- Вы не знаете, - спросила Энн, отжимая рукав бежевого пальто своего
жениха, - чума отражается на внешности? Ямы на коже или что-нибудь
подобное? Вроде как при оспе?..
Вопрос был задан самым светским тоном.
- Что вы, милая? - оторопела профессорша. - Какие там ямы! Человек
умирает - и все.
Энн наспех и кое-как, по сырому проутюжила отстиранное место, отдала
пальто Наудусу, быстренько оделась сама. Им пора было на работу.
- И все же, - сказала Энн, торопливо натягивая старенькие,
штопаные-перештопанные лайковые перчатки, - я бы собственными руками
передушила этих проклятых иностранцев...
- Энн! Милая! - укоризненно воскликнул ее жених, смущенно кивнув на
гостей.
- Ну конечно же, я не про них, - покраснела Энн. - Я про тех
иностранцев, которые вчера вечером останавливались в гостинице Раста...
Про тех, которые взорвали Киним и выпустили на нас чумных крыс... До
свидания, госпожа Полли! До свиданья, господин Эммануил!..
- Располагайтесь как дома, прошу вас, - сказал на прощание Наудус. - Я
вернусь в начале одиннадцатого...
Так профессор и профессорша узнали, что их разыскивает полиция по
обвинению во взрыве Кинима.
Некоторое время они сидели молча.
- Господи, - воскликнула, наконец, фрау Гросс, - нелепость какая! Да
ведь у нас имеются свидетели... Ведь когда произошел этот взрыв...
Помнишь, этот мужчина в кепочке козырьком назад, он же...
Профессор молчал.
- И мы его как раз видели уже в городе, этого, который в кепочке, -
продолжала профессорша, пугаясь молчания своего супруга. - Пусть его
только разыщут, и он подтвердит... Пустяки какие!.. Придумают же люди...
Да что же ты молчишь, Гросс? Скажи хоть что-нибудь!
- Безработный, проезжий человек без определенных занятий - плохой
свидетель при таком обвинении...
- Но в гостинице ведь видели, что мы приехали совсем с противоположной
стороны.
- Во-первых, от гостиницы и следа не осталось. Во-вторых, разговор как
раз о том и идет, что мы ночевали в гостинице.
- Тогда пускай спросят у ее хозяина. Он остался жив. Он может
подтвердить, что мы приехали совсем с противоположной стороны.
- Может, но скорее всего не подтвердит. Помнишь, какие он вчера вел
разговоры? Да он, скорее всего, и пустил эту идиотскую утку!
- Не идиотскую, а подлую.
- И идиотскую и подлую.
- А официантка? Ей-то какой интерес врать?
- Вряд ли к ее свидетельству прислушаются. Вот если бы она выступала
свидетельницей со стороны обвинения, тогда бы ее в полиции встретили с
распростертыми объятиями.
- Тогда почему ее хозяин на нас не донес? Ведь он нас сегодня видел уже
здесь, в городе?
- Значит, не счел пока нужным.
- Боже мой, боже мой!.. Сколько раз я тебе говорила, что эти кегли тебя
до добра не доведут! - расплакалась профессорша.
- При чем тут кегли, милая?
- Этот нелепый кегельный турнир! Разве это игра для крупного ученого?
- Ну, уж и крупного!.. Спокойствие, милая, спокойствие. Нас еще никто
не арестовывает. А если арестуют... Да нет, не арестуют... Ба! Ну и
поглупел я на старости лет! Ведь этот Наудус только потому и спасен от
верной смерти, что мы столкнулись с ним на пути в Мадуа... Значит, ехали
мы с севера... С юга, со стороны Кинима нас бы не пропустили... Вот тебе и
свидетель - примерный атавец!
- Но тогда он должен был бы признать, что незаконно прорвался через
заградительный кордон. За такое дело тюрьма ему обеспечена...
- М-да-а-а, - протянул профессор. - Зато мы гарантированы, что
доносить-то на нас он во всяком случае не будет. Правильно я рассуждаю,
старушка?
- Кажется, правильно...
Утром, перед тем как уходить на работу, Наудус показал им официальное
извещение в местной газете. Губернатор провинции объявил премию в тысячу
кентавров тому, кто укажет местонахождение двух иностранцев, мужчины и
женщины, разыскиваемых по подозрению в организации взрыва в Киниме.
Объявлялись приметы, как их описал господин Андреас Раст, бывший владелец
не существовавшей уже больше гостиницы "Розовый флаг", в которой их видели
в последний раз.
- Вы понимаете, как мне было бы кстати получить эту тысчонку! -
вздохнул на прощание Онли. - И подумать только, что кому-то ни с того ни с
сего так повезет!.. Ах, как бы она мне пригодилась, эта тысчонка!
- Расплатиться за мебель? - понимающе спросил профессор, у которого
после ознакомления с приметами разыскиваемых злоумышленников несколько
полегчало на душе.
Раст скостил им лет по десять, приписал славянское происхождение и
нарядил в богатые пальто загадочного "русского" покроя.
- Очистилась бы еще кое-какая толика и для коммерции. Учтите: все наши
миллиардеры начинали с небольшого. А я чувствую в себе силы пробиться в
люди. Мне бы хоть немножко деньжонок для разгона. У меня хватка настоящая!
Почище, чем у этих ловкачей Патогенов. До свидания.
- Хорош? - спросил профессор, когда Наудус захлопнул за собой дверь.
- Вспомнить противно! - передернула плечами фрау Гросс. - Крыса
какая-то.
- Крыса не крыса, а вот что кролик, которого с юных лет дрессируют на
крысу, так это факт. Я бы даже так его определил: кролик с сильно
испорченным характером, кролик под крысу.
- Вот как выдаст он нас полиции, так ты сам увидишь, какой он кролик...
- Уж он-то во всяком случае не выдаст... Кстати, как тебе нравятся наши
приметы?
Профессорша фыркнула:
- Совершенно прелестные приметы!.. Прямо из детективного романа.
Кстати, как ты думаешь, в чем тут дело? Почему вдруг такие приметы? Может,
он с горя рехнулся, наш трактирщик?
- Может быть, рехнулся, а может быть, он и нарочно так нас омолодил.
- Какой же ему расчет нарочно сбивать полицию с толку?
- Очень может быть, для того, чтобы нас не поймали.
- Уж так он нас любит?
- Он себя любит. Теперь его фамилия во всех газетах. Шутка ли, человек,
который сообщил о виновниках такого взрыва! А объяви он наши настоящие
приметы, нас бы сразу арестовали, стали бы допрашивать, а мы бы вдруг
доказали, что были во время взрыва далеко от Кинима, и тогда бы он погорел
со своей сенсацией... Но это, впрочем, только мои догадки. А вообще
удивительно, в высшей степени удивительно... А вам не кажется,
многоуважаемая фрау Гросс, что даже при наших приметах нам следовало бы
подумать насчет линии нашего дальнейшего поведения?
- Очень даже следовало бы, многоуважаемый профессор.
- Тогда давайте думать.
Но сколько они ни размышляли, ясно было одно: как ни неприятно
пользоваться гостеприимством этого Наудуса, а другого выбора у них нет до
конца карантина. Во-первых, потому, что Наудус знал, что они во время
взрыва были где-то далеко на севере от Кинима; во-вторых, потому, что у
кого бы они ни попытались найти себе приют в Кремпе, обязательно к ним
отнесутся, как к иностранцам, с очень большим подозрением, и в-третьих, -
и это было, пожалуй, самым решающим, - Кремп после бомбежки вступил в
полосу жесточайшего жилищного кризиса.
Вот и утверждайте после этого, что нет на свете везения! Грехэм, тот
самый, которого Прауд и Дора спасли вместе с его детишками от огня,
оказался не больше и не меньше, как помощником начальника бюро найма
велосипедного завода. Ему ничего не стоило устроить их обоих на работу.
- Посмотрим, - сказал он, когда они помогали ему втаскивать обратно
вещи в уцелевшие от пожара комнаты. - Если на ваше счастье сегодня убило
бомбами кого-нибудь с нашего конвейера, то вы можете считать себя уже на
работе... Надеюсь, вы не коммунисты?
- Что вы, господин Грехэм! - воскликнула Дора.
- Политика не для меня, - успокоил его Прауд. - Политика - грязное
дело.
- Потому что, - продолжал Грехэм, - насчет чего у нас на заводе строго,
так это насчет коммунистов. Я уверен, что вы не захотите подвести
человека, который делает для вас доброе дело.
- Можете быть совершенно спокойны, господин Грехэм. Я всегда держусь
подальше от политики.
Погибло даже не двое, а трое рабочих. Вакансий хватало.
Утром следующего дня Бенджамен Прауд и Дора Саймон были приняты на
работу по записке Грехэма, который не явился на службу, потому что был
занят похоронами жены и устройством своих домашних дел.
Их соседями по конвейеру оказались: справа - невеста Наудуса - Энн,
слева - Бигбок, Карпентер и четырнадцатилетний отчаянный остроносый
паренек с очень хитрыми глазами - сирота по имени Гек. Его отца в декабре
прошлого года обварило насмерть в заводской литейной.
- Говорят, это вы как раз и спасли для цивилизации Грехэма? - ядовито
осведомился во время обеденного перерыва Карпентер, обращаясь к Прауду.
Прауд молча кивнул и сделал вид, будто целиком поглощен своим
завтраком. Назвать обедом бутерброд с тоненьким ломтиком сыра было бы
непростительным преувеличением.
- Слезы умиления душат весь наш конвейер, - продолжал Карпентер в том
же тоне. - Мы так привыкли, что именно Грехэм выгоняет нашего брата с
работы и науськивает на нас заводских сыщиков, что нам просто страшно
подумать, как бы мы перенесли его преждевременную кончину.
- Слушайте, дружок, - миролюбиво отозвался Прауд, быстро разделавшись с
бутербродом. - Я так долго мотался без работы, что мне не хотелось бы
омрачать первый день моего человеческого существования ненужными
перебранками.
- Предположим, - сказал Карпентер.
- Во-вторых, мне рассказывали, что вы вчера спасли от огня не только
свой собственный двенадцатиэтажный хрустальный дворец.
- Предположим.
- Не думаю, чтобы вы кидались в огонь, руководствуясь исключительно
списком членов вашей профсоюзной организации.
- Это он вам тоже сказал?
- Кто?
- Грехэм.
- Насчет чего?
- Насчет нашей профсоюзной организации.
- Вот насчет чего он мне не сказал, - протянул Прауд, не спеша
расстегивая и засучивая рукава комбинезона, - так это насчет того, что мне
будет, если я кому-нибудь набью морду.
- Если мне, то ничего не будет... Со стороны администрации, конечно.
- В таком случае, - пробурчал Прауд и стал отворачивать рукава, - я
должен сказать, что у вас отвратительный характер.
- Это мое слабое место. Почему же вы не набиваете мне морду?
- Устал. Этот конвейер с непривычки здорово размаривает.
- Несерьезная причина.
- Ну, передумал.
- Вот это серьезно. Что же, будем знакомиться?
- Пес с вами, давайте знакомиться. Меня зовут Прауд. Бен Прауд.
- Знаю. А меня Карпентер. Имя у меня редкое: Джон.
- Подумать только! - в тон ему отвечал Прауд. - Впервые в жизни
встречаюсь с таким редким именем. Буду ценить.
- То-то же, - улыбнулся Карпентер. - Хотите хлебнуть пива?
Он протянул ему банку, и Прауд с наслаждением сделал несколько глотков.
- Теперь надо закусить, - сказал Карпентер. - После вашего обеда
рекомендуется закусить.
- Пожалуй, - Прауд без церемоний взял предложенный Карпентером
бутерброд с куском холодного мяса. - А знаете, у нас могла получиться с
вами жестокая потасовка. Но я резервирую за собой это право. Так и знайте.
Он достал из кармана ножик, разрезал бутерброд Карпентера на две части
и большую предложил Доре.
- Скажите дяде Карпентеру спасибо.
- Спасибо, не хочется, - сказала Дора.
- Не врите! - рассердился Прауд. - Вам очень хочется. С одним вашим
бутербродом вы не дотянете до конца смены.
- Спасибо! - повторила Дора и стала медленно-медленно жевать бутерброд.
- Давно знакомы? - спросил Карпентер у Прауда.
- С кем?
- С Дорой.
- Давно, - сказал Прауд. - Со вчерашнего утра.
Заверещал звонок. Обеденный перерыв кончился. Новые знакомые поспешили
к конвейеру.
4
Когда явился "для очень важного сообщения" директор столичной
сейсмической станции профессор Переел Ингрем, сенатор Мэйби велел передать
ему, что у него имеются сейчас заботы поважней, чем теоретические
рассуждения о землетрясениях, тем более уже совершившихся. Он имел в виду
чуму и то, что уже скоро сутки, как прервалась всякая связь со всеми
военными базами, соединениями и флотами за рубежом, и что до сих пор
неизвестно, как разорвались в союзных странах посланные вчера вечером
ядерные снаряды и началась ли там, наконец, война.
Человек исключительной напористости, несмотря на более чем почтенный
возраст, Ингрем все же не ушел, пока не добился аудиенции. Мэйби с редкой
для него учтивостью выслушал профессора и посоветовал обратиться с
подобными сенсациями к любому из издателей бульварной литературы и не
мешать людям заниматься государственными делами.
Ингрем не обиделся. Он сказал, что понимает недоверие господина
сенатора и был бы рад разделить с ним это недоверие. Но, увы, то, с чем он
пришел, - не фантастика, а печальная действительность, скажем точнее:
почти на все сто процентов бесспорная действительность.
- Значит, насколько я вас понимаю, вы настаиваете на том, что Атавия
вчера оторвалась от Земли? - переспросил его Мэйби, не считая нужным
подавлять улыбку. Он все больше убеждался, что этот старикашка рехнулся,
как и многие рехнулись сегодня, испугавшись чумы.
- Я настаиваю на том, что весь наш континент, судя по характеру и
расположению взрывов...
- Взрывов?! О каких взрывах вы говорите?
Мэйби сделал вид, будто удивлен разговором о каких-то там взрывах, но
ему стало не по себе. Этот старикашка был во всяком случае настолько
разумен, чтобы разгадать подлинные причины "землетрясения".
- Об атомных взрывах, сударь, - спокойно пояснил профессор. - Так вот я
настаиваю на том, что, судя по характеру, общему расположению и
направленности, они неминуемо должны были привести к отрыву нашего острова
от Земли.
- И он при этом не превратился в пыль, не разлетелся на атомы? -
иронически усмехнулся Мэйби, достаточно разбиравшийся и в механике и в
космографии.
- Вполне законный вопрос, - одобрительно кивнул профессор, словно перед
ним был не крупный государственный деятель, а толковый студент. - На это я
могу только ответить, что сам удивляюсь, что все обошлось так
благополучно. Конечно, мы вместе с нашим островом должны были мгновенно
превратиться в пыль в тот самый момент, когда он отрывался от Земли.
- Вот видите! - снисходительно улыбнулся Мэйби. - А атмосфера? Могла бы
у нас остаться хоть самая ничтожная атмосфера, если бы нечто вроде того,
что вам примерещилось, - я не боюсь употреблять это слово, профессор, -
вдруг действительно имело место?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг