новой стороны. Поехали бы мы с тобой ко мне в родовой замок... Ну, это
недалеко от Мальборка. Возле Минска. Я б тебе показал коллекцию.
Так что, саблю продашь?
- В смысле? - оторопел Ляхов. Вроде как на эту тему они точно не
говорили.
- При чем смысл? Продашь, нет? Пятьсот шекелей даю.
- Пардон, кригскамрад [Кригскамрад - боевой товарищ (нем.).], я пока при
деньгах, и меня генерал ждет. А вот если на хранение оставить...
- Не хочешь? Зря. А оставить можно. Вот здесь. Подполковник открыл
аляповато раскрашенный под дуб железный шкаф, где хранились пачки каких-то
пыльных папок.
- Клади, куда со всем этим, право...
Ляхов сложил и шашку, и контейнер, и даже свою медицинскую сумку на дно
шкафа.
Только винтовку оставил при себе.
Брайдер запер дверцу и протянул Вадиму бронзовый, с широкими фигурными
бородками ключ.
- Держи.
- Да зачем, что вы, я и так, - по-интеллигентски стал отнекиваться
доктор.
- Бери, бери. Мало ли что. Будешь потом опять болтать не по делу.
Ляхов сунул ключ в карман, щелкнул каблуками, отдал честь, второпях -
левой рукой, поскольку в правой держал винтовку, и заторопился к выходу.
...Поскольку Тарханов был срочно отправлен в госпиталь, вся
первоначальная слава досталась одному Вадиму.
Обычно в строевых частях, расквартированных в метрополии, по команде
передаются только рапорты, обрастая по пути
резолюциями и комментариями, упомянутые же в рапортах люди остаются на
своем месте. Но сейчас начальство решило отступить от установленных
канонов.
Вероятно, им, начальством, руководило естественное любопытство. Не
каждый день и даже не каждый год полуштатские военврачи вступают в бой с
целым вражеским батальоном (если перевести численность разгромленной банды
в понятные категории) и побеждают без единой царапины.
Проходя через приемную перед кабинетом генерала, он услышал негромко
брошенную каким-то полковником-порученцем, которых немало здесь толпилось,
фразу, заставившую его усмехнуться:
- Хрен знает что! Подвезло этому лекарю. Лучше б из нас кто-нибудь на
его месте оказался...
Наконец Ляхов оказался на ковре (в буквальном смысле, красивом
багдадском ковре) посреди огромного кабинета целого гвардейского
генерал-лейтенанта, как был, в продранных на коленях бриджах и пыльных
сапогах, исцарапанных и потертых на носках до белизны о щебенку. Только
китель, который Вадим перед боем снял, оставался достаточно чистым, а
грязь, кровь и пот с лица он успел смыть еще на аэродроме из водоразборной
колонки.
Доложившись, смотрел он на генерала независимо и как бы даже дерзко,
памятуя о словах, услышанных в приемной. И продолжал эксперимент, пытаясь
угадать, совпадет ли поведение генерала с тем, как оно ему представляется.
Сам он надеялся на награду, прямо сейчас извлеченную генералом из сейфа.
Правом награждать отличившихся на поле боя командование корпуса обладало.
До креста "За боевые заслуги" первой степени включительно.
- Кто вы по должности, капитан? Вадим ответил.
Генерал негромко выругался. Ляхов не уловил, удивленно или
разочарованно.
- Вот, - сказал зам. командующего сидящему за поиставным столиком очень
молодому и симпатичному подполковнику. Тот смотрел на Вадима крайне
доброжелательно, вроде даже подмигнул незаметно для генерала - Все у нас
не полюдски. То бандиты именно на нашем участке прорываются, то доктор из
себя заградотряд изображает. Как, доктор, страшно было? - вновь обратился
генерал к Вадиму.
- Не знаю, господин генерал, не понял пока. Тут одним словом не скажешь.
- Ну-ну, - постучал тот пальцами по столу. - А стрелять где научился?
Стрелял-то ты лихо. Человек полтораста вы там положили?
- Сто тридцать шесть только убитыми, - подсказал подполковник, и Вадим
удивился, кто их там успел посчитать, и словно бы впервые ужаснулся
огромности этого числа.
Каких - не слишком важно, - но ведь людей же...
По своей основной специальности он спас от смерти вдесятеро меньше. Был
бы верующим - вовек не отмолиться.
И еще мелькнуло - такое на Героя тянет. Это уже из знаний о прецедентах
минувших войн. Во рту стало сухо, и в груди появилась мелкая щекочущая
дрожь.
Неужели действительно Героя дадут? Это ж тогда сколько возможностей
откроется! И по службе и вообще.
Он понимал, что мысли эти и недостойные, и преждевременные, но
избавиться от них уже не мог. Тем более что не кто иной, как Петр Великий
некогда писал: "А ежели в армии окажется человек, награжденный всеми без
изъятия наградами, так немедленно надлежит учредить новую, дабы никого не
лишать побуждения к новым подвигам". То есть мечтать о крестах и орденах и
стремиться к их получению - дело не только не зазорное, а, напротив,
высочайше одобряемое.
А на вопрос генерала он ответил:
- Стрелять учился... Как придется. В детстве отец учил, из
"монтекристо" потом в спортклубе, потом упражнялся от случая к случаю.
- Отец - кто?
- Старший инспектор кораблестроения2 на казенных заводах в
Гельсингфорсе.
Генерал побарабанил пальцами по столу. Непонятно, в каком смысле.
Устраивал ли его высокий социальный статус доктора или, напротив, он
видел в этом определенные сложности в дальнейшем, Вадим сообразить не мог.
Здесь ему новообретенная способность к предвидению отказывала. Возможно,
потому, что вслух об этом ничего не было сказано.
- Хорошо, капитан. Излагайте. Понимаю, вам уже надоело повторять одно и
то же, но тем не менее. Будьте так любезны.
Ляхов изложил, теперь - более четко и сдержанно. Дослушав, генерал еще
помолчал, рисуя квадратики и стрелки на раскрытом бюваре.
- Что ж сказать. Молодцы. Не растерялись и сумели остаться в живых.
Благодарю за образцовое выполнение зада... - Запнулся. При чем тут
задание? Но быстро нашелся. - За образцовое выполнение воинского долга и
проявленные при этом мужество и героизм.
И вы, и ваш товарищ будете достойно отмечены. Надеюсь, он скоро
поправится. Не смею задерживать.
Вадим ответил как положено, повернулся как можно четче и с чувством
облегчения вышел в приемную, показав хорошую строевую выправку и
подготовку. За ним вышел подполковник, представился. Оказался он по
фамилии Ларионовым, по имени Владимиром, помощником командующего по
нравственному воспитанию личного состава, а в дальнейшем - просто милейшим
человеком.
1 "Монтекристо" - тип малокалиберной винтовки.
2 Чин морских инженеров, соответствующий генерал-лейтенанту по
Адмиралтейству.
- Поздравляю, капитан. Официальная часть кончилась а теперь начнутся
вещи приятные. Не откажетесь со мной отобедать?
- Чего же отказываться. Жрать хочу нестерпимо, а более того - надраться
до положения риз. Кстати, не знаете как там мой Тарханов?
- Нормально, смею думать. Его отвезли в лучший израильский госпиталь,
поскольку квалификация тамошних врачей на порядок выше ваших здешних
коллег, вы уж не обижайтесь.
- Чего обижаться, и без вас знаю. Сам такой. А где бы мне пушку свою
пристроить?
- Ляхов имел в виду штучной работы токаревскую снайперскую винтовку
"СВТ-41" с фирменным клеймом: "Мастер Л. Новицкий, в Туле. 1966 год. ©
42/2", подаренную отцом после того, как Вадим победил в чемпионате
Петрограда. У своего начштаба он ее оставлять не стал, а здесь отчего-то
решил, что можно.
Винтовка Ларионова заинтересовала. Похоже, он тоже был знатоком и
ценителем.
- Вещь. В первый раз такую вижу. Номер что значит?
- На тот момент этим мастером всего было сделано сорок два экземпляра,
в указанном году это вторая.
- Впечатляет. Но прицел-то не родной?
- Разумеется, тогда таких еще не придумали, это я уж сам.
- И стоит винтовочка?..
- Подороже хорошей машины.
Подполковник щелкнул языком, уважительно провел пальцами по изящному,
не стандартно-армейскому, а спортивному ореховому прикладу, который
сегодня Вадим здорово исцарапал, таская по скалам, по отливающим глубокой
матовой синевой стволу и крышке ствольной коробки.
- Да, вещь, - повторил Ларионов. - Давай в руж-комнату сдадим под
расписку. И поехали.
Подполковник Ларионов лично отвез его в портняжную мастерскую
интендантства, и там за полчаса на нем отлично подогнали новую
повседневную униформу в тро пическом исполнении, выдали весьма хорошие
сапоги мягкие и легкие, не иначе как для старшего комсостава, все прочее,
положенное по арматурной ведомости, при чем совершенно бесплатно.
Ляхов привычно подумал, что все это и многое другое, наверное, будет
списано под факт участия офицеров (скольких?) корпусного управления в
непосредственных боевых действиях. Он бы и сам при случае поступил бы так
же и сразу начал соображать, какую собственную недостачу в инструментарии
и медикаментах следует оформить аналогичным образом в рапорте по команде.
Затем они довольно быстро домчались в вертком зеленом "Виллисе" до
Хайфы, где в российском сеттльменте [Сеттльмент -
огражденный и охраняемый район в городе для проживания иностранцев,
пользующийся правом экстерриториальности и управляющийся администрацией
соответствующей метрополии.] Вадиму отвели двухкомнатный номер в
гостинице.
В буфете на этаже они с подполковником наскоро перекусили и тут же
отправились в генеральскую сауну, где все было обставлено по полной
программе.
Ларионов почти до полуночи развлекал Ляхова и от души развлекался сам,
совершенно не касаясь обстоятельств недавнего сражения.
Вадим быстро понял, что для нового приятеля все это не более чем повод
на всю катушку использовать полученный карт-бланш для собственного
удовольствия, и не видел в этом ничего плохого.
Лови момент, как говорится, а у фронтовых офицеров этих моментов
выдается не так уж и много.
Собеседником Володя оказался подходящим, остроумным и эрудированным,
поскольку закончил знаменитый Львовский военный университет по факультету
журналистики и психологии.
Однако постепенно, по мере выпитого, Вадиму начало
казаться, что миссия подполковника заключается еще и в том чтобы лишить
его какойлибо свободы передвижения и исключить незапланированные контакты
с кем либо ни было. Но с кем? Знакомых у него тут не было.
Выпили, нужно сказать, они крепко. Вино растормошило Вадима, он все
время возвращался к перипетиям гнувшего боя, вспоминая все новые
подробности, которые совершенно прошли мимо его внимания утром. В первом
часу ночи Ляхов вдруг спохватился, что надо бы забрать из шкафа Брайдера
свои трофеи.
- Что за трофеи?
Ляхов, как мог, объяснил, не слишком вдаваясь в подробности.
- Не беспокойся. Завтра съездим. Если вещь и в самом деле стоящая -
тебе повезло.
- Стоящая, антикварная... Брайдер не ошибается, - убежденно заверил
Вадим, остатками трезвого сознания подумав, что, возможно, говорить об
этом и не стоило бы.
Возвращаясь в номер, Ляхов увидел себя в большом, во всю лестничную
площадку второго этажа, зеркале. Еще раз на мгновение протрезвев,
поразился своему виду - бледное, хотя обычно от спиртного он краснел,
лицо, как-то нехорошо горящие глаза, неприятно подергивающаяся щека.
- Д-да, видок, - он старался выговаривать слова отчетливо, - словно
господин под... полковник Рощин в ресторане "Балчуг" после взятия Москвы.
Ну, когда они с Васькой Тепловым надрались, а потом поссорились. А? -
дернул он за рукав Ларионова.
- Изволили почитывать роман "Ясное утро", сочинение господина графа
Толстого? Не Льва, а, совершенно напротив, Алексея Николаевича?
Ляхов чувствовал, что его ведет, но ничего не мог с собой поделать.
- Ерунда. Все в порядке, - освободил руку Ларионов. - Офицер, особенно
после боя, таким и должен быть - слегка выбрит и до синевы пьян.
- Ну, ерунда так ерунда. А вообще-то жуть... У двери своих комнат он
остановился, внимательно осмотрел подполковника с ног до головы.
- Раз такая вот штука, и ты сегодня угощаешь, а я, наоборот, на
казенный счет гуляю, рас-порядитесь, ваше высокоблагородие, господин
полковник, шампанского в номера. На сон, так сказать, грядущий.
И действительно, стойко просидел в кресле, куря одну за другой
сигареты, не осоловевший, а напротив, как бы высушенный до звона (как
солдатский сухарь), пока не принес официант шампанское в непременном
ведерке со льдом, и лишь тогда, выпив подряд два бокала, сказал усталым и
совершенно трезвым голосом:
- Ну, спасибо за все, господин полковник. Спасибо за приятный вечер. А
сейчас, если позволите, пожелал бы - спать. День какой-то... такой
получился.
Новогодний, одно слово. Отпразднуем Новый год в ночь с тридцать первого
на третье! Пусть новый две тысячи пятый принесет нам всем удачу и...
процветание. Честь имею кланяться.
Попытавшись одновременно встать и поклониться, Ляхов чуть не упал, но
все же сумел сохранить равновесие.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Утром Ляхов проснулся на широкой, чуть ли не трехспальной кровати в
освещенной только что поднявшимся из-за рыжих гор солнцем комнате.
Проснулся на удивление трезвым, без всяких похмельных синдромов. Слишком
силен был предыдущий стресс, и все перегорело без остатка. Только немного
хотелось пить.
До девяти часов местного времени Ларионов не появился и никак о себе не
напомнил, что, признаться, Вадима сильно удивило. Возможно, в силу
возраста и отсуствия острой необходимости вставать так рано, подполковник
просто спит еще у себя дома, а то и похмеляется, Зависимо от склада
организма.
Ляхов рассудил, что, поскольку никаких распоряжений на сей день он не
получил, ни предписывающего, ни запрещающего характера, сидеть в номере
нет никаких резонов.
Куда приятнее будет выйти прогуляться на недалекую набережную, попить
здешнего пива.
В Хайфе он до этого был только два раза. И она ему сразу понравилась.
Почти как Одесса, даже больше. Поскольку экзотичнее.
Хайфа по примеру Шанхая, Гонконга, Манилы, Ка-сабланки, Кейптауна,
Луанды считалась открытым городом.
Российский, германский, итальянский сеттльменты, российская
военно-морская база, где на рейде слегка дымили трубами крейсера
Средиземноморской эскадры "Рюрик", "Громобой" и "Пересвет". Каждую неделю
от городского причала отходили скоростные паромы до Одессы, Новороссийска,
Сочи и Сухума.
Уютные аллеи и широкие зеленые проспекты европейского города, вполне
цивилизованные, хотя и имеющие выраженный левантийский акцент еврейские
кварталы, и тут же рядом арабская часть, похожая на средневековую
мавританскую Кордову.
Главное же - из полумиллиона местного населения триста тысяч выходцев
из России и еще тысяч двадцать постоянно проживающих или прибывших по
собственной надобности российских граждан.
Короче, Ляхов, если что, согласился бы пожить в Хайфе годик-другой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг