вам ставлю не слишком приятную, но тут уж ничего не поделаешь. Вы себе
сами такую роль придумали. Если все удачно пройдет, завтра в восемь вечера
кто-то из нас будет прогуливаться по перрону Николаевского вокзала.
Приходите лично вы и один. Желаю всего наилучшего и не смею более
задерживать. Берегите себя...
Глава 20
Очередной дежурный офицер, фамилию которого Новиков не помнил,
посторонился, и они вошли в обложенный кирпичом потайной ход. Стены его
облицовывались явно в спокойное, неторопливое время, кладка была четкая, с
едва заметными швами. Плавно закругляясь, коридор закончился еще одной
дубовой дверью, а за ней в душном туманном мареве плескалась и хлюпала
теплая, вонючая подземная река. Протекала она сквозь проложенный,
наверное, еще в XVIII веке тоннель диаметром около трех метров. Дышать там
можно было, но с тем же удовольствием, что в месяц не мытом вокзальном
клозете. По счастью, вдоль подземной реки тянулся приподнятый деревянный
настил, по которому можно было идти, почти не пачкая сапог. Новиков
вспомнил тоннели другой канализации, в которых он сам, конечно, не был, но
видел и представлял по фильмам и книгам о Варшавском восстании. В них люди
жили и воевали неделями. Вообразить это было трудно. Луч фонаря
расплывался в струях зловонных испарений, сверху гулко капало, стены
покрывала отвратительная фосфоресцирующая слизь. То и дело на пути
попадались высокие кучи ила, под которыми не известно что таилось.
Возможно, что и трупы, если вспомнить Гиляровского.
К счастью, метров через пятьдесят жирная, нарисованная копотью
горящей резины стрела указала на ржавую железную дверь по ту сторону
потока.
Наверх они выбрались в подвалах бывшего Воспитательного дома на
Солянке.
Здесь все было иначе. Населяли его бесконечные этажи и коридоры тоже
не лучшие представители общества, но все же не воры и грабители, а люди
трудовых профессий - портные, перешивающие краденые вещи, сапожники,
слесари, исполняющие не только воровской инструмент, но и всякие мелкие
заказы для окрестных обывателей, бедные извозчики, пильщики дров, сторожа
и подсобные рабочие, не удостоенные чести считаться истинным
пролетариатом.
Из этого здания Новиков с товарищами могли уже выйти на улицу, не
опасаясь привлечь к себе ненужного внимания.
В ближайшей луже ополоснули сапоги от налипшей дряни, вдохнули
свежего, чуть ли не курортного воздуха.
В Самарский переулок пришли, когда уже начало смеркаться. Двухэтажный
деревянный дом располагался неподалеку от того места, где находился
снесенный вместе с прилегающими кварталами при подготовке к Олимпиаде
стадион "Буревестник". Тишина и покой здесь царили, более свойственные
какому-нибудь уездному Осташкову. И вполне можно было забыть о революции,
гражданской войне и прочих сиюминутных проблемах.
В глубине двора, полускрытый уже потерявшими листву кустами сирени
стоял совсем маленький, в два окна флигилек, отведенный для жительства
Новикову с Шульгиным. Корнет, чтобы не стеснять их, поселился вместе с
родственницами.
Познакомились с тетушкой, Елизаветой Анатольевной, дамой лет
пятидесяти, в меру полноватой и по старомосковскому радушной, а кроме того
- с кузиной, Анной Ефремовной, двадцатилетней девушкой с правильным,
холодноватым лицом скорее скандинавского, чем среднерусского типа.
Пожалуй, ее можно было назвать и красивой, не будь она так демонстративно
неприязненна к гостям.
За чаем, к которому Ястребов выставил массу давно забытых в голодной
Москве деликатесов, на фоне которых приготовленные хозяйкой из темной муки
пироги с капустой выглядели трогательно жалкими, говорили сравнительно
мало и на темы нейтральные. Женщины из естественной в красной столице
осторожности, а Андрей с Сашкой просто оттого, что не совсем представляли,
какой стиль общения будет в данной ситуации наиболее естественным. Корнет
о своем нынешнем положении ничего конкретного родственницам не сказал, и
они, не видевшие племянника и брата больше двух лет, в основном
радовались, что их Сережа жив-здоров, расспрашивали, что ему известно о
судьбах родителей, многочисленных дядьев, теток, сестер и братьев всех
степеней, разбросанных, как можно было догадаться, от Пскова до Ростова и
от Риги до Иркутска.
Шульгин, по застарелой привычке, почти бессознательно старался
произвести впечатление на Анну Ефремовну, используя приемы студенческой
поры. Девушку же очевидно раздражала его большевистская экипировка. Однако
после осторожно выпитых двух рюмочек ликера она раскраснелась, впервые за
вечер чуть ли не через силу улыбнулась, а потом спросила Ястребова, каким
образом он, столбовой дворянин и паж, оказался в столь странной компании?
- Аня! - тетушка произнесла это с осуждением и предостерегающе.
Корнет рассмеялся и приобнял кузину за плечи, потом извлек из
нагрудного кармана гимнастерки и показал ей на ладони тускло блеснувший
серебром "Орден тернового венца".
Очевидно, и в красной Москве значение этого высшего знака отличия
Добровольческой армии было известно, а если и нет, то Георгиевская лента
не оставляла сомнений. Аня порывисто обняла брата, поцеловала его в щеку и
тут же начала внешне спокойным голосом высказывать все, что накипело у нее
на сердце за три минувших года. Слова этой девушки вполне могли бы
соперничать со строками из дневников Зинаиды Гиппиус или воспоминаний
Бунина "Окаянные дни" степенью своей ненависти к коммунистической власти и
не по возрасту здравыми политическими оценками.
Она высказала все, что ее так долго угнетало, не только своей сутью,
но и невозможностью откровенно излить собственные чувства. Тут же ее лицо
стало юным и беззащитным. В присутствии настоящих мужчин ей больше не
нужно было быть сильной.
Висящие на стене между двумя окнами часы с оттяжкой пробили десять.
- Ну, вроде пора и честь знать, - сказал Андрей, так ничего и не
ответивший на слова девушки. Он только пожалел, что не было с ними рядом
Левашова. Отодвинул чайную чашку. - Мы пойдем, если позволите, а вы уж без
нас, по-родственному. Ястребов пошел их проводить до флигеля. - Смотрите,
Сергей, если вы уверены, что никакого риска... А то ведь подставить женщин
под пули за неделю до конца... Может, нам лучше уйти все-таки? - спросил
Новиков скорее для порядка.
- Зря вы об этом, Андрей Дмитриевич. Меня тут все соседи помнят, и
документы у нас лучше настоящих...
Документы Новиков делал сам и тоже был в них совершенно уверен, но
его по-прежнему томили смутные опасения, что каким-то образом чекисты
могли выследить их и здесь.
Впрочем, кажется, в эти годы филерская служба еще не достигла
совершенства, позволяющего без часто сменяющих друг друга автомобилей и
иной спецтехники провести подготовленных людей по городу из конца в конец,
ничем себя не выдав.
- Ладно, будь по-вашему. Только если что - никакой стрельбы. Собачка
тут голосистая, тихо не войдут, а там уж будем отрываться садами и
переулками. - Он потрепал по мохнатому загривку крупного шпица, с которым
успел подружиться. - Тетушке оставьте заранее свой мандат - якобы для
предъявления в уличный комитет или что тут у них, и накажите на допросах
держаться твердо: племянник, с восемнадцатого года в Красной армии,
приехал на побывку, а с кем был и почему ушел - знать не знаю...
Во флигеле, состоящем из небольшой прихожей и единственной комнаты с
низким дощатым потолком, Шульгин занавесил окно и лишь после этого зажег
лампу типа "летучая мышь", но в корпусе из красной меди. -А что, довольно
уютно. И можно наконец выспаться в настоящей постели. - Он попробовал,
насколько упруга панцирная сетка на узкой железной кровати. - Терпеть не
могу, когда провисает. А ты на диване устраивайся.
Новиков, настраивавший рацию, молча кивнул. Он думал, что и тем еще
хороша жизнь разведчика в нынешнем времени, что не нужно беспокоиться о
вражеских пеленгаторах и возиться с шифрами. Берестин откликнулся минут
через десять. В Харькове у него стояла мощная стационарная радиостанция, и
слышно его было, как по городскому телефону.
Обменялись текущими новостями, Алексей изложил внутриполитическую
обстановку и положение на фронтах.
- А мы тут решили с Сашкой вам изнутри подсобить, - и объяснил
Берестину замысел операции, пока без подробностей.
- Интересно. - Голос Алексея не выразил эмоций. Он за последний месяц
полностью вжился в роль и мыслил только стратегическими категориями. -
Только ведь при малейшем просчете вас там перебьют. Найдется грамотный
командир, блокирует в том же Большом дворце и размолотит артиллерией.
Терять им все равно нечего...
- Это еще посмотрим. Если б ты нам подкрепления перебросил. Еще
человек с полсотни, со средствами усиления.
- Людей найду. А как? Опять с Олегом затевать дискуссии? У него
помощь выпрашивать, это как у Черчилля Второй фронт...
- Ты все подготовь, а мы с ним сами разберемся. Обсудили еще ряд
практических моментов, Новиков передал приветы друзьям и подругам. Потом
микрофон взял Шульгин.
- Привет, Леша. Ты сейчас с Олегом свяжись и доложи, что мы здесь
круто влипли и нуждаемся в экстренной помощи. На нас вправду ЧК охоту
затеяло. Мы сами их трогать не собираемся, честно, но если до нас
доберутся, поневоле такую мясорубку устроим, куда там Румате в Арканаре.
- Понимаю. Попробую, но заранее знаю, что он ответит. Пусть, скажет,
сматываются, пока не поздно, я их туда не посылал.
- Точно, так он и скажет. А ты ему от моего имени передай - по
достоверным данным, большевики заминировали Кремль, мосты и много чего
еще. И непременно их рванут. Число жертв можешь посчитать сам. На
переговоры они идти не собираются, так что пусть товарищ Левашов или прямо
переходит на их сторону и принимает на себя ответственность за все, что
случится, или включает канал, чтобы перебросить нам подкрепление. Не
сделает - начнем сами, как майор Вихрь. А он за нас с Андреем свечку
поставит, и на том спасибо. Вот так вот!
- Давай я тебя с ним через мою станцию свяжу - и сам уговаривай.
- Меня нет. Я с тобой говорил, убегая по крышам от чекистов,
непрерывно отстреливаясь. Ты сам слышал свист пуль и мое хриплое дыхание.
Следующий сеанс связи после полуночи. Так что адью. И девушкам мой поклон.
Ну, бывай.
- Ты думаешь, на него это подействует? - спросил Новиков, когда связь
прекратилась.
- Не обязательно. Но теперь он все время будет терзаться, что лучше:
остаться при своих принципах или всю жизнь корить себя, если он сохранит
нейтралитет, а нас по сей причине угрохают.
- Тонко, хоть и жестоко, потому что нас могут угрохать и так и так.
- Не более жестоко, чем мы обошлись с чекистом. Новиков прищурил
глаза:
- А в чем жестокость? Нормальная работа. Чем этот агент лучше
остальных? Если для пользы революции они чужих жизней вообще не считают,
отчего мы должны переживать, что заставили Вадима своего кончить?
Багрицкий писал: "Если нужно предать - предай, если нужно убить - убей!" -
Да Бог с ним. Интересно, как он со своим начальством разбирается? Мозги мы
им залепили крепко, хотелось бы знать, какой будет следующий ход?
- Покрутим варианты. В любом случае они сообразят, что цель наша - не
мосты взрывать. Предполагаю, что к завтрему они какую-нибудь хитрую, на их
взгляд, операцию придумают. Вот и давай подготовимся...
Глава 21
Вадим сделал все так, как потребовали от него эти странные
"полковники". Шульгин напрасно беспокоился - стреляя в голову сексота,
чекист не испытал угрызений совести. Здесь прав оказался Новиков. Раз
требовали интересы дела, то что значит жизнь одного человека? А здесь
информация оказалась настолько неожиданной и важной, что стоила жизни
дюжины мелких агентов.
Оказавшись на улице, он, не оглядываясь, быстрым, но не производящим
впечатления торопливого шагом прошел несколько переулков в сторону
Покровского бульвара и только там остановился, чтобы перевести ДУХ.
Сел на скамейку перед воротами проходного двора, вытер рукавом
вспотевший лоб и лишь теперь словно заново увидел окружающий мир. С
наслаждением вдохнул пахнущий дождем и мокрой палой листвой воздух.
Честно сказать, он почти не надеялся уйти живым, особенно когда
первый полковник затеял свою дьявольскую игру.
За три года работы ему приходилось разрабатывать и лично проводить не
одну операцию по внедрению в контрреволюционные организации, но ни разу он
не встречался с подобным противником.
Не кривя перед самим собой душой, он признавал, что первый раунд
проиграл вчистую. Не потому, что не достигнута цель - тут как раз
формально все в порядке. Контакт состоялся, задание Агранова он выполнил -
убедился, что в Москву действительно проникла группа врангелевских
разведчиков, обеспечена возможность их дальнейшей разработки. Дело в
другом - нет ни малейшего намека на цель их появления. Для фронтовой
разведки, диверсий, даже организации восстания силами уцелевшего белого
подполья присутствие в городе как минимум двух специалистов высочайшего
класса просто не нужно. Каждый из них мог бы быть не меньше, как
начальником всей белой контрразведки. А их двое сразу! Персоны такого
ранга лично через фронт не ходят. Тем более когда их победа почти
неизбежна.
С любой мыслимой в подобной ситуации задачей прекрасно справился бы и
тот симпатичный подполковник, и даже, наверное, громила Мизгирь.
Вадим потер пальцами виски. От пережитого и от того, что пришлось
смешать коньяк с самогоном, еще и без закуски, у него разболелась голова.
Перед тем, как идти докладывать Якову Сауловичу, неплохо бы
выспаться. И выпить крепкого чаю. Благо, до конспиративной квартиры на
Трубной рукой подать.
Услышав за домами дребезжание трамвайного звонка, он вскочил и
напрямик, через двор, выбежал к остановке "Аннушки".
Как раз в то время, когда объекты их интереса чаевничали в гостях,
Вадим закончил свой доклад Агранову.
Внимательно выслушав и не задав ни одного вопроса по ходу рассказа,
начСПО задумался, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.
Сообщение агента его более чем встревожило. Хоть и был уже Агранов
признанным специалистом, заслужившим авторитет у самого Дзержинского, но
оценивал свои силы здраво.
Одно дело, создав гигантскую сеть агентуры - осведомителей и
доносчиков, при малейшем намеке на крамолу хватать подозреваемых сотнями и
потом просеивать их сквозь мелкое сито, исходя не столько из доказанных
фактов, сколько из теоретической возможности и классовой принадлежности, и
совсем другое - вот в этих конкретных обстоятельствах выяснить цели и
задачи противника. Вадиму он верил и понимал, что с подобным Ч К еще не
сталкивалась. Самые сложные из проведенных операций отнюдь не требовали
тонкой интеллектуальной игры. Скорее беспринципности и беспощадности. А
вот здесь... Да если еще совместить имеющиеся факты с туманными
пророчествами профессора Удолина.
- Арестовывать их, ты считаешь, бесполезно? - спросил Агранов,
проверяя свои предварительные построения.
- Нет, это как раз было бы крайне полезно, но невозможно. Уверен, что
их там просто больше нет. Несколько боевиков, может, и осталось, для
отвода глаз, но и тех без большой стрельбы не взять. - Вадим улыбнулся
бледно. - Головорезы на подбор, особенно, который Мизгирь. Говорил, что в
контрразведке работал, и я ему сразу поверил. Законченный садист.
- И что же это за странное сочетание - аристократ, чуть ли не
профессор философии - и дюжина головорезов?
- Вы забыли про второго полковника и еще того, подполковника или
капитана. Вылитый флигель-адъютант.
- Допустим, что так. Значит, трое непонятных людей. А остальные -
просто исполнители. Но чего? - А если не исполнители, а просто охрана при
этих? - И так может быть. Но все равно непонятно, зачем они именно на
Хитровке появились, зачем так демонстративно? Неужели в Москве для трех
таких людей тихого приюта не нашлось? Думай, Вадим, думай, или мне
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг