- Хм! Трудно поверить...
- И тем не менее. Не имею привычки вникать в то, что меня не слишком касается.
- А разве происходящее в Москве вас не касается?
- Я сказал - не слишком. Я ведь не генштабист, даже не строевой командир.
Задача брать штурмом Кремль или оборонять его передо мной не стоит. Так зачем я
буду забивать себе голову? Она потребуется, когда придется решать
непосредственно ко мне относящиеся вопросы.
- Странный вы человек, - включился в разговор Станислав. - Какие же вопросы вы
считаете непосредственно для себя касающимися?
- Пока - личное выживание и благополучие. Других передо мною никто не ставил,
и цели моего "похищения" по-прежнему остаются для меня загадкой.
- Совершенной загадкой?
- Ну конечно не совсем так... Используя дарованный мне Богом и природой
мыслительный аппарат, я могу предположить, что вы надеетесь меня использовать в
целях скорее внешне политических, поскольку моя личная боевая ценность
практически равна нулю, и ни с Троцким, ни с Аграновым, ни с Мураловым я связей
не имею. Те же люди, которых знаю я и которые знают меня, находятся не в Москве.
- Так вы себе это приблизительно представляете?
- Приблизительно так. Поскольку ничего более разумного и логичного в голову не
приходит. Кое-что подобное мы и хотели вам предложить. Пока же вас ждет другая,
хотя тоже весьма ответственная миссия. После захвата штаб-квартиры ГПУ вы
пойдете парламентером лично к Троцкому...
Вот это предложение меня по настоящему поразило. Прежде всего своей видимой
бессмысленностью. Захватить в плен представителя вражеской стороны, тем более
простого курьера (откуда они могли знать, что курьером окажется человек, мягко
говоря, не совсем обычный?), убедиться, что этот курьер располагает довольно
обширной информацией и готов к сотрудничеству, и не придумать ничего лучшего,
как посылать его для переговоров с главой государства, против которого поднят
мятеж.
Бред, если я хоть что-то понимаю в политике. Или игра, настолько тонкая и
сложная, что мне, чужаку, незнакомому с местными традициями, постичь ее правила
самостоятельно не под силу.
Примерно так, хотя и в гораздо более сдержанных выражениях, я и ответил.
- Необходимый инструктаж вы получите, - успокоил меня Станислав. - А на досуге
можете поупражнять воображение. Я вас заверяю, что смысл здесь кроется глубокий.
Догадаетесь - хорошо. Нет - в свое время все разъяснится само собой.
Возможно, так оно и есть, но я пока не видел ни малейших зацепок для дедукции
или индукции. Разве что...
- А чтобы вам было не слишком скучно ждать, пока придет время вашей миссии,
предлагаю вам нетрудную, но интересную работу... Не против?
- Отчего же мне быть против? А справлюсь ли?
- Вне всяких сомнений. Людей, у нас видите ли, не слишком много, все загружены
делами выше головы. Так я вас попрошу - поработайте несколько часов фронтовым
разведчиком. На верхнем этаже дома, где мы находимся оборудовано нечто среднее
между запасным командным и наблюдательным пунктом. Будете смотреть в
стереотрубу, наносить обстановку на план города и каждый час докладывать ее
непосредственно мне по телефону. И все. Чтобы не было скучно, товарищ Бутусова
составит вам компанию. Вдвоем вы будете иметь постоянный круговой обзор. Заодно
она удержит вас от опрометчивых поступков. А затем, исходя из складывающейся
обстановки, мы с вами подробно побеседуем о предстоящей миссии.
... Интересно у них тут все устроено, думал я, обходя помещение, в котором
оказался.
Насколько я успел узнать, это десятиэтажное, почти пятидесяти метровой высоты
здание, "первый Московский небоскреб", как его гордо тогда величали в газетах,
было сооружено незадолго до мировой войны на Тверской, несколько ниже ее
пересечения с бульварами, в глубине узкого, изогнутого подковкой переулка.
Относясь к категории "доходных домов", здание состояло из нескольких десятков
роскошных квартир в шесть, семь и более комнат, а нижние три этажа
предназначались для всякого рода частных контор, адвокатских, финансовых и
прочих... Сейчас, в частности, там помещалось представительство богатой и
влиятельной газеты "Накануне", совместно издаваемой
московско-харьковско-берлинскими сторонниками консолидации всех русских людей на
платформе "Евразийского союза истинных национал-патриотов". И совершенно
непонятно было мне, для каких целей еще в благополучное довоенное время хозяин
заказал, а архитектор спроектировал и встроил внутрь дома этот потайной бетонный
ствол, догадаться о существовании которого, из-за сложной внутренней планировки,
ни жильцам, ни обслуге было практически невозможно.
Ствол этот шел из подвала до крыши, внутри находилась лифтовая шахта и
обвивающая ее чугунная лестница. Из-за какой-то давней поломки, устранить
которую, по понятным причинам, теперь оказалось некому, лифт не работал, и нам с
Людмилой пришлось подниматься пешком четырнадцать маршей, вдыхая затхлый воздух,
пахнущий ржавчиной и машинным маслом. Которым были некогда смазаны тросы лифта.
Через каждые два этажа в глухую стену были врезаны неизвестно куда ведущие
железные двери. Судя по покрывавшей их пыли и паутине, они тоже не открывались
очень и очень давно.
Над десятым, последним этажом располагался обширный чердак, где размещались
огромные, оснащенные чугунными колесами машины, поднимающие и опускающие восемь
"легальных" лифтов, водонапорные баки и связанное с ними хозяйство,
электрощитовые и траснсформаторные залы, многочисленные выводы дымовых и
вентиляционных труб - одним словом, все, потребное для автономного
жизнеобеспечения громадного дома. В то время в Москве общегородского
коммунального хозяйства, можно сказать и не было, всякий домовладелец полагался
на собственные возможности и предусмотрительность.
Вдобавок чердак разделялся на секции несколькими глухими противопожарными
перегородками.
Так что в этот лабиринт великолепно вписалось крестообразное помещение. Четыре
комнаты, выходящие окнами на все стороны света, соединенные двумя узкими
перпендикулярными коридорами, а на их пересечении - лестнично-лифтовая площадка.
На стенах мраморные щиты с десятком больших медных рубильников. Очевидно, для
независимого и тайного управления домовой электросетью. Имелись здесь и туалет и
ванная комната, достаточно большая кухня, несколько кладовых с холодильными
шкафами.
Установить существование этого убежища можно было только путем тщательных
обмеров дома снаружи и изнутри. Что скорее всего никому до сих пор сделать в
голову не приходило.
Я сразу представил себе сумасшедшего домохозяина, решившего жить инкогнито в
собственном доме, незаметно его покидать и так же незаметно возвращаться. И,
судя по дверям на этажах, обеспечившего себе возможность тайно проникать внутрь
чужих офисов и частных квартир.
Все это я выяснил и рассмотрел примерно за час. Насколько можно судить, сейчас
постоянных жильцов здесь не имелось, в скудно меблированных комнатах везде
лежала пыль, только в выходящей двумя окнами на запад - было прибрано, и низкая
деревянная кровать аккуратно застелена чистым бельем. Однако в примыкающей к
кухне кладовке обнаружились солидные запасы консервов в ящиках, мешки с крупами,
сухим картофелем, яичным порошком и сухарями, на полках - не меньше сотни
бутылок с еще дореволюционной водкой, шустовскими коньяками, головы сахара,
обернутые в синюю плотную бумагу, и десятифунтовые ящички с чаем. В случае
необходимости здесь можно было отсидеться не одну неделю.
И все же вопрос, для чего солидному домовладельцу в благополучные царские
времена потребовалось оборудовать подобное убежище, оставался. Версия с
сумасшествием, конечно, отпадала. Навскидку я нашел сразу четыре объяснения.
Хозяин мог быть очень предусмотрительным человеком, может быть даже
ясновидцем, и готовился к грядущим революционным беспорядкам. Не к тем, что
произошли здесь на самом деле, а гораздо более скромным, того типа, что
случились в моем мире в 1919-1920 годах.
И рассчитывал эти беспорядки пережить здесь, исчезнув бесследно на время и
наблюдая за происходящим из невидимых снаружи окон.
Другой вариант - домовладелец, носивший, кстати, немецкую фамилию, знал о
грядущей войне и приготовил в самом центре Москвы тайную штыб-квартиру для
разведчиков любезного фатерланда. Почему в Москве, а не в тогдашней столице? А
откуда мы знаем, может, и там имеется нечто подобное? Москва же в любом случае
не может не представлять интереса.
А отсюда весь город как на ладони. До самых дальних, пригородных деревень и
теряющихся в туманной дымке глухих подмосковных лесов.
Третий - уголовный. Здесь могла размещаться, к примеру, лаборатория
фальшивомонетчиков.
И четвертый - данное помещение предназначалось не для самого господина
Нирензее, а, с равной вероятностью, для жандармского управления или каких-нибудь
эсеров и социал-демократов. И построено вообще без ведома хозяина. По сговору с
архитектором и подрядчиком. Менее вероятно, но не исключено.
В комнате, выходящей в сторону Кремля, я нашел военный полевой телефон в
футляре из толстой кожи, красный лакированный проводи которого уходил вниз, в
лестничный колодец, и артиллерийскую стереотрубу на треноге. Рядом, на столе
лежала карта города, на которую я должен был наносить визуально наблюдаемую
обстановку. Не хватало только поблизости артиллерийской батареи, которой я мог
бы давать корректировку огня.
А может быть, и есть где-то, только я об этом еще не знаю.
Вид отсюда открывался, с точки зрения туриста, великолепный. Бесконечное
пространство крыш, то красных, то ржаво-желтых, то зеленых, двух-, трех-,
пятиэтажные дома с квадратными и треугольными глухими дворами внутри, о
существовании которых я и не догадывался, проезжая по улицам мимо, полоски и
пятна покрытых осенним золотом и багрянцем бульваров и скверов...
Ни одного здания, сравнимого по высоте с этим, в поле зрения не было, разве
только торчащий чуть левее модерный серый замок универмага Мюра и Мерилиза,
семиэтажная коробка Лубянки, стена Китай-города, а сразу за ней кремлевские
башни и колокольня Ивана Великого. Если бы на ней сидел грамотный наблюдатель с
дальнобойной крупнокалиберной винтовкой или ракетным станком, он бы сумел меня
достать, а больше некому.
Я подстроил цейсовскую трубу по своим глазам, потом выглянул в коридор и
прислушался. Полная, глухая тишина. Только вдалеке - легкое металлическое
погромыхивание. Людмила, все время, пока я изучал помещение, ходившая за мной по
пятам и злобно молчавшая, решила, наконец, заняться приготовлением обеда.
Неистребимая женская сущность или просто ей есть захотелось гораздо быстрее, чем
мне.
Стараясь ступать бесшумно, но и не так, чтобы это выглядело будто я
подкрадываюсь, я пошел по направлению звука. На пороге кухни остановился.
Людмила уже успела разжечь высокую и длинную, обитую черным железом печь, за
приоткрытой дверцей полыхало алое пламя, рядом с топкой громоздилась куча
поленьев и торчала ручка совка из помятого ведра с синевато поблескивающими
кусками угля.
Сама она стояла у стола и, тихо ругаясь сквозь зубы, неумело ковыряла плоским
ножевым штыком консервную банку.
Сапоги Людмила сняла, переобувшись в стоптанные войлочные шлепанцы, но
револьвер оставила. Странные они здесь люди. Воображают, что наличие кобуры на
поясе уже повергает в страх возможного противника. Расхаживает с отстегнутой
крышкой, из-под которой торчит изогнутая деревянная рукоятка, и считает, что это
я ее должен бояться, а не она меня. Не может себе представить, что человек с
расстегнутой кобурой привлекает к себе лишнее внимание и провоцирует желание у
него этот пистолет отнят, пока он не совершил какой-то глупости...
Ощутив спиной мой взгляд, Людмила обернулась. И, как я и предполагал, рука у
нее дернулась, возможно, и непроизвольно, к правому бедру.
Широкой улыбкой и протянутыми вперед пустыми руками я остановил ее порыв.
- Нервы, да? Понимаю. Проще всего приковать меня наручниками к водопроводной
трубе в дальнем коридоре и ни о чем не беспокоиться. Я даже сам сопротивляться
не буду. А со своими начальниками сама разберешься... Только пушку не трогай,
слишком часто последствия бывают необратимыми.
Она снова шепотом выругалась.
- Кончай валять дурака. Я просто от неожиданности. Не выношу, когда тихо
подходят со спины. А о том, что я говорила и как себя вела - забудь. Так было
надо. Есть хочешь?
- И пить тоже, - ответил я. Что ж, если она снова меняет стиль игры -
пожалуйста. Я не догматик.
- Чем угощать собираешься?
- Разносолов не обещаю. Вот бобы с свининой. Можно найти говяжью тушенку.
Что-то овощное есть. Или омлет из яичного порошка. Не ресторан, сам понимаешь.
- Что подашь, то и будем. Чем могу помочь?
- Банку открой, а я сковородку прогрею. Потом хлеб нарежешь...
Идиллия, можно сказать. Мы с ней выпили граммов по сто водки, причем в ее
стакане я заблаговременно растворил шульгинскую обезволивающую таблетку.
Местные консервы, на мой вкус, оказались гораздо лучше тех, что
изготавливались у нас. Отчего-то на войнах и в космических перелетах я ел
совершенно неудобоваримые продукты. Хотя, правда, тогда они мне казались почти
нормальными.
Время, пока препарат подействует, мы провели в каком-то необязательном
разговоре. Я не хотел задавать вопросов по существу происходящего, она, как мне
казалось, просто не определила для себя, о чем со мной стоит говорить, а о чем
нет.
Но вот, кажется, контрольное время вышло.
-Ванда, - тихо сказал я, - тебя ведь Вандой зовут?
Она взглянула на меня изумленно и тут же взмахнула темными ресницами.
- Да...
Смотри-ка, все получается, не обманул Александр Иванович.
- Встань. Иди, - свистящим шепотом сказал я, и она походкой сомнамбулы вышла
из кухни в коридор.
- Налево.
Она повернула и пошла в направлении своей секции.
В совсем маленькой спаленке, где едва помещалась койка, стол, комод и два
стула, я приказал ей сесть. Не до конца еще уверенный, что полностью овладел ее
волей. Однако вряд ли женщина эта способна была столько безукоризненно
изображать полную подчиненность.
- Раздевайся...
Мой приказ наложился на ее воспоминание о позавчерашней ночи, и она начал
расстегивать пуговицы своей солдатской гимнастерки со странной, неприятной
гримасой на лице, торопясь, не попадая в петли. Честно говоря, тяжелое зрелище
видеть, как сравнительно нормальный человек по твоему приказу превращается в
куклу. Валентин Терешин, который учил меня кое-каким основам гипнотических
воздействий, признанный специалист и мастер психотехники, признавался как-то,
что ремесло патологоанатомов кажется ему более достойным и приличным. Покойники
хоть не ходят и не склонны в случае чего предъявлять претензии. А с его
пациентами бывало всякое, если как следует вспомнить...
Но он же говорил, что охотно взял бы меня в свою лабораторию, мол, у меня
сильный, хотя и не стабильный "эффект внушения". Слава Богу, я отказался, хватит
с меня и того, что этот эффект я успешно реализую путем воздействия на
зрительные и слуховые нервы потребителей моего литературного творчества.
А сейчас я использовал свой "талант" в сочетании с неизвестной мне химией
вполне бесчеловечного века.
О стриптизе Людмила не имела никакого понятия, поэтому раздевалась, как солдат
перед вагончиком полевой бани, торопливо и без фантазии.
Через минуту она уже стояла совершенно... Нет, не обнаженная, а именно голая,
лишенная всякого эротического ажура. Даже странно. Хорошая фигура, вообще все,
что не может не вызвать интереса у нормального мужчины. Но - по нулям. Ничего
подобного тому, что я испытывал глядя на нее позавчера.
Но сама Людмила, пребывая в трансе, помнила как раз о минувшей ночи и только
что не мурлыкала, ожидая, когда я брошу ее на постель...
А глаза у нее были широко открытые и странно пустые.
- Сядь! - приказал я ей. Людмила посмотрела на меня с жалкой надеждой. Ее
гладкое тело покрылось гусиной кожей, хотя в комнате не было холодно.
- Сначала немного поговорим...
Она с готовностью кивнула.
- Твое настоящее имя?
- Ванда Валишевская.
- Сколько работаешь на "Систему"?
Людмила вздрогнула.
"Черт, неужели я ошибся?" - запоздало подумалось мне, но тут же я помнился. В
этом мире не существует еще методик глубоко программирования личности, которые
могут заставить объект самоликвидироваться, услышав одно из табуированных слов
- Четыре года.
- Должность или, иначе - положение, которое ты занимаешь в организации?
Мне показалось, что она испытала некоторое затруднение с переводом моего
вопроса на употребительный здесь язык. Секунд пять она молчала, морща лоб, потом
ответила:
- Старший референт-консультант восточного направления.
- Референт - чего? Английской разведки, польской, германской, чьей еще?
- Нет, не разведки, нет. Наша организация независимая, внегосударственная.
Иногда мы сотрудничаем и с разведками тоже, но это мы их используем, а не они
нас.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг