бирается. Я что-то перестаю понимать, в чем дело".
Старик опять смеется:
"Какой штраф? За кого платить штраф?"
Я тогда стал совсем злой, поворачиваюсь, пальцем показываю на кори-
дор. А там никого нет! Я нарочно весь вагон обегал, всюду осмотрел. Даже
след моих "зайцев" простыл.
Старик говорит:
"Иди, о проводник, к себе в купе!"
Я и ушел.
Теперь ты понимаешь, Кузьма Егорыч, почему я тебя разбудил? Не ве-
ришь? Хочешь, я тебе дыхну, чтобы ты понял, что я совершенно трезвый?
Нет, уж я обязательно... Что? Пахнет вином? Да ну тебя, Кузьма Егорыч!
Чтобы я когда-нибудь в пути себе такое позволил! Я и рюмочки со вчераш-
него дня не выкушал! Что говоришь: рюмочки не выкушал, а стаканчика два
выпил? Ай-яй-яй, Кузьма Егорыч! Ха-ха-ха! Ух, уморил! Ха-ха-ха!
Хи-хи-хи! Знаешь что, Кузьма Егорыч? Давай споем песню. Что? Пассажиров
разбудим? А мы тихо.
Бывали дни веселые,
Гулял я, молодец...
Ладно, ладно, лягу спать. Я, брат Кузьма Егорыч, человек смирный.
Лечь спать? Пожалуйста, с удовольствием лягу. Спокойной ночи, Кузьма
Егорыч...
За час до прибытия поезда в Одессу проводник пришел в седьмое купе
убирать постели. Хоттабыч его угостил яблоками.
- В Москве, наверно, покупали, в "Гастрономе?"с уважением сказал про-
водник и спрятал яблоки в карман для своего сынишки. - Редкая в это вре-
мя года вещь - яблоки, - продолжал он. - Большое вам спасибо, гражданин!
Было очевидно, что он ничегошеньки не помнил о том, что произошло с
ним на перегоне Нары - Малый Ярославец.
Когда он покинул купе, Женя восхищенно крякнул:
- А молодец все-таки Волька!
- Зачем это слово "все-таки?"-сказал Хоттабыч. - Оно совершенно из-
лишне. Волька ибн Алеша - явный молодец, и его предложение, вне всяких
сомнений, достойно похвал.
Так как читателям нашей повести, возможно, не совсем понятен смысл
приведенной только что краткой беседы, спешим разъяснить.
Когда ночью сбитый с толку проводник покинул седьмое купе, Волька об-
ратился к Хоттабычу:
- Можно ли так сделать, чтобы проводник все забыл?
- Это сущий пустяк для меня, о Волька.
- Так сделай это и как можно скорее. Он тогда ляжет спать, а утром
проснется и ничего не будет помнить.
- Превосходно, о сокровищница благоразумия! - восхитился Хоттабыч,
махнул рукой и сделал так, что проводник вдруг стал пьяным.
Это произошло как раз в тот момент, когда проводник дыхнул в лицо
своему сменщику, Кузьме Егорычу.
XXXV. НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРУСНИК
На прогулочной палубе теплохода "Колхида", совершавшего очередной
рейс из Одессы в Батуми, стояли, опершись о перила и неторопливо бесе-
дуя, несколько пассажиров. Тихо громыхали где-то глубоко, в самой сере-
дине судна, мощные дизели, мечтательно шелестела вода, плескавшаяся о
высокие борта теплохода, наверху, над головой, озабоченно попискивала
судовая рация.
- Очень обидно, знаете ли, - сказал один из пассажиров, - что исчезли
большие парусные суда, эти белокрылые красавцы. С какой радостью я очу-
тился бы сейчас на настоящем парусном судне, на фрегате, что ли... Нас-
лаждаться видом тугих белоснежных парусов, слушать поскрипывание могучих
и в то же время изящных и стройных мачт, восхищенно следить за тем, как
по приказу шкипера команда молниеносно разбегается по разным мачтам, ре-
ям... и как их еще там называют. Хоть бы раз удалось мне видеть настоя-
щий парусник! Только чтоб был настоящий парусник. А то в нынешние време-
на даже какой-нибудь "дубок" - и тот, видите ли, заводит себе моторчик,
хотя-обращаю ваше внимание - считается парусным судном.
- Парусно-моторным, - поправил его гражданин в форме торгового моря-
ка.
Наступило молчание. Все, кроме моряка, перешли на левый борт смот-
реть, как совсем неподалеку плещется и кувыркается в ласковом полуденном
море веселая стайка неутомимых дельфинов. А для нашего моряка дельфины
уже много лет не были новостью. Он поудобнее расположился в шезлонге и
попробовал перелистывать какой-то журнал. Но вскоре солнце его размори-
ло, он закрыл журнал и стал им обмахиваться вместо веера.
И вдруг что-то так завладело его вниманием, что он перестал обмахи-
ваться журналом, вскочил на ноги и кинулся к перилам. Далеко, почти у
самого горизонта, он увидел быстро, очень быстро мчащееся красивое, но
страшно старомодное парусное судно. Оно казалось видением из старинной
волшебной сказки.
- Товарищи! - закричал моряк своим недавним собеседникам. - Товарищи,
сюда, поскорее! Посмотрите, какой интересный парусник!.. Ну и старина!..
Ого, да у него что-то случилось с грот-мачтой!.. Нету грот-мачты! Точно
корова языком слизнула! Батюшки-и-и! Да вы только посмотрите, да ведь у
него же паруса не в ту сторону надуты!.. По всем законам, фок-мачта
должна была уже давно улететь за борт!.. Форменные чудеса в решете!..
Но пока вняли его словам и вернулись на правый борт, неизвестное суд-
но уже пропало из виду. Мы говорим "неизвестное" потому, что моряк готов
был поклясться, что этот прекрасный парусник не был приписан ни к одному
из советских портов Черного моря. И действительно, судно, замеченное с
борта теплохода, не было приписано ни к одному из советских портов Чер-
ного моря. Не было оно приписано и ни к одному из иностранных портов.
Оно вообще нигде и ни к чему не было приписано по той простой причине,
что появилось на свет и было спущено на воду всего несколько часов на-
зад.
Парусник этот назывался "Любезный Омар", в честь несчастного брата
нашего старого знакомогоГассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
XXXVI. НА "ЛЮБЕЗНОМ ОМАРЕ"
Если бы уже известный нам проводник международного вагона скорого по-
езда Москва - Одесса каким-нибудь чудом попал на борт двухмачтового па-
русника "Любезный Омар", то больше всего его поразило бы не то, что он
ни с того ни с сего вдруг очутился на морском корабле, и даже не то, что
этот корабль совсем не похож на обычные суда, бороздившие просторы наших
морей и рек. Больше всего его поразило бы, что он знаком со всеми пасса-
жирами и всей командой "Любезного Омара".
Старик и два его юных спутника только сегодня утром покинули купе но-
мер семь международного вагона, а экипаж корабля состоял как раз из тех
четырех темнокожих граждан, у которых производственный стаж восходил к
XVI веку до нашей эры.
Надо полагать, что вторая встреча с ними надолго уложила бы нашего
впечатлительного проводника в постель.
Уж на что и Волька и Женя привыкли за последние дни ко всяким неожи-
данностям, но и те были порядком огорошены, встретив на корабле своих
недавних знакомцев, оказавшихся к тому же очень ловкими и опытными мат-
росами.
Вдоволь налюбовавшись быстрыми и точными движениями малочисленной ко-
манды "Любезного Омара", беспечно шнырявшей по снастям высоко над палу-
бой, как если бы это гладкий паркетный пол, ребята пошли осматривать ко-
рабль. Он был очень красив, но мал, не больше московского речного трам-
вая.
Впрочем, Хоттабыч уверял, что даже у Сулеймана ибн Дауда не было та-
кого громадного корабля, как "Любезный Омар".
Все на "Любезном Омаре" блистало поразительной чистотой и богатством.
Его борта, высокий резной нос и корма были инкрустированы золотом и сло-
новой костью. Палуба из бесценного розового дерева была покрыта коврами,
почти не уступавшими по своей роскоши тем, которые украшали собой каюты
Хоттабыча и его друзей.
Тем удивительнее показалось Вольке, когда в носовой части корабля он
вдруг обнаружил темную, грязную конуру с нарами, на которых валялись
груды всяческого тряпья.
Пока он, поборов брезгливость, знакомился с убогим убранством этого
крохотного помещеньица подоспел Женя. Женя после тщательного осмотра
пришел к выводу, что эта неприглядная конура предназначена для тех пира-
тов, которых они, возможно, изловят в пути.
- Ничего подобного, - настаивал на своей точке зрения Волька. - Это
просто осталось после капитального ремонта. После ремонта иногда остает-
ся какойнибудь заброшенный уголок, где и тряпки валяются и разный другой
мусор.
- Какая может быть речь о капитальном ремонте, раз еще сегодня утром
этого корабля и в природе не существовало? - сказал Женя.
На этот вопрос Волька не мог дать удовлетворительного ответа, и ребя-
та пошли к Хоттабычу, чтобы тот помог разрешить их спор.
Но оказалось, что старик спит, так что увиделись с ним ребята только
часа через полтора, за обедом.
Неумело поджав под себя ноги, они расселись на пушистом ковре, играв-
шем изумительно яркими красками. Ни стульев, ни столов не было ни в этих
покоях, ни вообще где бы то ни было на этом корабле.
Один член экипажа остался наверху у штурвала, остальные внесли и
расставили на ковре множество разных блюд, закусок, фруктов и напитков.
Когда они повернулись, чтобы покинуть помещение, Волька и Женя оклик-
нули их:
- Куда же вы, товарищи!
А Волька учтиво осведомился:
- А вы что, разве не будете обедать?
Слуги в ответ только отрицательно замахали руками.
Хоттабыч растерялся:
- Я, вероятно, недостаточно внимательно слушал вас, о юные мои
друзья. Мне показалось, будто вы пригласили на нашу трапезу тех, кто нас
об служивает...
- Ну да, пригласили, - сказал тут особенного?
- Но ведь это простые матросы, - возразил Хоттабыч таким тоном, будто
этими словами вопрос был исчерпан.
Однако, к его удивлению, ребята все же остались при своем.
- Тем более, что матросы, - сказал Волька, - не какие-нибудь капита-
листы, а самые настоящие трудящиеся, свои люди.
А Женя добавил:
- Надо еще учесть, что они, кажется, негры, угнетенная нация. К ним
надо особенно чутко относиться.
- Тут какое-то прискорбное недоразумение, - заволновался Хоттабыч,
смущеный дружным натиском со стороны ребят. - Я вторично прошу вас при-
нять во внимание, что это простые мореходы. Нам не пристало сидеть с ни-
ми за одной трапезой. Это унизит нас в их глазах и в наших собственных.
- Меня нисколько не унизит, - быстро возразил Волька.
- И меня не унизит. Наоборот, будет очень интересно, - сказал, в свою
очередь. Женя, с вожделением поглядывая на дымящуюся жареную индейку. -
Зови скорее матросов, а то индейка остынет.
- Мне что-то не хочется есть, о юные мои друзья. Я буду обедать поз-
же, - хмуро промолвил Хоттабыч и три раза громко хлопнул в ладоши: - Эй,
слуги!
Матросы явились в то же мгновение.
- Эти молодые господа милостиво изъявили желание отобедать вместе с
вами, недостойными моими слугами.
- О великий и могучий повелитель! - промолвил старший из матросов,
падая ниц перед Хоттабычем и коснувшись лбом драгоценного пушистого ков-
ра. - Нам совсем не хочется есть. Мы очень сыты. Мы настолько сыты, что
от одной лишь цыплячьей ножки наши желудки разорвутся на части, и мы ум-
рем в страшных мучениях.
- Врут! - убежденно прошептал Волька на ухо Жене. - Голову отдаю на
отсечение - врут. Они не прочь пообедать, но боятся Хоттабыча... Вот вы
говорите, что сыты, - обратился он к матросам, - а скажите, пожалуйста,
когда вы успели пообедать?
- Да будет тебе известно, о юный благородный мой господин, что мы мо-
жем по году и больше воздерживаться от пищи, не испытывая голода, - ук-
лончиво ответил за всех старший из матросов.
- Они ни за что не согласятся, - разочарованно заявил Женя. - Они его
боятся.
Матросы попятились к выходу и скрылись.
- Что-то у меня, к моему удовольствию, вдруг снова разыгрался аппе-
тит, - бодро промолвил Хоттабыч. - Приступим же поскорее к трапезе.
- Нет уж, обедай-ка ты, Хоттабыч, один, а мы тебе не компания! - сер-
дито пробурчал Женя и решительно поднялся с ковра. - Пошли, Волька.
- Пошли. Нам тут делать нечего. Эх! Воспитываешь человека, перевоспи-
тываешь, а толку ни на грош...
И старик остался, наедине с собой и нетронутым обедом. Он сидел, под-
жав под себя ноги, прямой, надменный и торжественный, как восточный бо-
жок. Но лишь мальчики скрылись за пологом, отделявшим каюту от палубы,
Хоттабыч стал изо всей силы колотить себя по голове своими сухонькими,
но крепкими, как железо, кулачками. Горе, горе бедному Гасану Абдуррах-
ману ибн Хоттабу! Опять что-то получилось совсем не так, как ему хоте-
лось. А ведь как хорошо началось путешествие на "Любезном Омаре"! С ка-
ким искренним восторгом хвалили ребята его убранство, его паруса, играв-
шие на солнце всеми цветами радуги, его мягчайшие ковры, в которых босая
нога блаженно утопала по самые щиколотки, его драгоценные поручни из
черного дерева и слоновой кости, его могучие стройные мачты, отделанные
мозаикой из прекраснейших и редчайших камней! Почему же вдруг пришла им
в голову такая странная причуда? А вдруг это не причуда, не каприз, а
совсем-совсем другое? Сколь удивительны эти отроки, отказывающиеся, нес-
мотря на голод, от пиршества только потому, что его слугам не позволено
отобедать с ними, как равным с равными! Ах, как непоятно, обидно и го-
лодно, очень голодно было Хоттабычу!
Пока чувство привязанности к Вольке и Жене боролось в груди старика с
предрассудками тысячелетней давности, наши юные путешественники горячо
обсуждали создавшееся положение. Слуги Хоттабыча старались не показы-
ваться им на глаза, но один из них - не то по рассеянности, не то по не-
осторожности - вдруг показался из той самой конуры, которая, по первона-
чальным предположениям Вольки, предназначалась для пленных пиратов. Зна-
чит, эта убогая конура служила на роскошном "Любезном Омаре" кубриком
для матросов.
- Не-ет! - возмущенно заключил Волька. - На таком корабле мы ни на
что не останемся! Или Хоттабыч немедленно, сию же минуту изменит порядки
на нем, или пускай старик возвращает нас домой, а нашей дружбе с ним ко-
нец.
И вдруг они услышали позади себя голос Хоттабыча.
- О паруса моего сердца, - обратился к ним лукавый старик так, словно
ничего особенного не произошло, - зачем вы теряете время здесь, на палу-
бе, когда вас ждет изысканнейший и сытнейший обед? Индейка еще дымится:
но она ведь может остынуть, и вкус ее тогда неминуемо ухудшится. Поспе-
шим же обратно в каюту, ибо и возлюбленные мои матросы и я, покорнейший
ваш раб, изнываем от голода и жажды.
Ребята заглянули в только что оставленную ими каюту и увидели матро-
сов, чинно восседавших на ковре в ожидании их возвращения.
- Ладно, - сухо промолвил Волька. - Нам еще придется, Хоттабыч, очень
серьезно с тобой потолковать. А пока приступим к обеду!
Не успела закончиться трапеза, как на море поднялось сильное волне-
ние: маленькое судно то взлетало на гребень большой волны, то оказыва-
лось в глубоком ущелье между двумя громадными водяными стенами. Волны,
гремя и свирепо шипя, перекатывались через палубу и уже давно смыли в
море покрывавшие ее ковры. Водяные потоки то и дело врывались во внут-
ренние покои. Стало холодно, но жаровню с горячими угольями так швыряло
из угла в угол, что во избежание пожара ее выбросили за борт. Посеревшие
от холода слуги-матросы, единственную одежду которых составляли повязки
вокруг бедер, ожесточенно хлопотали у зловеще хлюпавших парусов.
Еще полчаса - и от "Любезного Омара" осталось бы только печальное
воспоминание. Однако волнение прекратилось так же неожиданно как и нача-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг