бритье - он всегда делал это в своей комнате, а не в ванной общего
пользования, куда непременно кто-то начинал стучать в самое неподходящее
время. А так он неторопливо взбивал кисточкой пену специального порошка
"Лилия" в глубокой алюминиевой чашке, правил на ремне опасную бритву
"Золинген", мылил щеки и приступал к процессу. Здесь главное, чтобы рука
невзначай не дрогнула, а то затирай потом порез ляписным карандашом, от
которого остается на коже некрасивое коричневое пятно.
На сей раз все прошло нормально, без крови. Он осмотрела зеркало
гладкие, почти как у младенца, щеки, приложил к лицу смоченное в горячей
воде полотенце, подержал, наслаждаясь, в заключение освежился "Шипром"
из пульверизатора с большой красной грушей в шелковой сеточке. Вот
теперь порядок.
Буданцев успел еще напиться чаю с остатками вчерашней роскоши,
вспомнив попутно слова кого-то из героев Достоевского: "Миру ли сейчас
опрокинуться или мне чаю не пить?", отставил тяжелую фаянсовую чашку,
взглянул на часы. Нормально, можно и одеваться не спеша, еще целых
пятнадцать минут впереди, а всего-то и спуститься по лестнице к
подъезду. Хорошо начальникам, за которыми каждый день приходит
персональная машина.
Сегодня он решил надеть полную милицейскую форму, чего не делал
очень и очень давно. Снял с вешалки новую шинель с красными петлицами и
синими ромбиками на них, перетянулся пахучими и хрустящими ремнями, даже
шикарную лимонную кобуру "нагана" нацепил. Потому что придется иметь
дело с ребятами, наверняка похожими на вчерашнего Антонюка, а на них все
это действует.
Как ни суди - представитель старшего комсостава, а не худощавый
типчик неопределенного возраста в потертом бобриковым пальто и треухе из
искусственной цигейки. На обычной работе оно и неплохо, а в общении с
"соседями" - отнюдь.
Ровно без трех минут восемь он вышел из квартиры и тут же
наметанным взглядом зацепил на лестничной площадке, полумаршем выше,
человека в роскошном кожаном реглане, который сидел боком на подоконнике
и покачивал ногой в сверкающем сапоге.
Широко заулыбавшись, как Остап, "узнавший" в Шуре Балаганове своего
потерянного брата, незнакомец сразу же покинул свой пост, легко сбежал
вниз, протянул руку.
- Утро доброе, Иван Афанасьевич. Позвольте представиться -
военинженер первого ранга Лихарев Валентин Валентинович. Не хотел вас
тревожить раньше времени, у такого специалиста, как вы, наверняка каждая
минута рассчитана, но уж теперь уделите и мне парочку.
Инженер, как определил Буданцев, был молод, едва лет за тридцать,
энергичен - только что не подпрыгивал на месте от переполняющих его
жизненных сил и, безусловно, крайне доволен собой.
Это сквозило и в подчеркнутой щеголеватости не положенного по чину
реглана, выдаваемого только высшему комсоставу, и в то и дело озаряющей
румяное породистое лицо улыбке - в дело и не в дело, - и в тональности
бархатистого, тоже несколько актерского голоса.
Все вместе вызвало у сыщика мгновенную неприязнь, которую он,
впрочем, легко скрыл за простецкой вполне радушной ответной улыбкой.
- Рад знакомству. А вы от Шадрина? Чего же не зашли, действительно?
Стоило на лестнице ждать. Чайку бы вместе попили.
- Спасибо, я уже. Но не последний же раз, еще выпьем, и чайку, и
другого. Только я не от Шадрина. Отнюдь. Его машина, кажется, сейчас
подъедет. Ну, не беда, подождет пару минут. Не человек для субботы, а
суббота для человека. Я, собственно, по тому же делу, хотя и слегка с
другой стороны.
С этими словами разговорчивый инженер протянул Буданцеву коричневую
книжечку с золотым тиснением "ЦК ВКП(б)" на обложке. Внутри имелась
очень похожая фотография тов. Лихарева, скрепленная большой круглой
печатью. По кругу разборчивая надпись полностью: "Центральный Комитет
Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)", в центре прямо и
крупно: "Особый сектор". На правой внутренней стороне документа фамилия,
имя, отчество, должность - старший инспектор. - Понятно?
- Несколько больше половины. При всем уважении я, стыдно сказать,
беспартийный. Поэтому степень ваших полномочий...
- Ну, степень. Думаю, вполне для вас достаточная. - Лихарев поддел
ногтем уголок обложки удостоверения, тонкая картонная страничка
перелистнулась, и на ее внутренней стороне Буданцев прочел: "Указания и
распоряжения предъявителя сего удостоверения обязательны к исполнению
всем представителям партийной и советской власти. Секретарь ЦК ВКГП(б)
И. В. Сталин". И ранее не виденная Буданцевым, но безусловно подлинная
подпись. Просто потому подлинная, что он и представить не мог, чтобы
кто-то осмелился иметь при себе подобный документ с фальшивой. Ни одному
самому наглому авантюристу подобное просто в голову бы не пришло. Ну как
священнику торговать в храме Евангелием с автографом: "С подлинным
верно. И. Христос".
Однако и не таков был по натуре битый жизнью сыщик, знавший о ней
такое, что не укладывалось нив нормы "победившего полностью, хотя и не
окончательно социализма", ни в легенду о "социальных корнях преступности
как родимого пятна капитализма", чтобы впасть в состояние почтительного
ужаса, смешанного с восторгом при виде сакральных слов. 'Хотя со многими
и многими произошло бы, безусловно, это. Как с правоверным католиком,
воочию узревшим обломок Креста Господня, или с мусульманином,
лицезреющим волос из бороды Пророка.
Правда, и каких-то приличествующих случаю слов он тоже не нашел. А
что тут скажешь?
Предпочтя ожидать продолжения, Буданцев просто кивнул головой
понимающе.
Лихареву собеседник понравился. Он дружески взял его под руку, и
они уже вместе продолжили путь вниз по лестнице, к следующему выходящему
на улицу окну подъезда.
Здесь они остановились, Лихарев достал из кармана больной и явно
очень дорогой портсигар, золотой и даже украшенный монограммой из
мелких, но удивительно ярких синих камней. Как предположил Буданцев не
так давно имевший дело с хищением драгоценных камней, - звездных
сапфиров.
- Я, собственно, что хотел сказать, Иван Афанасьевич? Задание вам,
конечно, поручено сложное и ответственное, но вы, по-моему, справитесь.
Кому же, как не вам.
Буданцев слушал, пытаясь сообразить, каким образом этому "инженеру"
стало известно содержание их с Шадриным вчерашнего разговора? Не та
контора и не тот человек старший майор, чтобы немедленно бегать
докладывать в ЦК - о своих оперативных разработках и намеченных
мероприятиях.
В расхожую байку о том, что Вождь и Учитель подобно Господу Богу
всеведущ и всеблаг, Буданцев не верил "по умолчанию", поскольку был
атеистом в обоих смыслах.
Значит, кабинет Шадрина тоже на прослушке? Тогда получается, не
только ГУГБ бдит, есть и над ними кое-кто, способный устанавливать
микрофоны в нужных местах? Ну-ну. Интересная информация.
Жаль только - чем больше он ее получает, тем сомнительнее
становится возможная польза.
- Одна просьба к вам имеется, - продолжал Лихарев, долго и глубоко
затягиваясь душистой толстой папиросой, а потом так же неторопливо
выпуская дым носом и ртом сразу. Буданцев без особого интереса буркнул:
- Ну? - поскольку происходящее ему совсем не нравилось.
- Перед тем, как докладывать о промежуточных и уж тем более
окончательных результатах, вашего следствия...
- Да не следствие я веду, а оперативный розыск, - в сердцах резко
ответил Буданцев, в очередной раз сталкиваясь с вопиющим дилетантством
начальственных людей. - Сколько можно говорить - разные это вещи.
- Да? - очень натурально удивился Лихарев. - А я думал... Впрочем
это неважно. Важен итог. Так вот, перед тем, как докладывать Шадрину,
сначала позвоните мне. Обсудим, а уж потом... - предупреждая очередной
вопрос Буданцева, протянул ему квадратик белого картона с четко
выписанными номерами. - Это - рабочий. Это - домашний. А это -
экстренный. Если очень нужно будет, а по тем не дозвонитесь. Повторяю -
в любом случае - сначала мне, а уж потом Шадрину. И если просьбы
какие-то возникнут, техническое обеспечение потребуется иди надежных
людей для сыска нужно будет подключить - все эти вопросы решим в момент.
...А, теперь - последнее. - Лихарев построжел лицом, даже напрягся
несколько, эти вещи старый сыщик усекал мигом, на уровне инстинкта. -
Чтобы снять все неясности. Ваши опасения вполне обоснованны. После
завершения дела искренней благодарности от ГУГБ вам: ждать не стоит.
Скорее - совсем наоборот. Я же - и отблагодарю, и безопасность вашу
стопроцентно гарантирую. Уловили?
- Да чего уж не уловить? Знать бы только, чем, например, вы лучше и
надежнее того же старшего майора? Я человек, конечно, маленький и
подневольный, деваться мне некуда, дед не зря говорил: "скажи, враже, як
пан каже, на то вин богатый", - а все же интерес к жизни имею, и шкура у
меня, пусть потертая и плешивая, а все своя. Другой взять негде.
- Не прибедняйтесь, Иван Афанасьевич. И шкура у вас хоть куда.
- Хоть на стену, хоть на пол, - грустно сострил Буданцев.
- Плохое у вас сегодня настроение, комбриг (неизвестно для чего
Лихарев назвал Буданцева армейским, а не милицейским званием),
пессимистическое. А вы наплюйте. Той подписи, что видели, стоит верить.
Мелким обманом мы не занимаемся. Не по чину. Да и другого выхода у вас
все равно нет. А польза? Может быть польза от сотрудничества с нами. Что
я лично должен сделать, чтобы вы мне поверили? Есть у вас какое-нибудь
большое желание, в принципе исполнимое, не противоречащее законам
общества, но обычным порядком не решаемое?
"Есть, как не быть, - подумал Буданцев, - но ведь... Да, чем черт
не шутит, а вдруг и не врет красавчик? Выбора все равно нет, так хоть
позабавиться?"
И сказал небрежно, словно мизер объявляя, на двенадцати картах не
ловленный:
- Ну, разве что... Хуже горькой редьки надоела мне моя коммуналка.
Народец подобрался скверный, до работы далеко, по полчаса трамваями
тилипаюсь каждый день, а уж поганее всего - в клозет, бывает, припрет, а
там заперто и, упаси Бог, - очередь собралась.
Представляете, каково это - с ромбами в петлицах, на глазах дюжины
мужиков и баб перед запертой дверью приплясывать? Хоть парашу поставь в
комнате, право слово. Не говорю уже про авторитет Советской власти и ее
соответствующих органов.
- Господи, всего-то? - Лихарев искренне удивился. Разве что руками
не всплеснул, как актриса в театре Станиславского. - Работайте спокойно,
Иван Афанасьевич. А мы постараемся помочь вашему горю. Безобразие,
конечно, иных слов и не подберешь. Вы не женаты? - Пока не собрался...
- Тогда двухкомнатной вам, наверное, хватит? Трехкомнатная,
конечно, лучше, но это сложнее искать. А место? Ах, да, к работе
поближе.
Одним словом, заказ принят. Ну, не смею вас больше задерживать, вон
Антонюк уже приплясывать начал, портянки небось не носит, пижон, на
тонкие носки сапоги натягивает и все в фуражечке форс давит. Подержать
бы его так с полчасика.
В общем, вы идите, а я здесь обожду. Не нужно, чтобы нас вместе
видели. А осмотр места происшествия закончите, версии отработаете -
сразу и позвоните. Прямо оттуда. Поделитесь первыми впечатлениями и
ближайшими планами.
Действительно, пока они вели свой увлекательный разговор, синий
"Паккард" уже стоял у порога, подъехав даже чуть раньше назначенного
времени, и порученец Шадрина ждал запаздывающего сыщика на улице,
постукивая ногой о ногу и демонстративно часто поглядывая на часы.
ГЛАВА 16
Лихарев отнюдь не блефовал и не лицемерил, обещая Буданцеву решить
его личную проблему. Притом, что в столице свирепствовал жилищный кризис
и на среднестатистического москвича приходилось едва ли больше, чем 5
квадратных метров по преимуществу коммунальной площади, квартир в ней
было в достатке. Весь вопрос - каких и для кого. Тем, кому нужно, -
давали немедленно, не раздумывая о таких глупостях, как очередь или
санитарные нормы.
Валентин и сам мог бы позвонить куда следует и решить этот вопрос
со всей возможной быстротой, но лишний раз привлекать внимание к своей
персоне, давать искушенным в византийских интригах людям еще один повод
для размышлений о том, кто же есть на самом деле неприметный сотрудник
кремлевской канцелярии, вообще без крайней нужды напоминать а своем
существовании было не в его правилах. Если доступной тебе властью можно
пользоваться опосредствованно, так и нужно делать.
Поэтому он заехал в Кремль, где, как он точно знал, Сталина еще не
было, а Поскребышев находился на своем обычном месте, которое покидал
едва ли больше чем на два-три часа в сутки.
- Приветствую вас, Александр Николаевич, - сказал Лихарев, обычным
образом улыбаясь, радушно и, как многим казалось, глуповато.
Поскребышев, низкорослый, но весьма широкоплечий, сутуловатый и
большеголовый, отяжелей челюстью и крючковатым носом человек,
бессменный, с двадцать шестого года начальник личного секретариата
Вождя, взглянул на румяного, с мороза, Валентина близко посаженными
круглыми глазами.
Лихарева всегда забавлял его облик: от слегка косолапых ног и до
щеточки серовато-рыжих усов Поскребышев напоминал питекантропа, а выше -
филина. И голос у него был басовито-хриплый, если бы еще научился
Александр Николаевич ухать соответствующим образом - сходство с
загадочной ночной птицей получилось бы полное.
Но отношения у них сложились самые теплые, если это вообще подходит
для двух наиболее приближенных к "государю" царедворцев.
Валентин всячески демонстрировал Поскребышеву свое уважение и даже
почтение к его опыту, работоспособности, умению верховым чутьем
улавливать малейшие изменения в настроениях Хозяина. А тот, в свою
очередь, как бы даже слегка покровительствовал Лихареву, который
формально находился у него в подчинении, хотя, разумеется, никаких
приказаний и распоряжений, исходящих от себя лично, отдавать ему не мог.
Так и жили.
- Что у тебя? - отрывисто спросил Поскребышев, продолжая
перелистывать бумаги в одной из разложенных перед ним папок "К докладу".
- Просьбишка имеется. Нужно сейчас позвонить в Моссовет, лучше
всего - самому Николке. Пусть сегодня же найдет хорошую двухкомнатную
квартирку в пределах бульварного кольца. Он мужик понятливый и трусливый
к тому же, исполнит в лучшем виде. Я бы и сам мог, но у тебя лучше
выйдет. Магарыч за мной, как водится.
- А что за спешка - непременно сегодня? Как-то странно даже.
Квартира - такое дело, сразу, бывает, и не найдешь. Да и жилец твой
будущий недельку потерпеть не может? Оно бы даже и лучше - потянуть
немного, чтоб прочувствовал.
- Если бы можно - стал бы я настаивать? Тут вся штука, чтобы вот
именно в восемнадцать ноль-ноль я мог крайне нужному "пациенту"
жилплощадь предоставить.
В разговоре между собой они широко использовали клички, часто и
неприличные, присвоенные людям, портреты которых радостный народ таскал
на демонстрациях и за косвенно даже непочтительное высказывание в чей
адрес можно было загреметь но полной программе.
Как, например, пошел в тюрьму по статье "терроризм" сельский
кузнец, который в ответ на вопрос: "Слыхал, Андреич, Кирова убили?" -
ответил простодушно: "Ну и хер с ним", совершенно не сообразив, что речь
идет о партийном вожде, а не о мужике из соседнего села.
- Я даже не буду настаивать, - продолжил Лихарев, - чтобы и ордер
сегодня же выписали, но лучше, если б сразу. Большая, понимаешь ты,
дипломатия вокруг этого дела завязывается. Так что давай звони. Поставь
задачу, а я уже сам к ним подъеду, уточню, что предложат, и все нужные
данные на новосела сообщу. Лады?
- Да что ж с тобой сделаешь, - изображая плохо маскируемое
напускной сердитостью добродушие, Поскребышев снял трубку одной из
десятка кремлевских "вертушек", теснившихся вокруг него на приставных
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг