недостойно, "потеряет лицо". Это было бы печально. Ну и, конечно,
серьезно бы осложнило исполнение дальнейших планов. Да что там
осложнило, считай, сорвало бы их стопроцентно.
- Понятно, - сказал наконец Виктор совсем другим, как бы
помрачневшим и несколько севшим голосом. Да и то. Любой на его месте,
если и не струсил до дрожи в руках, так все равно напрягся бы.
- И что от меня требуется? Убежище?
- Пока - ничего особенного. Хочу прежде всего тебя предупредить - я
никогда, ни в какой ситуаций, кроме как жене, не упоминал о связывающих
нас тобой отношениях. Кроме чисто служебных, да и то эпизодических, не
нами организованных. Кому нужно, знают о двух наших вполне
конспиративных контактах "там". Ты сам не распространялся, получая
задание, о них.
- Да ты что? Я не понимаю, где живу и работаю? - возмутился
Овчаров.
Тут он был прав. В те годы, да еще на загранработе, признаваться в
наличии личных отношений с кем бы то ни было мог только законченный
дурак или самоубийца.
- Отлично. На том и стой. Не исключаю, что с тобой рано или поздно
захотят побеседовать соответствующие товарищи, хотя и не обязательно. Не
в связи с сегодняшней встречей, а если вздумают отследишь абсолютно все
мои "контакты и связи". "Не знаю, не видел, не слышал. С такого-то,
всем известного, тем-то санкционированного и в отчетах отраженного
момента видел только на фотографиях в газетах. Да и не тот у меня
уровень, чтобы с членами правительства запросто общаться". За пределы
этого - ни на шаг. Скорее всего и такого разговора не состоится, но все
же.
Шестаков инструктировал товарища, уже не задумываясь, как у него
логично и связно все выходит. Будто сам не один год в НКВД отслужил.
Возможно, так же подумал и Овчаров.
- Они там любят всякие фокусы, - продолжал Григорий, - то на мои
показания ссылаться вздумают, то даже и протокол допроса предъявят. Не
верь. Ничему. Я живым сдаваться не собираюсь ни в коем разе и вообще
завтра из Москвы собираюсь исчезнуть. Надолго.
- Ты, по-моему, не о том говоришь. Как и что на Лубянке делают, я и
без тебя знаю. Не только газету "Правда" читаем. Оттого нас -
загранработников под особым присмотром держат. И обойтись без нас
невозможно и невыносимо им знать, что имеются люди, от ежедневного
воздействия их пропаганды свободные. Старик Литвииов нас защищает как
может, а все равно половину полпредов уже пересажали. Вызывают в Москву,
кого для нового назначения, кого якобы в отпуск - и аллес.
Овчаров длинно и тоскливо выругался, помянув и вождя народов, и три
основы, и три составные части марксизма. Хотя на флоте и не служил, но в
отличие от простонародья, не только тремя известными словами владел. Что
до семнадцатого года не в последнюю очередь отличало аристократа от
хама.
- Вот и я о том же. Все, понимаешь хорошо. Но, кроме простого
понимания, еще и делать что-то надо. - А что? - с интересом спросил
Виктор. - Как кому. Твои, например, коллеги, выбор делали разный.
Кое-кто в Москву по вызову не вернулся, еще некоторые. Фамилии
напомнить?
Машина в это время уже подъезжала к Смоленской площади.
- Выпить у тебя найдется? - спросил Виктор. - Откуда? Я эту машину
на время позаимствовал, скоро вернуть надо, а об этом товаре и речи не
было. - Ладно, сейчас, притормози вон там... Шестаков остановил машину
возле съезда к одному узкому и темному переулку. Справа от главной
магистрали.
"Проточный" - прочитал Шестаков на табличке, и сразу ему
вспомнились две темы - одна из Эренбурга 20-х годов, вторая -
послевоенная. И тут же обычная мысль - какая послевоенная, после какой
войны, откуда?
Овчаров исчез минут на пять и вернулся уже с бутылкой водки в
руках, да вдобавок имел с собой завернутый в обрывок газеты соленый
огурец.
- Нет, ты меня утомил сегодня до предела, - сказал он, снова
откидываясь на вельветовую спинку сиденья. - Стакана тоже нет? Из
горлышка будем. - И тут же громко глотнул, как-то уж слишком
отработанным движением сорвав засургученный картонный колпачок.
- Поддержишь?
- Без вопросов. - Шестаков, хотя до последнего времени не
употреблял водку из горлышка, не было такой необходимости, лихо
отхлебнул, не поперхнувшись.
Очевидно, от многодневного напряжения голову сразу повело легким
кружением и теплым туманом заполнился мозг,
- Езжай, Гриша, по всему Кольцу на второй круг. Мне спешить некуда,
поговорим, покурим, еще выпьем, глядишь, до чего-нибудь додумаемся... -
сказал повеселевший Виктор, сбросивший уже пальто на спинку сиденья и
вообще почувствовавший некоторое, безусловно, навеянное алкоголем
расслабление, короткое, чреватое грядущей депрессией, освобождение от
психологических оков режима.
Шестакову спешить было куда, но часы на отделанном красным деревом
приборном щитке показывали только две минуты второго, и кое-какое время
он Витюше он мог уделить.
Он не имел оснований надеяться, что дружеские чувства, как бы
сильны они ни были, заставят Овчарова отказаться от коммунистических
убеждений (если они у него были), от карьеры, свободы, а то и жизни,
наконец.
Уж больно это понятие - дружба - неосязаемый чувствами звук. В
старой жизни, да, там понятия дружбы, дворянской чести кое-чего стоили.
Ради них люди выходили к барьеру, бывало - и на эшафот. А сейчас... Но
ведь и сомневаться в искренности Виктора он оснований не имел.
- Ты сам-то свое будущее как видишь? В конторе останешься или за
рубеж направят все же? - спросил нарком.
- Обещают. Уже все документы выправил. Если все нормально сложится,
через пару недель должен отъехать. Кстати - я со вчерашнего дня по
тарифной сетке - первый секретарь.
- Это что же у вас значит?
- По-армейски взять - примерно комбриг. Или же применительно к
петровской "Табели о рангах" - статский советник.
- Поздравляю. И ты в генеральские чины вышел. А от тебя мне сейчас
одно требуется - по своим дипломатическим каналам переправить в Бельгию
письмишко. Конверт с практически пустым бланком.
- Какого содержания? - насторожился Виктор, будто и не пил только
что и разговора никакого не было.
- Точно того же, что уже десять раз через вас проходили.
Специальный бланк моего наркомата, обычные реквизиты, несколько
шифрованных фраз и таборов цифр. Поскольку ты обо мне ничего плохого не
слышал, никаких дополнительных инструкций не получал, сделаем вид, что
конверт этот поступил к вам, ну, пятого, шестого, даже седьмого. То есть
письмо ушло от нас раньше, чем меня навестили "товарищи". О чем ты,
безусловно, и понятия не имеешь.
- И что?
- Мне непременно нужно, чтобы пакет по дипломатическим каналам
поступил по указанному адресу определенному лицу. Как можно скорее.
Теоретически это как может выглядеть?
Овчаров задумался на краткий миг.
- Если сейчас дашь мне пакет, то... Диппочта у нас пойдет в
среду... В пятницу окажется в Берлине, это самый, короткий путь. Ну,
думаю, в воскресенье-понедельник ее твой контрагент получит.
- Годится.
- Так давай...
- А вот увы. Давать-то нечего пока. Я же, не знал, встречу ли тебя
и как оно все получится. Если ты согласен, письмо получишь завтра утром.
По дороге на работу. Годится?
- Договорились же... Но что-то Шестакова мучило и томило. То ли он
Виктору до конца не верил, то ли все больше опасался окружающего мира,
враждебного до невозможности. Сравнить это можно было только с тем, что
он испытывал в военные времена, на том же форте "Павел", кстати.
Горит тротил вроде бы спокойным дымным племенем, и не угадаешь,
когда точка плавления, перейдет в точку взрыва. И уж со тогда.
Овчаров еще выпил, причем выпил солидно, заглотнув граммов
полтораста за один раз. И неудивительно. Человек, можно, сказать, в
одночасье менял всю свою жизненную линию. Там, тебе Париж, а здесь,
может быть, за углом - лубянские подвалы. И что прикажете делать?
Исключительно из-за дружеских чувств на плаху отправляться? Не каждому
дано, и в любом случае - не без душевных терзаний.
С другой же стороны - если прямо сейчас чекисты не схватят, так и
риска почти никакого. Сунуть письмишко в огромную кучу таких же точно -
и все. Зато потом...
- А вот знаешь, Гриша, если честно сказать? Я уже сто раз
прикидывал: если взять и самому в невозвращенцы податься? Ну что за
беда? Что теряю?
Зарплату, паек, положение. Родину, если угодно возвышенно
выразиться. А что теперь Родина? Мать одна или все же мачеха? Почему при
царе выехать на год-другой за границу - норма, были бы деньги, а сейчас
- страшнейшее преступление? Ты это сам понимаешь?
Ах, да о чем я... - спохватился Виктор. - Но ведь зато там,
наоборот, хоть бы и улицы подметать, так свобода, безопасность, читай,
что хочешь, говори и думай, в Лувр ходи каждый день, митингуй, если
угодно, в ту же компартию вступай, коли душа социальной справедливости
просит.
Но без практических последствий! Ты меня понял?
- А как же. Чего тут не понять?
- Так, может, и правда - сорваться, и все?! Нет, мы с тобой,
конечно, в советском духе воспитаны, капитализм нам претит как
антигуманная теория и практика. Но есть же выход? Допустим, тот же
товарищ Троцкий! Он ж все равно товарищ? Я его труды "там" читал.
Коммунист, никуда не денешься. Ближайший соратник Ильича, создатель
Красной Армии, теоретик. И - честный! - Овчаров значительно поднял
указательный палец. - На Западе живет, ничего ему вроде не нужно... Нет,
правда, ему лично - уже ничего. А за идею болеет. Завещание Ленина
знаешь?..
- Знаю...- говорить Шестакову больше было некогда. Хотя он только
что решил сказать, что если Виктор ему поможет и он сумеет выехать за
советский рубеж, то улицы подметать уж точно не придется.
Но он, хоть и был увлечен разговором, увидел в зеркале дальнего
вида, что проскользнувшая навстречу черная "эмка" вдруг развернулась
кварталом позади и поехала следом за ним.
ГЛАВА 33
Великолепная ночь стояла в Москве. Морозец держался около
пятнадцати градусов, с неба сыпался искрящийся в свете фонарей медленный
и крупный снежок.
Сейчас бы сесть за стол в хорошей компании, как тогда, тридцать
первого декабря семидесятого... На Ленинском проспекте, в компании
молодых актеров театра имени...
А тут... Слишком пустынны московские улицы в один час двенадцать
минут пополуночи, чтобы счесть случайной эту коллизию с неизвестной
машиной. Так просто не бывает. А если бывает... Ну, проверим!
Шестаков плавно прижал к полу длинную рубчатую педаль газа.
"ЗИС-101" послушно рванулся вперед. Белая стрелка на круглой шкале
спидометра пошла к флюоресцирующей сотне. "Эмка" сзади не приближалась,
но и не отставала. Фары у нее не горели, только продолговатые подфарники
на изгибах крыльев, и она то исчезала в темноте, то вновь обрисовывалась
в пятнах уличных фонарей.
"Сейчас, сейчас мы все проверим окончательно, - думал Шестаков,
вспоминая какую-то другую, давнюю гонку с неизвестным противником на
московских же, но только летних улицах. - Вот тут сейчас будет одно
хорошее место... Только не нужно ехать к центру!"
На улицах этой Москвы, в отличие от той, что непонятным образом
вспоминалась Шестакову, вообще не было машин...
Нельзя же считать наличием уличного движения в столичном городе
изредка появляющиеся автомобили, по преимуществу грузовики коммунального
хозяйства, всякие "Хлеб", "Мясо", "Промтовары", очень редкие такси, и
еще более редкие машины без конкретных признаков принадлежности.
Притом, что в поле зрения едва ли видно была больше одной попутной
и одной встречной машины одновременно. Поэтому не так трудно было
Шестакову проверить свои предположения.
Перед самым Крымским мостом он внезапно и резко положил руль
вправо. Длинную машину чуть занесло несвежей, покрывшей укатанную,
смешанную с песком ледяную корку пороше, но в поворот он вписался.
- Вить, за нами гонятся.
- Кто? - словно бы не понял Овчаров.
- Пока, думаю, милиция. Продал шофер, сука! А я ему денег дал и
вообще. Ты это, я сейчас тормозну за поворотом, и выскакивай. Домой иди.
А я разберусь с сам и позвоню из автомата.
- Ты что? - Витюша был слегка пьян и оттого отважен: - Вместе так
вместе. У меня и пистолет есть... - Он полез в карман пальто и вытащил
какой-то "браунинг" жалкого размера и калибра.
- Спрячь. Я правду говорю. Выскакивай. Мне проще будет. Не хочешь
домой - иди проходными дворами на ту сторону Крымского моста. Там жди.
Не подъеду через полчаса - вали домой и забудь все, что было. Вывернусь
- я тебя найду. Нет - как знаешь. Может, и вправду Троцкий лучше
Сталина. Давай!..
Шестаков, оглянувшись, плавно нажал на тормоз, принимая машину
вплотную к темной подворотне.
- Только без глупостей, Витя, спасибо за все и живи, как жил. Ты
меня не видели не знаешь... - Бросив в след товарищу эти никчемные в
принципе слова, нарком резко рванул машину вперед.
Тонкость его плана заключалась в том, что по странным
старомосковским обычаям дугообразный Чудов переулок начинался и
заканчивался на том же самом Комсомольском проспекте и не знавшие этого
или просто забывший в азарте погони чекисты сами оказались в положении
преследуемой дичи. Одновременно это былой проверкой - даже в силу
невероятной случайности ехавшая по одному с ним маршруту "эмка" такой
петли закладывать бы никак не стала.
А зисовский мотор был куда мощнее газовского пятидесятисильного, и
сейчас они увидят...
Тяжелые удары по крыше машины заставили Шестакова вздрогнуть. Он
все время смотрел в зеркало и абсолютно не заметил, как Овчаров метнулся
обратно и запрыгнул на задний край правой подножки. Дверца там была
заперта, ион, балансируя в опасном положении, держась за тонкую ручку,
бил ладонью по крыше, привлекая внимание Григория.
- Вот дурак, - выругался Шестаков, вынужденный вновь
притормаживать. Дотянуться со своего места до задней дверцы он не мог.
Распахнул переднюю.
Овчаров попытался влезть в машину. Тяжело дышащий и непонятно
веселый.
- Ну, вот уж хрен им! Воевать, так, воевать до конца! Гони,
начальник!
- Нет, Витя, нет! Ты мне в другом месте нужен, не запачканный и на
свободе. Секунда времени у тебя, прыгай, дурак, твою мать, иначе...
Настолько, наверное, яростный голос был у наркома и настолько
убедительный, что Овчаров всё-таки спрыгнул с подножки, растаял в тени
удачно оказавшейся рядом подворотни.
Облегченно вздохнув - одной обузой на душе меньше, - нарком с
перегазовкой включил скорость, вновь разгоняя трехтонный "ЗИС", завертел
руль, с трудом вписываясь в узкий и крутой поворот. Никогда он этого не
умел по-настоящему, а сейчас выходило здорово! Адреналинчик в кровь,
восторг от собственного мастерства, злорадное чувство при мысли о том,
каково сейчас будет преследователям.
Лопухи ведь там сидят, никогда ничего легче трактора не водили, для
них бы и "жигуль-шестерка" гоночным болидом представился, а уж
тысячекубовая "Ямаха"...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг