очередного объекта, любил рассматривать его фотографию в полевой бинокль.
Судя по книге, ему это помогало.
А какая суть у него, Ляхова? Бинокль тут поможет? Ее собственное
зрение, в свое время, отчего-то не помогло ...Странно, но и наутро, и
несколько дней спустя Елену не оставляло все то же смутное беспокойство и
ставшая почти привычной печаль. При том, что вроде бы никаких оснований
для них не было.
Что ей, в конце концов, Вадим? "Как вспомнишь, как давно расстались..."
- всплыла к случаю строчка Лермонтова.
Да и не было, откровенно говоря, ничего между ними по-настоящему
серьезного. Так, полудетская влюбленность, приятные, но ни к чему не
обязывающие интимные отношения, тоже не слишком долгие. Потом все как-то
само собой разладилось, без слез, ссор и скандалов, она даже почти не
помнила уже, с чего началось охлаждение и как именно оформлен был разрыв.
То есть сюжетную канву она помнила, но не могла даже себе самой
ответить, какая именно их совместная ночь была последней, в том смысле,
что если были еще и другие, то уже как бы по инерции.
Может быть, это случилось тогда, когда Вадим сказал ей, что после
университета хотел бы определиться на , военную службу.
Армию она более чем не любила, и мысль связать свою жизнь с военным,
хотя бы и в докторском звании, казалась ей абсурдной.
Вот если бы он решил стать столичным, успешй0 практикующим врачом по
какой-нибудь престижной специальности, она бы согласилась рассмотреть
предложение руки и сердца, а то и сама бы предприняла для этого
необходимые шаги. От роли же полковой дамы - увольте Кажется, последний их
общий праздник был новогодний встреча нового тысячелетия, ошибочная, как
выяснилось, с девяносто девятого года" на двухтысячный. А в начале весны
ее познакомили с Владиславом, только что окончившим училище правоведения
по факультету международных отношений, и вскоре она приняла уже его
предложение.
И уехала с молодым мужем, блестящим младшим атташе, которому так шел
темно-зеленый, с золотым шитьем парадный мундир, сначала в Касабланку, а
потом сюда, в Буэнос-Айрес.
И все забылось.
А теперь вдруг вспомнилось. Так бывает, когда какой-нибудь случайный
раздражитель, чаще всего почему-то запах, разблокирует таинственный
механизм памяти, и дальше уже человека несет неуправляемый поток.
Странно, но никому из психологов не удалось пока проследить, как и в
какие моменты напрочь забытые и, казалось бы, малозначительные детали
начинают властно руководить поступками и даже подсознанием человека,
навязывая ему действия, которые совсем недавно показались бы ему как
минимум нелепыми.
Вот и она вдруг снова начала сравнивать старого приятеля и мужа. Как
пять лет назад. И все оценки неожиданно поменяли знаки на противоположные.
Достоинства одного стали недостатками и наоборот.
Она понимала всю абсурдность своих мыслей и все же не могла от них
избавиться. Что, если им еще предстоит встретиться, и он ей намекнет, что
ничего не забыл и хотел бы восстановить и продолжить то, что уже было? Как
она к этому отнесется?
Елена знала, что такого не случится никогда, поэтому могла дать волю
воображению.
Ничем не рискуя, она представляла, как для порядка даст понять, что она
честная жена своего мужа, типа Татьяны Лариной (но ровно столько, чтобы не
отпугнуть Вадима), а потом, не в силах сопротивляться, уступит его
домогательствам...
И все будет совершенно великолепно.
Что при таком развитии событий должно будет случиться дальше, ее не
интересовало, достаточно было фантазий о первой встрече, фантазий
волнующих и весьма эротических.
Она не догадывалась, что это у нее таким образом проявляется первый
кризис, пять лет после замужества усугубленный тем, что детей у нее до сих
пор не было.
Но, в общем, все это лирика. Никаких особых причин изменять мужу у нее
не имелось, да и желания тоже.
Разные ведь вещи - воображать перед сном страстные объятия бывшего
возлюбленного и заняться поисками реального любовника на улицах чужого
города. Именно города, потому что мирок дипломатической колонии был
слишком тесен. Не только в переносном, но и в буквальном смысле. И
посольство, и жилой поселок при нем размещались на огороженном высоким
забором участке площадью в три гектара.
Постепенно ее фантазии начали терять яркость и бодрящую остроту. Что
тоже вполне естественно. Тем более что в один прекрасный день Владислав
сообщил, что ему предложили должность приват-доцента (с перспективой на
начальника кафедры) на юридическом факультете Московского университета и
он намерен согласиться.
И Аргентина надоела, и шансы сделать яркую дипломатическую карьеру в
последнее время потускнели. А там все-таки жалованье в два раза больше и
профессорское звание не за горами.
Елена это решение одобрила и начала готовиться к возвращению.
Сама она была коренной петроградкой, в Москву приезжала считанное число
раз, и возможность пожить во второй столице, так отличающейся от первой,
представлялась ей заманчивой. Все настоящие аристократы духа и крови живут
в Москве, Петроград же - город чиновников. Красивый, но скучный.
Однако Елена знала, что светская жизнь требует соответствующих средств,
а с ними было негусто. Скопить они почти ничего не сумели, все деньги
уходили словно между прочим, в том числе на поддержание реноме, да и
вообше далеко в будущее не заглядывали. Хорошо, хоть в долги не залезли.
Владислав ее успокоил, сообщив, что на новом месте будет получать около
двух тысяч рублей плюс отдельно за лекции, да и еще кое-какие пособия и
выплаты полагаются, а казенная квартира вообще бесплатно, так что не
пропадем.
...За неделю до отъезда, когда большинство вещей уже было запаковано и
отправлено, а муж сдавал дела, которых оказалось неожиданно много, Елена в
одиночестве бродила по "осеннему" Байресу, прощаясь с его авенида-ми и
парками. Вряд ли еще доведется попасть в южноамериканский Париж, как часто
называли аргентинскую столицу, самый изысканный город на континенте.
Устав, она присела за столик на авениде Коррентес, откуда открывался
впечатляющий вид на Рио-де-ла-Плату.
Панораму портила только реклама. Прямо перед ее глазами, на крыше
сорокаэтажной "Телефоники" вспыхивали и гасли с периодичностью, способной
вызвать эпилептический припадок, три мистических слова: "Мехор - Мехора -
Мехораль!"
Почти что "Мене, Текел, Фарес", только смысл не такой пугающий.
Всего лишь пропаганда местного сорта аспирина, а глупейшая фраза
примерно переводилась, как "Лучше Улучшает Улучшитель".
Елена развернула стул так, чтобы не видеть этого бреда.
Помешивала трубочкой в бокале кофе-гляссе, пригубливала рюмочку с
гренадином, настоянным на листьях контрабандной коки. К наркотикам этот
продукт официально не относился, но великолепно бодрил и вызывал эйфорию.
В Москве такого наверняка не найдешь, там вряд ли понимают разницу
между кокой и ко каином, за который элементарно сажают в тюрьму.
На башне муниципального совета часы пробили половину пятого. Елена
машинально сверила свои часики Только половина пятого. Или - уже половина
пятого День тянется долго, а все равно закончится, потом ещр один, другой,
третий... И все. И больше она никогда ничего этого не увидит.
Вдруг захотелось заплакать. Просто так. От ощущения неудержимо
утекающей жизни.
Постукивая полированной тростью из драгоценного кебрахового дерева, с
тротуара на площадку кафе свернул пожилой сеньор, а судя по его
надменно-скучающему лицу, консервативному костюму из шерсти ламы и
свисающей из жилетного карманчика золотой часовой цепочке, скорее даже
идальго.
Приподнял шляпу со староиспанской учтивостью, спросил разрешения
присесть рядом.
Елена бросила на него раздраженный взгляд. Не хватало ей еще случайных
ухажеров, которым не к молодым женщинам приставать, а искать себе сиделку
в предвидении близкого будущего.
- Не видите других столиков? Мне достаточно собственного общества.
- О-о, роза, оказывается, с шипами, - не смутился сеньор и все-таки
сел, но напротив. Подозвал официанта, или же "мосо", по-здешнему, долго и
внимательно вчитывался в карточку напитков, но в результате ограничился
стаканом разбавленного газировкой вермута. Не глядя на соседку, старик
долго раскуривал тонкую сигару, отнюдь не самого дешевого сорта, потом
сказал, как ни в чем не бывало: - Так устаешь от одиночества, прекрасная
сеньорита, что хочется иногда перекинуться парой слов со случайным
собеседником.
- Разумеется, сеньор, разумеется, - кивнула Елена. Настроение у нее под
воздействием коки изменилось так быстро, что даже самой стало странно,
чего она вдруг завелась в ответ на вежливый вопрос. И чем этот несчастный
старик может ей помешать? Постепенно они разговорились. Так, ни о чем,
слово за слово. Сначала, как водится, о погоде, потом случайный собеседник
сообщил ей, что жизнь уже не та, а вот если бы сеньорита попала сюда году
этак в тысяча девятьсот пятьдесят третьем-пятьдесят пятом, она бы поняла,
каков был настоящий праздник.Вот тогда здесь действительно стоило жить.
- Когда? В пятьдесят третьем? - ужаснулась Елена. - Немыслимая
древность. За четверть века до моего рождения...
Идальго грустно улыбнулся.
- Что вы? Это было будто вчера... И здесь, - он обвел рукой вокруг, -
было гораздо веселее... Девушки танцевали на набережной, вон там парни с
гитарами соревновались, кто лучше сыграет танго, на летней эстраде
бесплатно пел для всех сам Уго дель Карриль...
Она помнила это имя. В середине прошлого века он, говорят, по
популярности соперничал с Ивом Монтаном, а голосом далеко его превосходил.
Впрочем, аргентинцы склонны к преувеличениям. Так она и сказала.
- А ваш испанский очень неплох, сеньора Сигарева, - неожиданно и совсем
не в тему сказал старик.
- Вы меня знаете? - опешила Елена.
- Знаю, что тут такого. Я прожил много лет и знаю в этом мире очень
многих. Хуана Доминго Перона хорошо знал, Борхеса знал, Габриэля Маркеса
тоже. Вот и вас случайно знаю. Вас и о вас, не так уж много, но на этот
случай достаточно.
Знаю, что вы на днях возвращаетесь в Москву, еще - что некоторое время
назад достаточно бли зко дружили с неким молодым человеком по имени Вадим
Ляхов...
"Он что, мысли умеет читать?" - скорее с удивленц. ем, чем со страхом
подумала женщина.
- Не в этом дело, - ответил на невысказанный вопрос старик, - Кстати,
меня можете называть дон Херардо. Не обязательно затрудняться чтением
чужих мыслей в этом мире достаточно более надежных и стабильных носителей
информации.
Елена взяла себя в руки. Действительно, она никогда не скрывала, в том
числе и от мужа, свою предыдущую биографию. И подругам наверняка
рассказывала, и в семейном альбоме хранила несколько фотографий, на
которых была изображена с Вадимом. И вдвоем, и в компании друзей. Но
этот-то старец тут при чем? И кто он вообще? Так она и спросила.
Спросила, а он не ответил, сохраняя инициативу разговора.
- Вы с ним давно виделись в последний раз?
- Очень давно, - машинально ответила Елена и тут же возмутилась. - А
почему я вообще должна вам отвечать? Я лучше пойду...
- Подождите...
- А будете еще приставать, позову полицейского...
- Вот этого - не надо, - поднял старик сухой палец, на котором сверкнул
крупным бриллиантом перстень. - Вы рискуете упустить свое счастье.
Он вдруг полез во внутренний карман пиджака и извлек большой бумажник
змеиной кожи.
- Вам здесь ничего не грозит - в центре города, днем, да и чем я могу
быть для вас опасен? Не тот, увы, У меня возраст, - слабо улыбнулся он. -
Зато если вы согласитесь продолжить нашу беседу, я прямо сейчас заплачу
вам, не чеком, наличными, пять тысяч...
"Почему бы и нет?" - подумала Елена, хотя только что была настроена
совершенно непреклонно. Настойка коки продолжала действовать.
Пять тысяч - чего? - деловито спросила она.
- Ну, У меня с собой только песо и доллары...
- Хорошо. Давайте пять тысяч долларов, и я буду с вами говорить. Но
больше ни на что не рассчитывайте, - бесшабашно махнула рукой Елена. А
сама подумала:
Нет это безусловно какое-то безумие. Но - веселое.
Из левого отделения бумажника дон Херардо вытащил пачечку
пятисотдолларовых банкнот, отсчитал десять и протянул Елене.
- Прошу. Расписки не надо. Итак, продолжим теперь уже на законных
основаниях....
Елена затолкала деньги в сумочку. Не столь уж солидная сумма, но на
карманные расходы муж выделял ей не больше двух-трех сотен в месяц в
пересчете на песо. Значит, и в Москве с этими деньгами она будет финансово
независима от мужа не меньше года. Неплохо за ни к чему не обязывающий
разговор. Вот только так ли это?
Старик сообщил, что о причинах своего поведения, на первый взгляд
странного, он сообщит позже, а сейчас хотел бы получить ответы на
несколько вопросов. Причем он даже оставляет за ней право не отвечать,
если что-то покажется ей неприемлемым или затрагивающим какие-то интимные
струны, но те ответы, которая сеньора согласится дать, должны быть
абсолютно правдивыми. Итак.
- Вы давно виделись с человеком, о котором мы говорим?
Тут ей скрывать было нечего:
- В Петрограде около пяти лет назад. После чего наши пути разошлись
навсегда.
- Ну, об этом может судить только бог, - философии заметил старик. - Да
и он может ошибиться. И вы ничего о нем не знаете? Не переписывались, не
передавали друг другу приветов через общих знакомых?
- С общими знакомыми я не виделась ровно столько времени.
Я вышла замуж и уехала из России. А пе реписываться с человеком, с
которым рассталась... В нашей культуре это не считается хорошим тоном.
- Понимаю, понимаю. Но все же... Я знаю, что в подобных случаях иногда
сохраняются остатки былой привязанности. Хочется вдруг узнать что-то о
человеке, который некогда был дорог. А?
- Допускаю, что так бывает. У меня лично подобная сентиментальность
отсутствует, - пожала она плечами Кажется, ей удалось сохранить
невозмутимость и ответить так, что голос не дрогнул.
- Да, да... Сколько людей, столько характеров. Но вы с нетерпением
ждете, когда же я объясню причину столь странного интереса, проявленного
незнакомым человеком на другом конце света к другу вашей юности...
- Не скрою, меня это очень интригует... - А сама уже давно
догадывалась, что как-то все это связано с заметкой в тунисском журнале.
Иначе просто невозможно, два таких совпадения по отдельности просто
немыслимы. Но вот каким именно образом они связаны?
- Видите ли, дело в том, что я коллекционер, коллекционер страстный, из
тех, что ради обладания предметом своего вожделения готовы на все. Именно
на все. В свое время из-за моей страсти от меня ушла жена, я так и не
завел детей, и все ради моей коллекции.
За некоторые вещи я готов отдать все свое состояние. Более того, я не
остановлюсь и перед преступлением... - дон Херардо хитро улыбнулся. -
Разумеется, если буду уверен в своей безнаказанности, иначе какой же смысл
- попасться, сесть в тюрьму и навсегда лишиться того, ради чего все и
предпринималось. Вы же знаете, даже из крупнейших музеев мира то и дело
исчезают ценнейшие экспонаты. И, как правило, исчезают бесследно. И,
значит, кто-то ими сейчас любуется в одиночестве, в глубоких подвалах или
в комнатах с броневыми стенами...
Дон Херардо говорил так увлеченно, что Елена ему поверила. Он
действительно коллекционер, но при чем тут Вадим?
-Так вот. Я давно искал по всему Ближнему Востоку и в странах Магриба
тоже одну вещь. И недавно узнал, что некий русский военный врач Вадим
Ляхов эту вещь преобрел в одной из лавочек старьевщиков. В Иерусалиме
Практически случайно. А я ее искал десятки лет. Вот воистину - дуракам
везет.
Он употребил несколько другую, испанскую поговорку но Елена перевела ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг