- Хуммерово семя! - вслух выругался Эгин, складывая письмо.
- То-то и оно! - поддакнул Урод, как будто был в курсе.
Эгин повернул к нему свое удивленное лицо, будто Урод не стоял рядом с ним
все это время, а только что вывалился из небытия.
- Послушай, тебе когда ответ велели привезти?
- Надо бы шибче. Гиазир Адагар человек благородный, ему быстрый ответ
потребен.
"Хорош "благородный человек"! Шантажирует, как заправский портовый кидала!
А, впрочем, чего ему стоит этот "примечательный лотос" просто взять и
выкинуть в какое-нибудь переносное жерлице серебряной пустоты?.. А ведь
негодяй клонит именно к этому! И что, выходит, глиняное тело уже почти
готово? Или старый обманщик просто врет, чтобы ускорить торжество своей
истомленной похоти? С другой стороны, что остается мне, кроме как верить
этому разбойнику? Нет, прав был карлик-аптекарь, когда называл Адагара
"человек-гнилье"!"
Вслед за этим Эгину вспомнилось печальное лицо Лагхи и его душераздирающие
шуточки. Вспомнился их последний разговор и те напитавшие последние его
месяцы слепые надежды, которые возлагал гнорр на его спасительную
миссию... "Что же выходит, из-за своей щепетильности я обрекаю Лагху на
смерть, а Овель на вечные мучения со своим подменным мужем?" Это, вроде,
было ясно и раньше. Но только теперь, в виду грозного ночного Маш-Магарта,
эта ясность стала кристальной и неотвратимой.
Где ты, школа подлецов?
Мы в твоих стенах взросли,
Сыновьям продать отцов -
Что поднять берет с земли!
Это была эпиграмма Эриагота Геттианикта, которую Эгин помнил еще с
Четвертого Поместья. "Ладно "сыновьям - отцов". А каково продать старому
слюнтяю девушку, которая тебе нравится?"
3
- О! Гиазир Эгин! - всплеснула руками Зверда, ее глаза радостно сияли.
Лютня лежала на лавке рядом с ней. Зверда уплетала кусок пирога со
смородиновой начинкой. Кроме нее и двух слуг в трапезной не было никого. -
А я уже думала, вы к ужину не придете. Привратник мне вообще сказал, что
вы уехали.
- Я выехал прогуляться. Нужно было развеяться.
- Я так и подумала. А привратник все твердил, что вы с вещами...
- Он ошибся.
- Вот и я подумала, что ошибся. Я чувствовала - к ночи вы вернетесь.
- Сами посудите, баронесса, как бы я уехал, с вами не попрощавшись? -
недоуменно возразил Эгин, час назад решивший сделать именно это.
Конечно, ему было стыдно говорить то, что он говорил. Но на фоне того
стыда, который был выдан ему как бы авансом, за совращение Зверды для
Адагара, этот стыд уже не впечатлял, как букашка на шее у буйвола. Когда
должен тысячу золотых авров и пятьдесят четыре медных аврика, за пятьдесят
четыре медных можно не переживать. Теперь оставалось только врать и
выкручиваться до победного конца.
- Вот и я так подумала - как можно? Ну да что, садитесь ужинать.
- Спасибо, госпожа Зверда, но я не голоден.
- Не нагуляли аппетита?
- Не нагулял.
- Где же вы были?
- Проехался через парк, доехал до деревни и повернул обратно.
- Ну и хорошо, - заключила Зверда и облизала пальчики, к которым прилипли
крошки пирога. - Может, вина выпьете? Оно хоть и терпкое, а согревает. Да
и на вкус приятно.
- Вина? Почему бы и нет, - согласился Эгин и сел на лавку.
Расторопный слуга юркнул куда-то за дверь и вскоре вернулся с дымящимся
ковшиком. Вино по фальмской традиции было подогрето со зверобоем и
чабрецом.
Эгин обхватил ладонями теплую чашку. Прикосновения согретой глины были
приятны. Зверда тоже налила себе из ковшика и замолчала, изучая Эгина
своими умными блестящими глазами. Эгин знал: молчать - значит выдать свой
стыд, свою историю. Он, очертя голову, бросился в беседу.
- Это вы играли на лютне, госпожа Зверда?
- Я. И пела тоже я.
- У вас хороший голос. И мотив такой глубокий, очень необычный.
- Мотив действительно необычный. Мои предки считали, что при помощи этой
песни можно позвать северный ветер.
- Вот как? - Эгину вдруг вспомнилось, как внезапно, под напором ветра
распахнулось его окно, как с гулким стуком шлепнулся "Фальмский
Толковник".
- Ага, - подтвердила Зверда и лукаво посмотрела на Эгина, словно
догадалась, о чем тот вспомнил, и ждала его реакции. Но реакции не
последовало. Эгин молчал.
Зверда повернулась к слугам и жестом приказала им удалиться. Те мгновенно
исчезли, бесшумно прикрыв дверь. Эгин успел заметить - авторитет баронессы
в замке был непререкаемым. Одного ее взгляда иногда хватало, чтобы все
было понятно без ненужных расспросов.
- Я хотела, чтобы ветер позвал вас на ужин, - шепотом поведала Эгину
Зверда.
"Пожалуй, будет лучше, если я обращу все это в шутку!" - решил Эгин. Он
нашел в себе силы улыбнуться. Улыбка вышла кривой и неискренней.
Конечно, было бы правильней в его положении спросить Зверду что-нибудь
вроде "Значит, вы за мной соскучились?" Слуг ведь все равно не было
поблизости, значит, можно было не опасаться, что кто-нибудь донесет о его
вольностях Шоше. Но язык не слушался Эгина. Двусмысленности, казалось, не
желали слетать с его губ ни за какие блага мира.
- Песня была хороша, только вот ни одного слова я не понял, - сказал Эгин,
старательно изображая заинтересованность. - Это древнефальмский?
- В каком-то смысле да. Слова песни написаны на языке гэвенгов.
- Это и впрямь объясняло бы все, если бы я только знал, кто такие гэвенги.
- Гэвенгами называется народ... точнее, раса... которая некогда населяла
Фальм, да и не только Фальм.
- Первый раз об этом слышу, - честно признался Эгин.
- Не удивительно. Но ведь это только предания. Может, никаких гэвенгов и
не было на самом деле, - Зверда загадочно улыбнулась.
- Послушайте, Зверда, - вступил Эгин, к счастью для себя припоминая что-то
уместное, - а гэвенги это не то же самое, что феоны?
Густые брови Зверды взлетели на лоб, а ее глаза недоуменно округлились.
Все лицо баронессы выражало негодование.
- Что вы!? Это же совершенно разные вещи! Феоны - это подлая раса
сердцеедов, отравителей разума, похитителей и заклинателей жизненной силы,
раса воров и паразитов. Иное дело гэвенги - благородные повелители живых
форм, друзья животных и птиц, народ, ведающий сказы леса и вод...
Вдруг Зверда прервалась, словно сочтя, что сказала достаточно.
- Я вижу, вы хорошо знакомы с вопросом.
- Не очень-то, - отмахнулась Зверда. - Это, собственно, все, что я знаю. А
откуда вам известно про феонов?
- Вы будете смеяться, но когда-то мой друг Онни читал книгу под названием
"Эрр окс Эрр, истребитель нежити". Однажды я выхватил пару страниц. Я ждал
Онни у него в гостиной и, чтобы скоротать время, открыл. И сразу наткнулся
на каких-то злоумышляющих феонов... Я думал, это вымысел, оказалось - нет.
Может, просто совпадение? Бывает же!
- Действительно, бывает же! - отозвалась Зверда. - Ну что, слышали вы шум
моря?
- Признаться, нет. Я так выматывался в предыдущие дни, что ночами спал,
как убитый. Думаю, если бы вы звонили в пожарный колокол, я бы и то не
проснулся.
- В Маш-Магарте нет пожарного колокола.
- Вот как? А если пожар?
- Пожара здесь быть не может. Замок надежно заговорен от пожаров еще моей
пра-пра-бабушкой. Да и потом, Маш-Магарту суждено погибнуть от воды, а не
от огня.
- Откуда такая уверенность?
- Есть такое предсказание, - убежденно сказала Зверда и подтянулась
поближе к Эгину, изящно скользя задом по до блеска отполированной лавке.
Теперь Зверда сидела совсем близко. Так близко, что можно было различить
мельчайшие ветвления орнамента, которым была расшита широкая горловина ее
платья, с точностью до пыльцы на цветочном пестике.
Волосы Зверды на сей раз не были заплетены в полюбившиеся Эгину косицы.
Они были просто распущены по плечам, самая смелая прядь сидящей баронессы
доставала до пола. И выглядело бы это совсем уж по-крестьянски - Эгин
привык, что благородные дамы либо обрезают свои косы на уровне скул, либо
хлопочут о сложных прическах - если бы не обруч, которым были схвачены
волосы с пробором посередине, обруч, сплетенный из серебряных и золотых
нитей, на каждой из которых то там то сям были нанизаны ограненные тысячей
граней слезы желтого хризолита. Виной ли тому хризолиты, или освещение
трапезной, но от обруча, казалось, исходило то же колдовское
оливково-зеленое сияние, какое исходило и от всего Маш-Магарта, увиденного
Эгином сегодня в сумерках.
Зверде, очевидно, нравилось быть красивой. Поймав на себе изучающий взгляд
Эгина, она улыбнулась одними глазами.
Эгин отвернулся. Видеть в прямой досягаемости объятия красоту сидящей
рядом и в то же время такой недоступной баронессы было просто невыносимо.
Вдруг Эгин почувствовал, что сейчас заплачет от отчаяния. Признаться себе
в том, что Зверде удалось пробудить в нем нечто вроде влюбленности, он
стеснялся. Разве бывает влюбленность по заказу?
- А что говорит это предсказание? - спросил Эгин, стараясь не дышать,
поскольку с каждым вдохом в его легкие попадали частички чудесного запаха
Зверды, от которых его тело тихо сходило с ума.
- Оракул говорит, что в день судеб Маш-Магарта его затопит море. К
счастью, это будет не скоро. Может, через тысячу лет. А может, даже
больше.
- Но помилуйте, Зверда, откуда здесь море? - Эгин изо всех сил пытался
увлечься разговором. - Я уже говорил вам, море за тысячу лиг отсюда!
- Вы ошибаетесь. Море совсем рядом. Но это не совсем то море, по которому
вы плыли из Тардера в Яг. Это море - там, - Зверда показала пальцем в
потолок трапезной. Ресницы у Зверды были такими тяжелыми, такими длинными!
- Там? - переспросил Эгин, словно во сне.
- Там, - утвердительно покачала головой Зверда. - Только для вас,
варанцев, это ведь все равно ничего не значит!
"Для вас, варанцев..." - повторил про себя Эгин и вдруг со всей остротой
осознал, что ведь и Лагха был любовником Зверды. Он тоже был варанцем. И
ему, возможно, Зверда тоже говорила "для вас, варанцев". "Овель... теперь
Зверда..." Развивать эту многообещающую мысль Эгин не стал. "Главное, что
эта самая Зверда может быть и есть та колдунья, что развоплотила гнорра.
Может, именно из-за нее мне пришлось вытерпеть все, что было. Какая теперь
может быть страсть? Какая приязнь?"
Какое-то новое ощущение безрезультатности этой долгой борьбы буквально
подкинуло его к потолку. Он встал. Зверда подняла на него свои большие
зеленые глаза, ища объяснений.
- Не держите на меня зла, баронесса, но мне нездоровится. Я хотел бы
вернуться в свою комнату. Разумеется, с вашего позволения, - произнес Эгин
заплетающимся языком.
- Мое позволение у вас уже есть, - Зверда потянулась за новым куском
пирога.
ГЛАВА 11. СИЯТЕЛЬНАЯ В БЕЗОПАСНОСТИ
"Говорлив, пытлив и склонен к прожектерству. Вероятный предел должностного
роста: пар-арценц, гнорр."
Из личного листа рах-саванна Сонна
Архив Свода Равновесия
1
Столько занятых неотложными делами офицеров Свода в одном месте Лараф
видел впервые в жизни.
"Теперь хоть ясно, почему Зверда с Шошей так хотели дружбы со Сводом
Равновесия. Вот взять всю эту свору - да спустить с цепи! Разорвет в
клочья не то что парочку оборотней, но и целую армию."
"Смотря какую армию", - следовало бы добавить внутреннему голосу Ларафа,
но он не страдал раздвоением личности. Провинциальный выскочка упускал из
виду, что операция по сути была неудачной. И что такие боевые потери в
Своде за последние сто лет случались только один раз - во время Цинорской
кампании.
Но его это не заботило. Сейчас Лараф вновь был на подъеме. Теперь, когда
"Семь Стоп Ледовоокого" приятно холодили его ладони, он чувствовал не
просто уверенность, и раньше возникавшую всякий раз, когда он брал в руки
свою подругу. Лараф чувствовал вкус чужой смерти.
Самозванный гнорр, прошедший боевое крещение, впервые подумал, что
экспедиция против фальмских оборотней может стать не просто тяжелой
повинностью на службе у баронов Фальмских, но и достойным увеселительным
предприятием.
В конечном итоге, о чем-то подобном он мечтал еще в скучные годы
отрочества, когда слонялся по окрестностям Казенного Посада с травинкой в
зубах.
Лараф отошел в сторонку и открыл книгу. Он искал в подруге участия и
нежности.
После окончания операции оцепление вокруг Башни Отчуждения не сняли и даже
усилили. Факела - теперь это были обычные, традиционные изделия с
красно-оранжевым пламенем - горели повсюду, куда только доставал взор.
Сама Башня и внутри и снаружи была иллюминирована так, словно в ней
собирались дать бал в честь наследника харренского престола.
Внутрь оцепления не должен был проникнуть ни один посторонний. Понятие
"посторонние" в таких операциях распространялось не только на гражданских,
но и на Внутреннюю Службу, и на армию, и на флот вплоть до Первого
Кормчего. Поэтому даже останками погибших, даже уборкой кирпичного боя и
обломков мебели занимались исключительно офицеры Свода.
Эрм-саванны методично обходили все закоулки Башни со Зраками Истины. Их
сопровождали поводыри животных-девять из Опоры Безгласых Тварей и - на
всякий случай - стрелки и мечники Опоры Вещей. Искали двузеркальные
ловушки, жуков-мертвителей, летучие яды замедленного испарения, а также -
вероятных сообщников Сонна, людей и не только.
В каждую группу входил аррум, готовый изничтожить любую скверну. Или
инвентаризовать, укрыв ее в недрах своего сарнода - в зависимости от того,
что за скверна, и нет ли в ней пользы для Князя и Истины.
От человека, который почти подчистую выкосил три плеяды, сложил целую
гекатомбу безгласых тварей, прикончил аррума Опоры Единства и чуть было не
убил последовательно гнорра и пар-арценца Йора, можно было ожидать любых
неожиданностей.
Пока что нашли не так уж и много. Но для Йора картина была ясна полностью,
во всех значимых деталях. А именно: Сонну помог "вестник", шептун, одно из
бесплотных существ, до землетрясения населявших Комнату Шепота и
Дуновений.
Башня Отчуждения ответила на все вопрошания пар-арценца Опоры Единства. И
только гнорр, его поведение и смысл странных намеков фантомного образа
Сонна оставались для Йора неприятной загадкой.
Пар-арценц поглядел на своего гнорра, который прогуливался по берегу в
отдалении, разглядывая ту самую книгу, из-за которой все они едва не
погибли. Если бы не строгий приказ гнорра - щадить Сонна в тех ситуациях,
когда может пострадать книга - мятежный пар-арценц был бы испепелен, и
притом неоднократно.
Что же это за книга, из-за которой так трясся гнорр? И что все-таки имел в
виду Сонн, пытавшийся передать ему, Йору, некоторое сообщение при помощи
своего фантомного образа? Задать свои вопросы прямо сейчас? Отложить до
завтра? До послезавтра?
2
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг