудом.
- Пусть будет так, - сказал Хоттабыч. - Я очень далек от того, чтобы
толкать своего возлюбленного друга на нечестные заработки. Если тебе не
нужны драгоценности, обрати их в деньги и давай эти деньги в рост. Сог-
ласись, это весьма почтенное занятие - давать деньги в рост тем, кто в
них нуждается.
- Ты с ума сошел! - возмутился Волька. - Ты просто не понимаешь, что
ты говоришь! Советский человек - и вдруг ростовщик! Да и кто к нему по-
шел бы, даже если бы где-нибудь вдруг завелся такой кровосос? Если наше-
му человеку требуются деньги, он может обратиться в кассу взаимопомощи
или занять у товарища. А ростовщик-это ведь кровосос, паразит, мерзкий
эксплуататор, вот кто! А эксплуататоров в нашей стране нет и никогда не
будет. Баста! Попили нашей крови при капитализме!
- Тогда, - не унимался приунывший Хоттабыч, - накупи побольше товаров
и открой собственные лавки во всех концах города. Ты станешь именитым
купцом, и все будут уважать тебя и воздавать почести.
- Да неужели тебе не понятно, что частник - это гот же эксплуататор?
Торговлей у нас занимается государство, кооперация. А зарабатывать себе
деньги, торгуя в собственном магазине...
- Хм! - Хоттабыч сделал вид, будто согласился. - Предположим, что это
так, как ты говоришь. А производить разные товары - уж это, надеюсь,
честное занятие?
- Безусловно! Вот видишь, - обрадовался Волька, - ты начинаешь пони-
мать мою мысль!
- Очень рад, - кисло улыбнулся Хоттабыч. - Помнится, ты мне как-то
говорил, что твой глубокоуважаемый отец работает мастером на заводе. Так
ли я говорю?
- Угм!
- Он самый главный на этом заводе?
- Нет, не самый. Папа-мастер, а еще над ним есть начальник цеха,
главный инженер, директор.
- Ну так вот, - победоносно заключил свою мысль Хоттабыч - на бо-
гатства, которые я тебе дарю, ты сможешь купить своему превосходному от-
цу завод, на котором он работает, и еще много разных других заводов.
- Он и так принадлежит отцу.
- Но ведь ты только что сам говорил, Волька ибн Алеша...
- Ему, если хочешь знать, принадлежат и завод, на котором он работа-
ет, и все другие заводы и фабрики, и все шахты, рудники, железные доро-
ги, земли, воды, горы, лавки, школы, университеты, клубы, дворцы, теат-
ры, парки и кино всей страны. И мне они принадлежат, и Женьке Богораду,
и его родителям, и...
- Ты хочешь сказать, что у отца твоего имеются компаньоны?
- Бот именно - компаньоны! Около двухсот миллионов равноправных ком-
паньонов! Сколько же, сколько населения в нашей стране!
- У вас очень странная и непонятная для моего разумения страна, -
буркнул Хоттабыч из-под кровати и замолчал...
На рассвете следующего дня телефонный звонок поднял с постели заведу-
ющего районным отделением Государственного банка. Заведующего экстренно
вызывали в контору. Взволнованный таким ранним звонком, он примчался к
месту работы и увидел во дворе дома, где помещалось отделение банка,
множество слонов, верблюдов и ослов, нагруженных тяжелыми тюками.
- Тут один гражданин хочет внести вклад, - сообщил ему растерянный
дежурный.
- Вклад? - удивился заведующий. - В такую рань?.. Какой вклад?..
В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный твердым
детским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бу-
мажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный растерянно вы-
полнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на
листок и промолвил.
- Невероятно! Просто невероятно!
Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному
банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков
золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда
четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три
рубля восемнадцать копеек.
Эта сумма могла получиться на несколько десятков рублей больше, но
Волька оставил у себя три золотые монеты, чтобы заказать для бабушки зо-
лотые коронки на зубы...
Но самое удивительное случилось минутой позже. Сначала животные, на
которых привезли сокровища, потом люди, которые привели животных, а по-
том привезенные на этих животных сокровища вдруг заколебались, стали
прозрачными, как пар, и, как пар, растаяли в воздухе. Свежий утренний
ветерок вырвал из рук изумленного заведующего листок с заявлением,
взметнул его высоко над зданием и унес в неизвестном направлении. Впро-
чем, вскоре этот листок влетел сквозь открытое окно в комнату, в которой
спал сном праведника Болька Костыльков, врос в тетрадку, из которой не-
давно был вырван, и снова стал совершенно чистым.
Но и это еще не все. Уже совершенно непостижимо, как это получилось,
но ни работники районного отделения Госбанка, ни Болькины соседи по дво-
ру, ни даже сам Волька ни разу впоследствии не вспомнили об этой исто-
рии. Словно кто-то начисто стер ее из их памяти.
XVII. СТАРИК ХОТТАБЫЧ И СИДОРЕЛЛИ
На старика было просто жалко смотреть. Целый день он отсиживался в
аквариуме, ссылаясь на то, что у него якобы разыгрался ревматизм. Конеч-
но, это было нелепым объяснением, ибо глубо с ревматизмом забираться в
воду.
Хоттабыч лежал на дне аквариума, лениво шевеля плавниками и вяло гло-
тая воду. Когда к аквариуму подходил Волька или Женя, старик уплывал к
задней стенке, весьма невежливо поворачиваясь к ним хвостом. Правда,
когда Волька отлучался из комнаты, Хоттабыч вылезал из воды, чтобы нем-
ножко размяться.
Но, едва заслышав Волькины шаги, он с тихим плеском кидался в аквари-
ум, словно и не думал его покидать. Ему, очевидно, доставляло какое-то
горькое удовлетворение, что Волька то и дело начинал упрашивать его вы-
лезть из воды и перестать дуться. Все это старик выслушивал, повернув-
шись к мальчику хвостом. Стоило, однако, его юному другу развернуть
учебник географии, чтобы подзаняться к переэкзаменовке, как Хоттабыч вы-
совывался наполовину из аквариума и горько упрекал Вольку в бесчувствен-
ности. Дескать, как это можно заниматься разными пустяками, когда старый
человек так мучается резматизмом.
Но лишь Волька закрывал учебник, старик снова поворачивался к нему
хвостом. Так продолжалось до самого вечера. В начале восьмого он резко
взмахнул плавниками и выпрыгнул на пол. Отжимая воду из бороды и усов,
он сдержанно промолвил обрадованному Вольке:
- Ты меня очень обидел отказом от моих скромных подарков. Твое и мое
счастье, что я обещал тебе не обижаться. В противном случае, я сделал бы
с тобой нечто непоправимое, о чем сам в дальнейшем весьма бы сожалел.
Ибо я полюбил тебя всей душой и особенно не могу не ценить прекрасное
бескорыстие твоей дружбы.
- Му вот и чудесно! - отвечал Волька. - Тут у меня с Женей имеется к
тебе одно интересное предложение. Мы давно собираемся попросить тебя
пойти с нами в цирк.
- С любовью и удовольствием, - сказал Хоттабыч. - Если хочешь, поедем
туда на верблюдах или на слонах.
- Нет, что ты! Не стоит тебе затрудняться, - возразил Волька с подоз-
рительной поспешностью. - Давай лучше, если ты не боишься, поедем на
троллейбусе.
- А чего тут бояться? - обиделся старик. - Я четвертый день без стра-
ха взираю на эти железные повозки.
Через полчаса Волька, Женя и Хоттабыч были уже в Парке культуры и от-
дыха, у входа в цирк Шапито.
Старик сбегал к кассе поинтересовался, как выглядят билеты, по кото-
рым пускают в цирк, и вскоре и у него, и у Вольки, и у Жени сами по себе
возникли твердые бледно-розовые пропуска на свободные места.
Они вошли в цирк, залитый светом множества ярких электрических ламп.
В одной из лож, около самой арены, было как раз три свободных стула,
но Хоттабыч решительно высказался против этих мест.
- Я не могу согласиться, - сказал он, - чтобы хоть кто-нибудь в поме-
щении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже на-
шего достоинства.
Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя серд-
це уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра.
Вскоре выбежали униформисты в малиновых расшитых золотом ливреях и
выстроились по обе стороны выхода на арену.
Ведущий программу зычным голосом объявил начало представления, и на
арену выехала наездница, вся усеянная блестками, как елочный дед-мороз.
- Ну как, нравится? - спросил Волька у Хоттабыча.
- Не лишено интереса и для глаза приятно, - осторожно ответил старик.
За наездницей последовали акробаты, за акробатами - клоуны, за клоу-
нами - дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча,
за собачками - жонглеры и прыгуны. На прыгунах закончилось первое отде-
ление.
Когда после звонка все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу по-
дошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом в руках.
- Эскимо не потребуется? - спросила она у старирика, и тот, в свою
очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.
- Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй!
Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе
еще одну порцию, потом еще одну и, наконец, разохотившись, откупил у
обомлевшей продавщицы сразу все наличное эскимо - сорок три кругленьких,
покрытых нежной изморозью, пакетика с мороженым. Девушка обещала потом
прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на удивительного
покупателя.
- Ого! - подмигнул Женя своему приятелю. - Старик дорвался до эскимо.
В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел
эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая.
Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись
все огни.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг