кольце притихших людей не шевелясь, не имея силы опустить девушку на землю.
Анфиса глубоко вздохнула и открыла глаза. В них заметался запоздало ужас и
тотчас сменился удивлением. Она увидела склонившееся к ней лицо Виктора.
Щедрой улыбкой ответила она на его тревожный взгляд. Он тоже улыбнулся
смущенно и разжал руки. Анфиса встала на землю, сделала шаг в сторону и
остановилась.
- Отслуга за мной, - тихо сказала она, потом быстро выдернула из косы
ленту и протянула Виктору. - А ленту в задаток возьми.
Она отошла, смешалась с толпой девушек, а он все еще искал ее глазами.
- Страшновато было? - спросил серьезно подошедший капитан.
- Страшновато, - просто ответил летчик. - Будто подо мной в полете сиденье
провалилось.
Они хотели идти, но дорогу им кто-то заступил. Виктор поднял глаза. Перед
ним стоял стрелецкий голова Остафий Сабур.
- Лих ясный сокол, враз белую лебедь закогтил! - дергая губами, свистяще
сказал голова. - Пожди, сокол, скоро и сам на стрелу напорешься!
Невыносимая, давящая злоба стиснула дыхание Виктора. "Ударю! Сейчас ударю
эту гадину!.." Он шагнул к Остафию, но крепкая рука- остерегающе легла на
его плечо. Он знал, чья это рука.
Они пошли, даже не оглянувшись, смотрит ли им вслед Сабур. Капитан сказал:
- Зарубил бы нас Остафий, да держит его за руки кто-то.
- Ждут они кого-то, - помолчав, ответил Косаговский. - Тогда и расправятся
с нами.
- Ждут! И нам ждать приходится.
4
Виктор долго сидел в одиночестве на камне у поповских ворот. Капитан и
Сережа уже спали. Истома притих в своей боковуше.
Ночь шла по земле, а со Светлояра все еще доносились песни. Далекие голоса
звучали задумчиво и нежно. Ярилина ночь томила, все кругом изнывало от
избытка жизни, все пело и любило. И в душу Виктора хлынула ликующая
радость, ощущение приблизившегося огромного счастья.
Он ушел в избу, когда смолкли песни Ярилиного поля. Лег на лавку, но
заснуть не мог. Улыбался чему-то в темноте.
На дворе залаял вдруг злобно Женька. Кто-то осторожно ощупывал дверь.
Летчик приподнял голову, прислушиваясь. Дверь медленно открылась. В избу
вошел человек, неся перед собой фонарь с толстой яркой свечой. Виктор
закрыл глаза, притворившись спящим. Ночной гость на цыпочках, крадучись,
подошел к лавкам. Виктор не двинулся, следя приоткрытыми глазами. Он
чувствовал, что человек с фонарем вошел не один, что в темноте прячется
еще кто-то.
Летчик рывком сел:
- Кто там прячется? Покажись. Ну?!
- Замолчь! - прошипел державший фонарь. - Ложись! Зарублю!
На полатях ворохнулся и стих поп Савва. Капитан и Сережа спали, слышалось
их ровное, глубокое дыхание.
Виктор не лег, остался сидеть.. Фонарь поднесли к его лицу. Он отшатнулся.
А фонарь покачивался перед его глазами. Кто-то, таящийся в темноте,
внимательно разглядывал лицо Виктора.
Фонарь дрогнул и опустился. Ночные гости отошли к двери, остановились там,
перешептываясь. Вдруг стало темно. На свечу в фонаре дунули. Скрипнула
дверь, а на дворе снова зарычал, заметался Женька. Но вскоре и он стих.
Только тараканы шелестели в темноте.
А затем послышалось движение на лавке, где спал Ратных. Виктор понял, что
капитана тоже разбудили ночные гости, но он притворялся спящим. Еле
слышно, опасаясь попа на полатях, Виктор шепнул капитану:
- Пришел тот, кого ждали в Детинце.
Капитан молчал.
Глава 12 ЧУЖ-ЧУЖЕНИН
Лирика? Не нужна!
Чувства да будут немы
Перед лицом авантюрной темы.
Н. Панов, "Человек в зеленом шарфе"
1
После яркого солнечного дня пришла тихая прохладная ночь. Из глубины рощи
тянуло росистой лесной, свежествю. На темном ночном озере плавали огни.
Там рыбаки лучили рыбу. Сладко и томно стонали лягушки в озерных заводях,
утомленно и печально вскрикивал дергач на полях, хрипло лаял горный волк,
подобравшийся к городским заставам.
Из-за сопок выглянула луна. Все было торжественно и спокойно под высоким
небесным куполом. В городе закричал петух, ему ответил другой, и пошла
перекличка из посада в посад.
- Вторые кочета пропели. Пора мне.
- Погоди хоть полчаса.
- Погожу. Сил нет уйти от тебя. - Анфиса подняла глаза на небо, прижимаясь
щекой к плечу Виктора. - Месяц-батюшка куда взобрался, на какую высь!
Поди, и Москву видит.
- А ты хочешь Москву видеть?
Анфиса помолчала, кутаясь в шушун.
- Как не хотеть? Москва всем русским людям в сердце вросла.
- Уйдешь со мной на Русь, Анфиса? Девушка потерлась щекой о его плечо и
промолчала. Не дождавшись ответа, Виктор сказал горько;
- Не отвечаешь. Не любишь ты меня!
- Не люблю? - строго посмотрела на него девушка и заговорила сильно и
страстно: - Ты свет мой, ты радость моя! В ковшике воды выпила бы тебя,
вот как люблю! Чуж-чуженин ты, а вошел мне в душу. Слушай, маловерок! Дала
я тебе ленту из косы, а это все едино как обрученье. А теперь дай руку.
- Какую? Вот обе, выбирай.
- Знамо, правую... Гляди, сама надеваю тебе напалок мой. Теперь обручены
мы. Веришь теперь? Глянь, как играет камешек, пылает он, как любовь моя к
тебе!
Анфиса подняла руку летчика и подставила ее под лунный свет. На перстне
горел большой гранат, темный, как сгусток крови. Поймав лунный луч, он
выбросил его обратно пучком густого, темно-красного огня.
- Перстень этот прадеды мои из мира принесли. Княжеский или боярский,
поди, перстень. А тебе пусть он будет вечной памятью обо мне. Вечной...
- Ты словно прощаешься со мной! - тревожно сказал Виктор.
Она долго молчала, запрокинув под луной побледневшее лицо. В глазах ее,
ставших черными, были нежность и тоска, по щекам катились слезы.
- Не будет нам счастья, любимый мой. Ветха Нимфодора, скоро и мне под
черный шлык с черепом и костями. Лучше сразу в сырую могилу!
Виктор обнял Анфису за слабые, вздрагивающие плечи, крепче прижал к себе.
- Борись, Анфиса, отказывайся от черного шлыка! Неужели и насильно
постригут тебя? Отца проси, есть же у него сердце!
Анфиса покачала печально головой.
- Батюшка - сухой души человек и тяжкого ума. И до власти жаден. Нет,
батюшка мне не заступа. И никто не заступится за меня. Крепче камня
древние наши законы и обычаи!
Анфиса замолчала, не утирая со щек застывшие на них слезы. Лицо ее
осветилось нежностью.
- А ты, лада моя, уходи отсель скорее. И братика своего уведи. Видела я
его. Все мячик ногами мутузит. .Славный такой! И ресницы у него, как у
тебя, пушистые, будто бабочки-мотыльки. Схватила бы его, зацеловала!..
Уходи! Нехорошо у нас в Ново-Китеже стало., В последние годы, как
принялись здесь белое железо копать, страшно у нас. Даже в доме родном
страшно!
- В доме страшно? - насторожился Виктор. - Почему?
- Доподлинно не знаю, а сердцем чую... Есть у нас в хоромах горняя
светелка, и в ту светелку батюшкой и старицей не только входить всем
запрещено, но и близко к ней подходить нельзя. Под угрозой плахи запрет
наложен. Один старик Петяйка, ключник батюшкин, в ту горницу ходит, еду
носит и питие.
- Кто же там поселился?
- Не спрашивай, ничего я не знаю, а сердце чует недоброе. Вот что у нас
зимой случилось. Девушка сенная, подруженька моя Феклуша, услышала в
горнице той дивную музыку, и пение мужское, и пение женское. Мало того,
разговоры слышала, будто в горнице полно людей. Рассказала мне об этом
Феклуша. Я ей запретила с другими людьми про музыку и голоса говорить, а
она, дурища, к Петяйке с расспросами полезла: что, мол, за диво, чьи
голоса и чье пение? И в сей же час Феклушу, по рукам и ногам связанную, на
подводу бросили и умчали! Куда? Не знаю. И никто не знает. А жалко мне ее,
Феклуху мою несчастную.
- Все? - взволнованно спросил Виктор. Он вспомнил ночной визит
таинственных гостей.
- Еще не все. Я сама видела. Издаля, правда. - Анфиса вздрогнула. - По
темным переходам крадется, в темные углы жмется. Высокий, тонкий, как
жердь. Голову, сбычившись, держит.
- Лицо его видела?
- Что ты! Наверное, умерла бы со страху. В спину только видела. Одет
богато, в синюю парчовую ферязь.
- Когда ты его видела? Давно?
- Недавно. Дён пять назад. Погоди-ка... После Ярилина поля, вечером. Точно!
- А раньше не встречала его?
- Раньше не встречала.
- И сейчас он в ваших хоромах прячется?
- Этого не скажу. Не видела я его более. Один только раз видела... Ой, кто
это? - испуганно вскрикнула Анфиса, прижавшись к Виктору, но, вглядевшись,
встала не спеша, сказала холодно и отчужденно: - Ты, Истома? Что по ночам
бродишь? Или подсматриваешь за нами?
2
- Беги, Виктор! Беги не мешкая! - шагнул Истома к летчику. - Близко они,
от Светлояра сюда поднимаются!
- Кто поднимается?
- Остафий Сабур, с ним стрельцы. Остафий за Анфису на тебя злобится.
- Уходи, родимый! - встревоженно сказала Анфиса.
- Уйти? Тебя бросить на расправу Остафию? - возмущенно крикнул Виктор.
- Кто посмеет тронуть посадничью дочку? - гордо выпрямилась Анфиса. Не
таясь, припала к его губам долгим поцелуем и оттолкнула. - Беги же,
безумный!
- Мы недалеко уйдем. Спрячемся. Опасать Анфису будем, - шепнул
Косаговскому Истома.
Они отошли недалеко и спрятались в кустах, за толстыми стволами берез. Им
виден был светлый силуэт Анфисы, замершей в тревожном ожидании.
- Ишь как сказала: подсматриваешь за нами, - страдающе заговорил Истома. -
Верно сказала - подглядывал! Боюсь за вас обоих. Тебе верная плаха, коли
застигнут тебя ночью с Анфисой. Она старица будущая. И ей большая беда
будет. Нимфодора жалости не знает. В Детинскую башню заточат на вечные
времена, а могут и кнутом на толчке бить. Анфису... голубку... кнутом! Я
жизнь за нее отдам! - измученно и страстно крикнул Истома.
Он припал лбом к стволу березы и долго молча стоял так. Потом рывком
откинулся и оперся о ствол спиной.
- Кто любит, тот надеется. Надеялся и я. А пришел ты, чуж-чуженин, и взял
ее сердце. - Быстрым движением Истома встал близко к Виктору, лицом к
лицу, глаза в глаза. Сказал стеснительно и сердечно: - Ты худо про меня не
думай. Ты мой душевный брат, злобиться на тебя не буду. Я вижу, крепкая у
тебя к ней любовь, дай бог всякому такую. А мне, видать, заказано
счастье...
Юноша. неожиданно смолк. Около светлого силуэта Анфисы темной тенью встал
стрелецкий голова. Он начал что-то говорить, то поднимая руки над головой,
то протягивая их к девушке. Ночной ветерок принес его горячие слова:
- Жемчужина моя перекатная... Ты на сердце у меня, как на ладонюшке.
Пожалей!..
Остафий схватил Анфису за руку и грубо притянул к себе.
Виктор рванулся, но Истома успел схватить его сзади за плечи и потянул
назад. Летчик бешено обернулся, отбросил его руки и увидел, как Анфиса
наотмашь ударила Остафия по щеке. Слетела на землю его атласная шапка.
Стрелецкий голова откачнулся, рванул на груди кафтан и, сгорбившись, забыв
на земле шапку, пошел в темноту рощи.
- Бежим скорее домой! - шепнул Истома. - Сейчас стрельцы по всей роще
будут шарить!
3
В избе спали. Виктор разбудил капитана, кивнул на дверь. Они вышли во
двор. Капитан сразу насторожился:
- В чем дело, Виктор Дмитриевич?
Летчик торопливо передал рассказ Анфисы о тайной горнице, о музыке и
пении. Капитан поиграл бровями, подумал, сказал неуверенно:
- Может быть, патефон посаднику из мира принесли? Слушают Леонида Утесова
и Любовь Орлову: Только и всего. А?
- Такой диковиной посадник на весь город хвастал бы, а не держал в тайне.
А почему Феклушу увезли? А кто этот высокий, тонкий, в синей ферязи?
Почему он таится по темным углам?
- Здесь на каждом шагу тайны и загадки, - беспокойно сказал Ратных.
- И вот еще над чем надо подумать. Анфиса увидела этого тонкого, длинного
вечером после Ярилиного поля...
- А ночью после Ярилиного поля у нас были гости, - докончил его мысль
капитан. - Да, тут надо подумать!
Женька, лежавший на крыльце, вдруг поднял голову и предостерегающе
проворчал. Из-за избы вышел человек; на плече его лежала рогатина.
- Пуд вернулся! - кинулся к нему капитан. - Отвечай разом: сполем?
- С полем, Степан, с богатым полем, - засмеялся Волкорез. - Полные крошни
дичины принесли.
- А где дичина?
- В Кузнецком посаде, в угольном сарае. Федор там хлопочет, с посадскими
прячет. А вот и он сам!
Капитан не сразу узнал мичмана. Птуха был в лузане, тоже с рогатиной" на
плече.
- Все в полном порядке, товарищ капитан! - устало доложил он. - Взрывчатка
доставлена и надежно спрятана.
- Незаметно принесли? Никто не видел?
- А кто и видел, тайну нашу не узнает, - ответил Волкорез. - Будто дичь и
кабанье мясо на толчок принесли. Завтра, кстати, базар большой будет,
праздник всех святых.
- А как "Антон" себя чувствует? - спросил Косаговский.
- "Антон" жив-здоров, вам поклон прислал, - улыбнулся мичман и сразу стал
серьезным. - Копался кто-то около "Антона", маскировку ворошил. Но
осторожно, чтобы это незаметно было. А Волкорез заметил.
- Осторожной рукой копались, - сказал охотник. - Два человека там было.
- Кто это, как думаешь, Пуд?
- Не могу сказать, Степан. Покопались, пошатались около озера и в тайгу
убрели.
- Может быть, из вашего брата, из лесомык, кто-нибудь?
- Не похоже. Хода не та. Наши так по тайге не ходят. Выследить их надо.
Думаю я лесомык округ города скрытно посадить. Не переймут ли они тех
ходоков неизвестных?
- Обязательно сделай это, Пуд!
- Покоен будь, Степан. Я понимаю. Время ныне у нас тревожное.
Глава 13 НАБОЛЬШИЙ ЧЕРТОЗНАЙ
Жажда приключений снова ожила в мальчиках.
Марк Твен, "Приключения Тома Сойера"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг