И он поведал потрясенной Энн печальную судьбу своих акций. Правда, в
его изложении получалось, что он вложил деньги, принадлежавшие вдове и
детям его брата, в акции не для того, чтобы самому обогатиться, а для
того, чтобы приумножить богатство детей, но Энн трудно было обмануть. Она
понимала, что Онли лжет, что если бы он и в самом деле был движим такими
благородными чувствами, он не держал бы эту затею втайне и посоветовался
бы с ней, а она, - и это он отлично знал, - предложила бы ничего не
предпринимать, не поговорив предварительно с вдовой его брата.
- Боже мой, Онли, что ты наделал! Что ты наделал! - шептала она, пока
он, волнуясь и злясь, приводил все новые и новые доказательства своих
добрых намерений. - Ты украл деньги у вдовы и сирот! Ты опозорен! Твое
доброе имя... Бежим, - встрепенулась она, - скорее ко мне! У меня есть сто
восемьдесят кентавров... Ну да, я их накопила. Это должен был быть мой
сюрприз к нашей свадьбе... И я еще попрошу у родных... Может быть, удастся
что-нибудь занять у товарищей...
- Энн! - горько промолвил Онли. - Тысяча двести кентавров!
- Боже мой! Боже мой! - лихорадочно повторяла Энн. - Ты прав, мы
никогда не соберем такой суммы! Что же делать? Мы погибли!..
- Но я все-таки придумал! - сказал Онли. - С сегодняшнего дня я готов
собственными руками задушить всех врагов Атавии!
- С сегодняшнего? - спросила Энн.
- С сегодняшнего в особенности. Смотри, что они наделали с нашим
городом!
- Да, Онли! У нас был такой хороший город! Чуточку скучный, но очень,
очень хороший...
Автомобильная сирена остановила их на перекрестке. Мимо безмолвных
прохожих медленно прошелестела по мостовой грузовая машина. Из ее
переполненного кузова, прикрытого брезентом, торчали ноги - мужские,
женские, детские...
- Мстить! - крикнул Онли. - Всех этих полигонцев... всех этих
иностранцев... Всех этих проклятых шпионов!..
- Прекрасно сказано, Наудус! - высунулся из кабины грузовика известный
уже нам репортер. Он помахал Онли рукой, потом вынул записную книжку и
записал высокопатриотические слова Онли Наудуса.
- Боже, сколько несчастных! - всхлипнула Энн, забывая на мгновенье о
несчастье, только что навалившемся на нее. Но Онли тут же напомнил:
- Подумать только, что я, я пригрел в своем доме шпиона! И ведь,
главное, - где были мои глаза? Ведь объявления о розыске были развешены на
всех углах!
- Ты это о ком? - всполошилась Энн и глянула на Онли широко раскрытыми
глазами. - Неужели ты это о господине...
- Ну да, о господине Гроссе... О, это хитрая штучка, этот добренький
старый господинчик...
- Разве ты еще не знаешь?.. - Энн побледнела. - Ведь он...
- Знаю, знаю! - раздраженно перебил ее Онли. - Все эти дни я еще только
сомневался, но только что, самое большое полчаса тому назад, я такое
видел! Я видел... вон с лестницы того дома, я видел, как он вышел во двор
и оттуда подавал сигналы полигонцам, сначала вот так, а потом вот так...
Он вынул из кармана платок и стал показывать, как махал руками
профессор Гросс, подавая сигналы полигонским летчикам. - Теперь-то мне
понятно, каким ветром его занесло к нам в Кремп.
Только минуту тому назад он придумал эту нелепую историю. Никаких людей
около своего дома, кроме нескольких случайных прохожих, он, конечно, не
видел, но теперь он уже и сам почти не сомневался, что так оно и было, как
он рассказывал.
- Что ты говоришь! - прошептала Энн, с ужасом глядя на Онли. - Подумай,
что ты говоришь! Ты уверен, что именно господин Гросс?..
- Как в том, что сейчас день и что ты меня любишь... И я как раз
собирался в полицию, чтобы сообщить, что...
- Полчаса тому назад?..
- Даже немножко позже. Ну да, я даже успел посмотреть на часы... Было,
э-э-э... (он вытащил часы и прикинул в уме) сейчас тридцать семь минут
двенадцатого, а увидел я его за этим делом, э-э-э, в шестнадцать минут
двенадцатого. Двадцать одну минуту тому назад.
- И ты уверен, что это действительно он?
- Ты ведь знаешь, какое у меня зрение?
Зрение у Онли было отличное.
- И ты сейчас собираешься?..
- Я сообщу полиции, и его упрячут куда надо, а мне по закону - премия:
тысяча кентавров. Тысяча этих, сто восемьдесят твоих...
- Пойдем! - Энн с силой дернула его за рукав.
- Сначала в полицию, - сказал Онли.
- Успеешь! Пошли домой! Успеешь в полицию!
Она поволокла его, упирающегося и недоумевающего.
- Неужели ты забыл, что он спас тебе жизнь? - спросила она после
некоторого молчания.
- Это госпожа Гросс спасла. А он сначала не хотел меня везти. Он хотел
выгнать меня из машины.
- А потом?
- Потом согласился.
- А кто тебя перевязал?
- Это не имеет никакого значения, - сказал Онли. - Раз человек враг
моей страны, раз он подает сигналы вражеским летчикам...
- Умоляю тебя, Онли, скажи, что ты ошибся, что ты не уверен, что это
был именно он!
- Ты ведь знаешь, какое у меня зрение.
Конечно, Энн знала, что зрение у него отличное. Но за эти несколько
минут она с отчаянием убедилась, что не знала других его свойств.
Она втащила Онли в его домик (Онли еще успел возмутиться, что дверь не
заперта - беспорядок!) и распахнула перед ним дверь в гостиную.
Прямо перед ними на еще не оплаченном "стильном" диване полулежал,
опираясь на поставленные торчком подушки, прикрытый по самый подбородок
простыней профессор Эммануил Гросс, бледный, важный, с закрытыми глазами.
От обильной потери крови он сильно ослабел и то и дело впадал в
бессознательное состояние. Голова его по самый нос была обмотана бинтами,
через которые на темени проступало темно-алое пятно.
У дивана молча стояли Полина Гросс, Прауд и Дора. Джерри и Рози,
державшая за ручонку маленького Мата, сидели на стульях, свесив тоненькие
ноги в заштопанных чулках и стареньких латаных-перелатанных ботинках.
- Милый мой господин Наудус! - кинулась было к нему профессорша и в
голос разрыдалась.
- Одну минуточку, госпожа Полли! - остановила ее Энн, и обратилась к
Наудусу: - Повтори, когда и где ты видел в последний раз господина Гросса.
- Энн! - взмолился Онли, сбитый с толку и перепуганный тем, что он
увидел здесь.
- Повтори! - приказала ему Энн звенящим голосом.
- Энн! - простонал Онли и сделал несколько шагов к невесте, но она
остановила его, предостерегающе подняв перед собой дрожащую руку.
- Онли Наудус не хочет повторить то, что он сказал мне только что о
господине Гроссе и что он хотел сообщить в полицию, если бы мне не удалось
увести его от самого полицейского участка. Тогда я скажу.
- Энн! - заплакал Онли, ломая руки.
- Онли Наудус, мой бывший жених...
- Энн! - разрыдался Онли. - Что ты говоришь, Энн!..
- Онли Наудус, мой бывший жених, заявил мне несколько минут тому назад,
что господин Гросс, так жестоко пострадавший, спасая жизнь его
племянников, - полигонский шпион...
Всех словно током ударило.
- И Наудус будто бы сам видел, как господин Гросс меньше получаса тому
назад подавал сигналы полигонским летчикам... Повторите, господин Наудус,
покажите, как он махал платком полигонским летчикам... Не хотите? Хорошо,
я сама покажу. Он вот так махал... Прауд и Дора, скажите, сколько прошло
времени с тех пор, как вы нам помогли внести господина Гросса в этот дом?
- Уж больше часа, Энн.
- Вы слышите, господин Наудус, больше часа! Настаиваете ли вы и сейчас,
что видели, как господин Эммануил Гросс, спасший вас и ваших племянников,
меньше получаса тому назад подавал сигналы вражеским летчикам?
- Может быть, я ошибся... - промямлил Онли. - Может быть, это было час
тому назад...
- А может быть, вы этого и вовсе не видели?
- Возможно, что я и вовсе не видел, Энн. Я был так возбужден...
- Мне вы клялись, что видели это и что это было меньше получаса тому
назад.
- Я не клялся, Энн. Вот видишь, Энн, ты тоже ошибаешься. Но я тебя не
обвиняю за это... Я не клялся. Я говорил только, что у меня хорошее
зрение. У меня действительно хорошее зрение. Я тебе не врал, что у меня
хорошее зрение... Вот видишь, я не клялся...
- Значит, мой бывший жених...
- Энн, дорогая, подумай, что ты говоришь!
- ...собирался сознательно оклеветать человека, который спас его
племянников...
- Я не знал, что он их спас!
- ...и который, рискуя собственной жизнью и жизнью своей жены, спас его
самого... Этого вы тоже не знали, господин Наудус?
- Зачем ты так ужасно шутишь, Энн? Почему это - "бывший жених?" Ведь мы
с тобой завтра поженимся... ведь мы уже обо всем договорились...
- Не обо всем! - крикнула Энн, едва сдерживая слезы. - Мы не
договорились еще, за какую цену ты согласишься продать свою невесту, если
тебе вдруг понадобятся деньги, чтобы выкрутиться из очередной аферы. За
него, - она мотнула головой в сторону профессора, - ты собирался выручить
тысячу кентавров премии. За сколько ты при случае согласился бы загнать
свою дорогую Энн? За пятьсот кентавров, за две тысячи?..
- Энн, ты ведь знаешь, я тебя так люблю... Я хотел обеспечить тебе
богатую жизнь.
- И для этого растратил деньги вдовы и сирот своего брата?
Фрау Гросс в ужасе всплеснула руками.
- Я ненавижу всех иностранцев! - закричал тогда Онли, не зная куда
девать глаза. - Они все платные враги Атавии. Все они шпионы! Это всем
известно... Это ты у кого угодно спроси!..
- Видит бог, Наудус, - вмешался тогда Прауд, - я всячески избегаю
политики. Но на этот единственный раз мне ею все же, кажется, придется
заняться.
Он медленно подошел к Онли и ударил его в побледневшую физиономию с
такой силой, что тот отлетел к самой двери, слету грохнулся об одно из
своих знаменитых, еще не оплаченных кресел, и кресло рассыпалось на
составные части, доказав тем самым, как и его хозяин, что красота,
модность и высокое качество не обязательно сопутствуют друг другу.
- И вот что я еще хотел добавить, - продолжал Прауд, медленно вытирая
руку о штанину, - (не бойтесь, я вас больше не трону), так вот, я хотел
еще добавить, что если хоть волос упадет с головы этой дамы и вот его, -
он кивнул в сторону профессорши и ее супруга, - то вам придется в этом
раскаиваться всю вашу тогда уже недолгую жизнь... Вот что я хотел сказать.
- Против госпожи Гросс я никогда ровным счетом ничего не имел, -
торопливо пробормотал Онли, поднимаясь на ноги. - Я очень уважаю госпожу
Гросс... Энн, дорогая, подтверди, будь добра, что я очень уважаю госпожу
Гросс!
Энн молча, в упор, с тоской посмотрела на своего жениха, потом не
выдержала, обернулась к фрау Гросс, уткнулась ей в грудь, и они обе дали
волю слезам.
- Уйдите из этой комнаты, Наудус, - сказала Дора, насупившись. - Право
же, вам тут сейчас нечего делать... Так будет лучше...
Онли повернулся, торопливо вышел, повалился на новехонькую кровать
стиля "модерн-экстра" и заплакал слезами досады и унижения. Кто мог
подумать, что Энн, которая его так любила и которую он тоже так любил,
предаст его, опозорит перед чужими людьми!.. И, главное, себе же в чистый
убыток: тысяча кентавров премии выскользнула из его рук, как крупная,
редкая и увертливая рыба. И ведь Энн прекрасно знала, что этот старикашка
теперь уже не жилец на этом свете. Что повредило бы покойнику, если бы
полиция пришла и удостоверилась, что он действительно тот самый
иностранец, который взорвал Киним и которого они с прошлого вторника
разыскивали? Ведь Гросс был бы уже мертвый. А премия полагалась все равно,
за живого или за мертвого. Об этом прямо говорилось в извещении
губернатора. А тысяча кентавров была бы в бумажнике у него, значит и у
Энн, - ведь у них было бы общее хозяйство... Теперь уже не сообщишь в
полицию... Сообщить сейчас в полицию - бесповоротно поссоришься с Энн. -
Онли не терял надежды, что он с нею помирится, что все у них пойдет
по-прежнему, надо только придумать, как подступиться к примирению. Да и
бог с ними, с деньгами!.. Энн, его Энн от него отказалась!..
Так он, обычно аккуратный и чистоплотный во всем, что касалось вещей,
валялся одетый и грязный на кровати, придумывая и отбрасывая сотни планов,
как ему примириться с Энн, которая входила, как мебель "модерн-экстра", в
его планы жизни и которая, отвергнув его, стала еще более необходимой ему,
еще более желанной...
Конечно, профессору Гроссу очень повезло. Полевые хирурги назвали бы
его ранение касательным лоскутным осколочным ранением мягких тканей левой
теменно-затылочной области свода черепа. Если его поразил бы осколок не
кирпича из стены кремпской тюрьмы, а самой бомбы и под несколько более
острым углом, лежать бы нашему доброму физику под двумя метрами сырой и
холодной земли на Кремпском кладбище в невеселом окружении множества
других свежих могильных холмиков.
Но все это везение оказалось бы ни к чему, если бы не Дора. Вот когда
пригодился ее фронтовой опыт! Первую перевязку она сделала обеспамятевшему
профессору тут же на улице, на тротуаре, где его так несчастливо застала
бомбежка. Но и эта перевязка вряд ли спасла бы ему жизнь, если бы,
перетащив вместе с Праудом, Энн и несколькими случайными прохожими
раненого профессора на квартиру к Наудусу, Дора не побежала в аптеку
Бишопа. Аптека, как нам уже известно, была, к счастью для Гросса,
оставлена помощником Бишопа незапертой, и Дора ворвалась в нее вскоре
после того, как в ней побывал Фрогмор, который тогда еще был жив. В
отличие от Фрогмора, Дора разбиралась в латыни, быстро нашла нужные ей
шприц, банки с медикаментами, бинты и вату. Платить за них было некому.
Вернувшись в дом Наудуса, она первым делом ввела раненому
противостолбнячную сыворотку, потом промыла рану раствором риванола и
наложила повязку. Сейчас можно было идти за врачом.
Но ни одного врача найти не удалось: все они бежали за город. Энн и
Прауд вернулись ни с чем. На всякий случай они оставили записки на
квартире у всех врачей. После отбоя воздушной тревоги они, стоя на стыке
двух главных улиц, все же подкараулили доктора Хуста и уговорили его
навестить раненого Гросса. Хуст обещал наведаться вечерком, в десятом
часу. Он показал список раненых, которых ему предстояло посетить до Гросса
- четырнадцать человек.
Он смерил при этом Прауда недоверчивым взглядом: сможет ли он уплатить
за такой трудоемкий визит?
Прауд и Энн правильно поняли его взгляд. Они спросили, сколько
приготовить денег. Доктор Хуст полагал, что пятьдесят кентавров будет
вполне божеский гонорар, и Прауд тут же авансом вручил ему десять
кредитных бумажек из тех, которые Энн столько месяцев откладывала в
качестве свадебного сюрприза ее бывшему жениху.
Теперь можно было не волноваться. Хуст осведомился, в каком состоянии
находится раненый и одобрил все предпринятое Дорой. Он даже сказал, что
был бы не прочь всегда иметь под рукой такую инициативную и бесстрашную
помощницу. Но Дора была так озабочена судьбою Гросса, что даже не
смутилась от этой похвалы.
Они вернулись в дом Наудуса довольные друг другом и тем, что самая
грозная опасность для жизни профессора предотвращена.
Вскоре после этого Энн привела Наудуса, чтобы навсегда с ним порвать.
И только он, выпровоженный за дверь Дорой, бросился в отчаянии на
кровать, как фрау Гросс заявила, что она больше не верит этому презренному
молодому человеку: он может и сейчас пойти в полицию и сделать фальшивый и
гнусный донос на нее и ее бедного Эммануила. И, кроме того, ей попросту
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг