назад, единственный раз, когда он их видел, они были еще совсем маленькие.
К тому же Сим тогда еще имел работу, и они были тогда пухлыми краснощекими
карапузами.
- Это ваши племянники, - сказала фрау Гросс, поймав его вопрошающий
взгляд. - Дети вашего брата. Младшенького я уже уложила спать...
- Узнаю манеру моего дорогого братца, - ожесточился Онли, на минуту
позабыв о полученном сегодня утром денежном переводе. - Нашел время
разъезжать по гостям со всем семейством! Даже чума его не может
переделать!
Фрау Гросс отвернулась, не в силах высказать ему горькую правду о его
старшем брате. Три часа готовилась она к этому разговору, подобрала,
казалось, наиболее подходящие слова. Но сейчас у нее попросту духу не
хватило оглушить его страшной вестью.
- А наш папа умер! - выскочила вперед Рози, довольная, что может
сообщить незнакомому дядюшке такую интересную новость. - Сейчас мы будем у
вас жить. Здравствуйте, дядя Онли.
- Здравствуйте, дядя Онли! - сурово поздоровался Джерри. - Мы будем
вести себя тихо. И мы будем совсем мало кушать, вы не беспокойтесь,
пожалуйста. Мы уже привыкли совсем мало кушать...
- Только их мне теперь и не хватало! - охнул Онли Наудус и схватился за
притолоку, чтобы не упасть.
Онли Наудусу было очень жалко и Сима, и Анну-Луизу, и Бетти, и
несчастных ребятишек. Но больше всего ему все-таки было жалко самого себя.
Самого себя, Энн и мебель. В первую очередь, пожалуй, именно мебель.
Сейчас, когда как с неба свалилось три лишних рта, час окончательного
расчета за мебель отодвигался в далекую туманную даль. А вместе с ним
откладывалась на неопределенное время и их свадьба с Энн. Брать с раненой
Бетти плату за содержание собственных племянников, особенно когда у них
только что умер отец, он не мог, да и не хотел: что люди скажут?
Про мебель он, конечно, не проронил ни слова, - у него хватило на это
такта, - но взгляд, которым он окинул свое (увы, не совсем еще свое!)
трюмо, стол, очень модные и очень неудобные кресла с низенькими
квадратными спинками, был правильно понят не только его невестой,
забежавшей вскоре после его возвращения, но и супругами Гросс.
- Боже, но какие же они у тебя заморыши, твои племянники! - воскликнула
раскрасневшаяся с мороза Энн, узнав, кто такие маленькие гости ее жениха.
Она всхлипнула, расцеловала их и стала поправлять растрепавшийся убогий
розовый бантик в челочке Рози. - Они даже не бледненькие. Они какие-то
светло-голубенькие!
"Славная моя! - с нежностью подумал о ней Онли. - Старается, бедняжка,
показать, будто ее совершенно не волнует вопрос о том, как мы сейчас
расплатимся за мебель..."
Быть может, ему было бы несколько легче перенести обрушившиеся на него
удары судьбы, если бы он знал, что Энн и не думала притворяться, что ей
действительно в эти минуты больше всего было жалко не себя, не мебель и
даже не жениха, переживания которого она отлично понимала, а вот этих
чахлых малышей с прозрачной, без единой кровинки кожей, которые смотрели
на своего дядюшку с любопытством и робкой надеждой.
- А теперь, ребята, спать! - сказала фрау Гросс, опасаясь больше всего,
как бы Онли не ляпнул вдруг при них какую-нибудь грубость. - Как вы
думаете, где бы их удобнее было уложить?
Онли безнадежно махнул рукой:
- А хоть на моей кровати.
- Дяденька Онли, - решился, наконец, Джерри, которого глубоко
заинтересовала дядина рука на перевязи. - Почему у вас рука перевязана? Вы
были на войне?
- Спать, спать! - заторопилась профессорша. - Вы не возражаете,
господин Онли, если я их уложу на стульях? - Но, увидев его перекосившееся
лицо, она быстро поправилась: - Хотя нет, пожалуй, лучше будет устроить их
на полу... А то еще свалятся во сне...
Ребята метнули на нее оскорбленный взгляд. Даже маленький Мат и тот
давно уже не падал во сне на пол. Но они промолчали, потому что детским
своим чутьем почуяли, что как эта старенькая тетя Полли ни расхваливала им
их дядюшку, а они здесь все-таки не очень желанные гости.
Профессорша повела их в соседнюю комнату и стала устраивать на полу. Ее
муж вызвался ей помогать, чтобы оставить вконец расстроившегося Онли
наедине с его невестой. Да и ему самому надо было потолковать с женой с
глазу на глаз.
Профессорша кинула взгляд на ребятишек. Джерри, свернувшись калачиком,
спал. Рози все еще ворочалась с боку на бок.
- Спи, спи, девочка! - оказала фрау Гросс.
- Я сплю, тетя Полли.
- Ну, вот и хорошо. Ты накройся с головой одеялом, скорее заснешь.
Рози накрылась с головой, но тотчас же снова высунула ее из-под одеяла:
- Тетя Полли!
- Спать надо, девочка, спать!
- Тетя Полли, я буду делать все, как вы мне будете велеть. Хорошо?
- Хорошо, девочка, хорошо. Спи!
- Я сплю, - послушно ответила Рози. - А завтра?
- Что завтра, девочка?
- А завтра утром что мне делать?
- Спи, Рози, а то я рассержусь. Завтра поговорим.
- Завтра утром я подмету пол и вытру всю пыль, хорошо?
- Хорошо, девочка. Спи.
- Я сплю, тетя Полли. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, детка.
Рози повернулась на другой бок, накрылась с головой одеялом и замолкла.
Профессорша, хотя разговор с ее мужем и шел по-немецки, все же выждала,
пока не убедилась окончательно, что девочка заснула.
- Гросс, - шепнула она наконец, - что я тебе скажу...
Профессор пододвинулся поближе и приготовился слушать.
- Ты помнишь того черноволосого в темно-синем свитере, ну того, с
которым мы третьего дня пожары тушили?
- Карпентера?
- Угу.
- За ним нынче вечером целая охота была. Стреляли даже.
- Угу.
- Вот только неужели его схватили?
- Его не схватили.
- Не схватили? - обрадовался Гросс, но тут же придал своему лицу самое
сухое выражение. - Мне, правда, кажется, что он хороший человек, но, прошу
тебя, переменим тему разговора... Меня совершенно не интересует
политика... А откуда тебе известно, что его не арестовали?
- Гросс, друг мой, - виновато прошептала профессорша и горестно
вздохнула, - я знаю, что ты меня будешь упрекать, я знаю, что заслужила
твои упреки, но только я...
Она замолкла, не решаясь договорить фразу.
- Только ты что? - нетерпеливо спросил профессор.
- Только я, дорогой мой друг, вмешалась. Сердце не выдержало.
- Ты меня уморишь, Полина. Говори толком: во что это ты вмешалась?
- В политику... Ну совершенно нечаянно...
- Когда же это ты успела? - облегченно вздохнул профессор. - Ты же из
дому сегодня не выходила.
- Я в нее, дорогой мой, не выходя из дому, вмешалась.
- Ладно, - улыбнулся профессор. - Давай лучше поговорим о Карпентере.
Откуда тебе известно, что его не поймали?
- Так я же как раз о Карпентере и говорю... Я его... я его спрятала.
- Спрятала?! Ты с ума сошла!.. Где же ты его спрятала?
- То есть я его не совсем спрятала, он сам спрятался. Вбежал со двора
на кухню, дверь была раскрыта, влез на чердак и спрятался. Но я его
видела. Услышала, кто-то шуршит на кухне, гляжу, а это он и есть,
Карпентер. Без шапки, без пальто, дышит, как опоенная лошадь, смотрит на
меня затравленными глазами и говорит: "Здравствуйте, мадам. Ну что ж,
выдавайте меня полиции". Я говорю: "Почему же это я должна вас выдавать
полиции?" Он говорит: "Потому, что я коммунист. Мадам, конечно, ненавидит
коммунистов?" Я говорю: "Нет же, почему?"
- Боже мой! - профессор схватился за голову. - Что ты наделала! Что ты
наделала! Это же мог быть провокатор!
- А я, милый мой Гросс, уже не девочка, - я по глазам вижу, что не
провокатор... Я ему еще сказала, что, судя по тем немногим коммунистам,
которых я знаю, они достойны всяческого уважения!
- А "Интернационал" ты с ним не пропела? - осведомился профессор с
наивозможнейшей язвительностью.
- А ты бы выдал? - перешла фрау Гросс от обороны к нападению.
- Уж, во всяком случае, я не стал бы ему рассказывать про свои
знакомства с коммунистами.
- Про знакомых это я, конечно, зря. А он на меня так посмотрел! - Фрау
Гросс не выдержала и всхлипнула. - "Спасибо, - говорит, - мадам, от лица
ваших знакомых" - и лезет на чердак. Я ему говорю: "А вы обыска не
боитесь? Вдруг, - говорю, - ночью нагрянет полиция с обыском?". А он
смеется: "Это у Наудуса, - говорит, - обыск! Никому во всем Кремле не
придет в голову, что я прячусь у Наудуса. Этот мерзавец, - говорит, -
гонялся за мной вместе с полицией, а я его так стукнул, что он надолго
меня запомнит".
- Это он действительно очень хитро придумал, - спрятаться в этом доме,
- усмехнулся профессор; - А знаешь, дорогая, ведь ты вовсе и не
вмешивалась в политику. Он ведь сам в этот дом забрался и сам спрятался.
Выдавать мы его не обязаны. И как раз потому, что мы никак не должны
вмешиваться в политику.
- Он сказал, что правительство неспроста объявило коммунистов вне
закона и что скорее всего готовится какая-то очень большая пакость.
- Вот это-то и страшно. Такая же мысль пришла и мне в голову.
- Он сказал, что денька два отсидится на чердаке, - снова вспомнила
профессорша о Карпентере, - а потом, говорит, видно будет...
Профессор промолчал.
- Ну, с голоду он, положим, не умрет, - продолжала фрау Гросс, словно
читая мысли мужа. - Кое-чего съестного он прихватил на кухне.
Поздно вечером кто-то постучался во входную дверь.
Наудус быстро выпроводил Энн к Гроссам. Неудобно, когда незамужняя
девушка так поздно засиживается у молодого человека, пусть даже и жениха.
Это может ее скомпрометировать.
- Кто там? - спросил он.
- Полиция, - отвечали с улицы. - Это вы, Наудус?
- Я.
- Как ваше здоровье? Начальник велел узнать, как ваше здоровье. Он
говорит, что вы настоящий молодчага.
- Спасибо, - сказал Наудус, чуть приоткрывая дверь, - здоровье мое
могло бы быть лучше. Этот проклятый Карпентер лягнул меня, что твой мул. Я
чуть не вознесся прямо в рай... Вы его еще не поймали?
- Сейчас снова отправляемся по его душу. Мы вам обязательно сообщим,
как только застукаем его, можете быть уверены... Спокойной ночи, Наудус!
- Спокойной ночи! Желаю удачи!
Фрау Гросс обменялась с профессором многозначительным взглядом. Нет,
этот Карпентер совсем не дурак. Он знал, где спрятаться...
Когда шаги полицейских затихли вдали, Онли отправился провожать Энн.
Настроение его заметно улучшилось. И не только потому, что он был польщен
похвалой начальника кремпской полиции. Он был более, чем доволен. Он был
счастлив. Наконец-то ему, кажется, удалось поймать за хвост жар-птицу: он
придумал способ, как быстро и по-настоящему разбогатеть.
То есть, если говорить по-честному, Онли Наудус давно уже придумал этот
способ. Больше того, не он его даже и придумал. Кому не известно, что нет
лучшего средства быстро и основательно разбогатеть, чем приобрести в
подходящий момент акции солидных военных фирм. На пути к этому способу у
Онли Наудуса стояло всего лишь два препятствия. Во-первых, поди-ка угадай,
когда начнется война, несущая бешеные дивиденды акционерам; во-вторых,
даже когда тебе уже определенно известно, что война ожидается со дня на
день, где взять денег на приобретение волшебных акций?
И вот сегодня вечером, совсем недавно, уже после того, как полицейский
из-за дверей пожелал ему спокойной ночи, Наудуса вдруг осенило: наконец-то
фортуна ослепительно, умопомрачительно улыбнулась ему! Умные люди, ко
мнению которых он привык прислушиваться, предсказывали, вопреки всяким там
европейским конференциям и совещаниям, близкую войну со всеми ее
сказочными прибылями. Что же до денег, то деньги фортуна прислала ему
руками его умершего брата Сима, Тысячу сто кентавров. Не очень много,
конечно. Но если у господа бога есть хоть малейшее чувство юмора и он,
смеха ради, хоть раз уделит его рабу Онли Наудусу от неисчислимых милостей
своих, то и акции на тысячу сто кентавров могут при нормальном течении
войны по крайней мере удвоиться в стоимости за каких-нибудь две недели. А
если Бетти пролежит в больнице подольше (у нее достаточно тяжелое
ранение), то они и утроятся и он не только вернет Бетти ее деньги (упаси
боже, он никогда не льстился на чужие деньги), но и расплатится за мебель,
женится на Энн, и у него еще останется на новые биржевые спекуляции. В
конце концов большинство миллиардеров начинало с еще меньших сумм.
Но так как Онли Наудус по самому складу его характера был обречен на
постоянные волнения, то и сейчас, когда счастье его было уже так близко,
он все же не сомкнул глаз ни на минуту. В ночь на двадцать пятое февраля
две заботы не давали ему покоя. Первая: как бы вдруг не уменьшилась
опасность войны, и вторая: как бы Бетти раньше времени не вышла из
больницы.
Утром, отпросившись на полчасика с работы, Наудус побежал в банк Айка
Сантини, приобрел на все тысячу сто кентавров акций акционерного общества
"Перхотт и сыновья. Оружие" и стал с нетерпением ждать начала войны.
5
За то, что мадемуазель Грэйс так удачно и так своевременно спровадила
ребятишек Сима Наудуса, Гомер Юзлесс ее весьма одобрил.
- Хвалю, - сказал он долгоносой экономке доктора Раста. - Очень, очень
хвалю. У вас светлая голова и доброе сердце, мадемуазель Грэйс. Человеку,
которому удалось бы уговорить вас выйти за него замуж, будет завидовать
весь деловой мир Фарабона. Это я вам говорю со всей ответственностью и со
всем знанием жизни.
- Вы мне льстите, господин Юзлесс, - потупила глаза мадемуазель Грэйс.
Ее нос стремительно покраснел и стал похож на морковку. - Но я
действительно не могу без слез видеть страдания детей. Милосердие к детям
- моя слабость.
- И моя! - горячо подхватил Юзлесс. - Клянусь богом, нет у меня большей
слабости, чем это самое... как его... милосердие к детям... Но только,
само собою разумеется, не во время работы, моя прелестная мадемуазель... А
наш дорогой друг доктор Раст при всем его глубоком уме и обширных
познаниях представляется мне человеком чрезмерно чувствительным. Не так
ли? Ваше мнение для меня исключительно важно.
- Именно так, сударь, - отвечала милосердная дева, и ее нос, совсем
было принявший свой обычно желтовато-серый цвет, снова стал быстро
краснеть. - Ах, как вы правы! И эта чувствительность сегодня чуть не
влетела ему в копеечку...
Гомер Юзлесс имел эту возвышенную беседу с Грэйс часа через два после
того, как она с помощью господа бога и начальника полиции усадила
маленьких Наудусов в поезд, увезший их в объятья любящего дядюшки.
Сам доктор Раст возлежал в горячей ванне под наблюдением своего
философствующего компаньона и осоловело пялил каштановые глазки на сырые
пятна, обильно украшавшие облупленный потолок ванной комнаты. Господин
Юзлесс бдительно следил, чтобы доктор, упаси боже, ненароком не
захлебнулся. Разговор с Грэйс, стыдливость которой была обратно
пропорциональна ее шансам выйти замуж, происходил через чуть приоткрытую
дверь.
- Он потому и хватил лишнего, - сказала из прихожей экономка, - что
ужасно расстроился, когда узнал про смерть этого Наудуса.
- Изумительный человек! - похвалил Юзлесс своего компаньона. - Какое
величие души! Ведь покойник был ему совершенно чужим человеком!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг