пытались. Но вниз нам путь заказан, там же теперь подземелье,
а наверху - башня разворочена и бревна перепутались вконец.
Пройти по лестнице мы не можем. И даже если бы нам удалось
проползти - там, во тьме, завелась какая-то тварь. Она не
двигается, но смогла убить гиазира управляющего. И мимо нее
пройти невозможно. Как мы не пытались.
"Безвестное чудовище - самое опасное чудовище". Эгин не
любил иметь дело с безвестными чудовищами. Ему нужно был любой
портрет убийцы управляющего. Любой. Пусть даже и неверный.
- Эта тварь далеко от нас? - спросил Эгин как можно тише.
- Два пролета вверх по башенной лестнице.
На это Эгина еще хватало. Его Взор Аррума пополз наверх.
Выше и выше. Человеческое тело - еще теплое - лежало
значительно ниже, чем два пролета. Выше не было никого живого.
И никого, кто умер бы недавно.
"Так. Один из костеруких залез в башню по стене и попал
под бревна. Его не убило, но придавило. Невидимый даже для
меня, он перебьет всех нас. В этом нет сомнений. Но
костерукого я смог поразить кинжалом, а против выползка был
бессилен и "облачный" меч. Значит, надо все равно пробиваться
вверх. Но тварь, убив управляющего, намеренно или просто со
злости вышвырнула его тело прочь. Тварь я не вижу, как и
сокольничий, как и Сорго, как и Лорма. Что же делать?"
Жвала-захват выползка со скрежетом проскребла по бревнам
внизу. Уже совсем близко.
- А что думает по этому поводу гиазир Сорго? - осведомился
Эгин у темноты совершенно неожиданно для самого себя. Ему
почему-то пришло в голову, что раз уж он за последние полтора
дня дважды без особых соображений спасал жизнь начальнику
почты, значит должен же тот иметь в его жизни какой-то смысл.
- И твари живущей любой будет враг сердцеед-пожиратель, -
пробормотал Сорго.
Бить рожу начальнику почты было недосуг. Как можно
спокойнее, понимая, что имеет дело сейчас не то с трехлетним
ребенком, не то с мудрецом излишне высокого полета, Эгин
прошептал:
- Я плохо понял вас, гиазир Сорго.
- И твари живущей любой, - повторил тот и замолчал.
"Любой... любой... ну и что?" - лихорадочно соображал
Эгин. Оттуда, откуда раньше доносился шепот сокольничего,
раздались возня и шорох. "Соколы!"
- Послушайте, гиазир сокольничий, если вы расслышали в
гостевом зале, мое истинное имя - Эгин.
- Да, милостивый гиазир, - бесстрастно ответил тот.
- Я хотел бы узнать твое.
Вот уж чего никогда не мог представить себе Эгин! Он,
аррум, будет выспрашивать имя у смерда, ну пусть довольно
просвещенного в повадках живых тварей смерда, но все-таки
господского холопа, лишь бы не обращаться с дурацким "гиазир
сокольничий" к тому, с кем иначе как "Эй, ты!" заговаривать не
приучен.
- Меня зовут Солов.
- Хорошо, Солов. А теперь ответь мне - один ведь сокол у
тебя остался?
- Да, милостивый гиазир. Один и остался. Другого зашибло.
- Он у тебя привязан?
- Нет, милостивый гиазир. Он и так никуда не улетит.
- Но если ему приказать, чтобы он взмыл в небеса - он ведь
изо всех сил будет пытаться именно взмыть в небеса? Даже
несмотря на то, что ему придется сперва подскакивать по
ступеням, а потом пробираться через завалы?
- Д-да, милостивый гиазир.
Ответ сокольничего прозвучал неуверенно и Эгин
переспросил:
- Так да или нет, Солов? От этого зависит наше спасение.
- Да, милостивый гиазир, но ведь наверху то чудовище...
- Вот именно, Солов, вот именно. "И твари живущей любой
будет враг сердцеед-пожиратель."
Память на цитаты у Эгина была отменная. Оставалось только
прикоснуться к соколу, изучить его След, запомнить его и
уповать на то, что он не рассосется слишком быстро, когда
несчастная птица станет жертвой костерукого.
* 10 *
Эгин шел первым. За ним - Лорма. Потом - сокольничий. Тылы
прикрывал Сорго, взявшийся вновь бормотать угрюмые прорицания.
Несмотря на это, Эгин доверил спину их крошечного отряда
именно Сорго, ибо тот, по уверениям сокольничего, зарубил этой
ночью двух прорвавшихся в дом мужиков прямо на горящей
лестнице. А потом отчаянно боролся с пожаром, пока огонь не
погиб под земляными развалами. К тому же, хвост отряда был
самым опасным местом - туда в любое мгновение могла
дохлестнуть жвала-захват выползка. А из четырех присутствующих
Эгину было менее всех жалко именно Сорго. Уж больно
дурковатый.
Соколу было трудно. Очень трудно. Зоркая дневная птица
ночью привыкла спать, а не пробираться через разрушенные
людские жилища. Но если его хозяин, его добрый хозяин,
возжелал, чтобы он поднялся ввысь и искал добычу, он сделает
это. Ибо так обучен и иначе не умеет - выполнять любые веления
хозяина. Веления хозяев всегда сильнее природы.
Сокол уже видел звезды сквозь скрещенье балок, когда
глухая тьма сбоку ожила и, обратившись костяной змеей, убила
его быстрее, чем он успел испугаться прикосновений мелких
расшатанных зубов, которые, тем не менее, впились в жесткое
соколиное мясо злее и безжалостнее волчьих.
Эгин, пристально наблюдавший за Следом сокола, безошибочно
определил это мгновение. Так, птица попалась. Стало быть,
именно там, во тьме, где сейчас угасает его След, находится
костерукий. Бить надо прямо в След.
Эгин бросился вверх по лестнице, уповая на то, что ее
ступени целы и невредимы, а под ноги ему не подвернется
роковой обломок.
След стремительно угасал. И когда от него перед Взором
Аррума оставалась только слабо тлеющая искорка, Эгин, с
размаху налетая-таки лбом на нечто деревянное, твердое,
неуместное, пронзил ее "облачным" клинком. И гневный рык
приконченной твари огласил темноту лестничного пролета.
- Быстро ко мне! - позвал Эгин своих спутников.
Но никто не ответил ему. Вместо этого из темноты, словно
выстреленное "молнией Аюта", вылетело чье-то липкое от крови
тело. Двух прикосновений ему хватило, чтобы опознать
сокольничего. Вот они, широкие и очень толстые кожаные
наплечники, созданные для того, чтобы соколиные когти не
оцарапали плечи.
Взор Аррума метнулся вниз. Да, сплошной туман. На фоне
исполинской туши подземной твари нельзя было разобрать ничего
определенного.
Даже если Лорма и Сорго еще живы - они все равно будут
мертвы совсем скоро и Эгин им ничем помочь не сможет. Потому
что там выползок. С выползком ему не справиться.
На улице радостно завопили на человеческом языке.
- Давай, братва!
"О Шилол, сколько же их там?"
- У-у-урр-роды! - раненным волком взвыл аррум Опоры Вещей.
* 11 *
За его спиной вместе с новой зарницей раскатился грохот и
вслед за ним - режущий уши неимоверно пронзительный вереск,
какого Эгину еще слышать в эту ночь не приходилось.
Но аррум не стал оборачиваться. С него было довольно.
Эгин, которому посчастливилось допрыгнуть с раскатанной по
бревнам до самой середины и, вдобавок, просевшей башни, до
гребня чудом уцелевшей восточной стены, которому удалось
быстро продраться сквозь колючий барбарис, для надежности
посаженный на внешнем земляном скате, который обезглавил на
опушке рощи праздношатающегося и, не исключено, безобидного
человека, Эгин быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег,
уходил прочь от гибнущей Кедровой Усадьбы.
Он уже понимал, что никакие импровизации здесь не помогут.
Он понимал, что теперь дело за лучшими людьми Свода и за
лучшими сотнями морской пехоты. А если понадобится - то и за
"молниями Аюта" союзных смегов.
Эгин клял и казнил себя за то, что в его присутствии, в
присутствии аррума Опоры Вещей, погибло столько людей. Людей,
которых он должен любить, ибо ему дано властвовать над ними.
О Лорме Эгин изо всех сил старался не думать.
- Гиазира! - тихо позвала его темнота.
Эгин замер, выставив перед собой "облачный" меч. Но даже в
слабом звездном свете он отчетливо видел, что клинок его чист
и не замутнен и в нем отражается половина небосвода.
<...............................................>
<...............................................>
<...............................................>
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЮЖАНЕ
<...............................................>
<...............................................>
<...............................................>
ГЛАВА 24. ЗАГОВОР ФИНИКОВ
БАГРЯНЫЙ ПОРТ
Тот же день
* 1 *
Бурая змея Ан-Эгера между убранными, соломенно-желтыми
полями ячменя. Теплое, сапфирово-синее море Савват - и
бурая клякса размерами в добрых четыре лиги, пятнающая его
священные волны вокруг Багряного Порта. Здесь живородные,
жирные илом воды Ан-Эгера встречаются с морем. Здесь с морем
встречается великая степь Асхар-Бергенна.
И несколько новых деталей в этой привычной, постылой глазу
картине. Деталей, которых не может быть, и которые все же
есть. Гости из страны абсурда.
Варанские парусники - около пятнадцати. И легкие галеры -
свыше двадцати. На мачтах кораблей красуются золотые секиры
Свода Равновесия, а под ними реют зеленые княжеские штандарты
с гербом династии Тамаев. Еще неделю назад Ихша только
расхохотался бы навстречу надменным варанским самоубийцам,
дерзнувшим показаться в виду столицы Северо-Восточной
провинции, но...
...его собственный флот, ядро которого составляют
неуязвимые для варанских стрелометов "черепахи", сейчас
находится на другом конце моря Савват, где должен был по
замыслу Аффисидаха едва ли не в это самое время истреблять
проклятые корабли Свода Равновесия, которые Ихша сейчас видит
своими глазами. Ведь ради того сын Аффисидаха и проторчал на
Медовом Берегу столько лет, чтобы гнорр и его люди решились на
военную экспедицию через море Савват - по суше никаких
мало-мальски серьезных сил в этот удаленный уезд просто не
доставишь. А теперь все смешалось. "Черепахи" и отборная
пехота впустую теряют время где-то поблизости от Медового
Берега, а Свод Равновесия, набравшись самоубийственной отваги,
пришел прямо в вотчину Ихши. Впрочем, отвага мерзавцев,
похоже, не столь уж отчаянна...
...когда гребцы на первых варанских галерах начали
табанить перед мощной железной цепью, перегораживающей
единственный проход в гавань между двумя пирсами, Ихша
притворно вздохнул - дескать, что же делать, такую дрянь и
"гремучим камнем" непросто перешибить. Что там до вашей магии!
Аффисидах клялся Хрустальным Веком Магдорна, что сам Лагха
Коалара не смог бы перерубить цепь своим пресловутым мечом,
выкованным, якобы, древними жрецами Гаиллириса. Оба конца цепи
исчезали в отворах, устроенных внизу массивных
бастионов-маяков, которые были сооружены на пирсах. Там
находились поворотные механизмы, с помощью которых при
появлении варанцев сотни рабов, надрываясь и стеная под
ударами надсмотрщиков, вытравили цепь со дна и подняли ее на
высоту человеческого роста над водой. Чтобы вновь опустить
цепь на дно, требовалось убрать исполинские стопорные колодки
и, прикладывая усилия едва ли меньшие, чем при подъеме (таково
было хитроумное устройство поворотного механизма с пружинами и
противовесами), выкрутить вороты в обратную сторону. Даже если
варанцы высадятся на пирсах и проникнут в бастионы-маяки, они
ничего не добьются. Ибо достаточно одного приказа коменданта
бастиона, чтобы галереи с рабами и механизмами, расположенные
в каменных основаниях бастионов, были затоплены морской водой.
И тогда добраться до стопоров цепи будет совсем нелегко. В
общем, Эгин Мирный был воистину великим правителем. Строил на
века.
Варанских галер было четыре. Они неуклюже ткнулись
выгнутыми носами в цепь; на одной из них треснул плоский
форштевень.
- Ну что же, - вслух сказал Ихша, обращаясь к своим
телохранителям. - Они остановились - следовательно, они
погибли.
Желтому Дракону очень понравилось как это он ловко сказал.
Войдет потом в историю. "Они остановились - следовательно, они
погибли." И хотя поначалу Ихше было вовсе не до смеха, теперь
он мог позволить себе расхохотаться. И тогда, сперва
неуверенно осклабившись, а потом впав в совершенно звериное
веселье, горцы Гэраяна принялись оглушительно хохотать, хотя
их мрачное уханье назвать хохотом было непросто.
Два месяца назад великомудрое Правое Крыло дало совет
Желтому Дракону дополнить надежную, но старомодную цепь времен
Эгина Мирного одной новинкой. На всякий случай. И сейчас
пришло самое время опробовать эту новинку в деле.
Альсим, новый пар-арценц Опоры Вещей, еще будучи в звании
аррума, пять последних лет по заданию гнорра вел тайную работу
против Северо-Восточной провинции. Багряный Порт и весь
Хилларн от Нарабитских гор до Ориса кишел соглядатаями Свода
Равновесия. Альсим, которому Лагха поручил экспедицию против
южан, знал о враге многое, почти все. Но даже он не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг