- Кому поп, кому попадья, а кому... по-по-ва дочка, - пропел Иван, и
они обнялись, уткнулись друг в дружку, заглушая хохот.
В разных местах спящего лагеря прохаживались часовые, а у палатки
Лапиньша стояли двое. Из палатки доносился богатырский храп.
- Эх и дает Казис Янович! - одобрительно улыбнулся один. - А раньше,
бывало, стоишь и слушаешь - жив еще или уже помер.
- В здоровом теле - здоровый дух, - объяснил другой, и они разом
посмотрели вверх.
В густом ночном воздухе зашелестело что-то, и большая птица, похожая на
самого крупного из голубей, витютня, села на вершинку шатровой палатки
комкора.
Она внимательно посмотрела на часовых и вдруг сказала отчетливо, почти
человеческим голосом: Кук-кук.
- Птица Гукук! - прошептал один из часовых.
Другой вскинул винтовку, но птица вдруг открыла клюв и исторгла из себя
пламя.
Небольшое, правда, и как бы не пламя, а голубой округлый свет. После
чего снялась и улетела, шурша крыльями о воздух.
Голые по пояс, а то и вовсе голышом умывались на рассвете красноармейцы
в шумной ледяной воде небольшого водопада. Крякали от удовольствия, играли
мускулами, смеялись.
Комкор Лапиньш встал под падающую воду и стоял не двигаясь, блаженно
закрыв глаза. На берегу сидел Брускин, в кожанке, с перевязанным горлом, и
чистил белым порошком зубы.
- Это кто тебя так, Иван? - громко спросил Колобков, указывая на
искусанную до локтя Иванову руку.
- Это?.. - Иван придумывал, что бы ответить, и придумал: - Обезьяна...
- Ну? Это как же?
- Да спал сегодня крепко после разведки, а она в палатку забралась...
Да и не чуял.
- Крупная?
Иван посмотрел на шрамы.
- Да вроде крупная.
- Белая?
- Чего?
- Обезьяна, говорю, белая была?
Красноармейцы вокруг с интересом слушали разговор. Серьезный тон
давался Новику все труднее.
- Где же ты видел белых обезьян? - растерянно спросил он.
- А
звали ее как? - прокричал сквозь смех Колобков.
Красноармейцы взорвались смехом, и Иван не выдержал, тоже захохотал.
Дорога была хотя и лесной, но широкой, и потому двигались быстро.
Лапиньш ехал верхом в середине колонны.
Рядом с ним был Брускин с перевязанным горлом. Их окружала тройная цепь
всадников, которые посматривали по сторонам настороженно и зорко. Лапиньш
говорил что-то улыбающемуся Брускину и смеялся во весь рот. Комкор
преобразился.
Это был не смертельно больной и злой человек, а здоровяк - сильный,
добродушный и веселый.
- Жить! Тертовски хотется жить!
- громко и оптимистично закончил он какую-то свою мысль.
Это были последние слова комкора Лапиньша.
Из воздуха возник вдруг непонятный звук, свист. Многие завертели
головами, не понимая, что же это такое. Свистела летящая над головами
стрела. Она появилась ниоткуда, материализовалась из воздуха и с коротким
деревянным стуком вошла глубоко в грудь Лапиньша.
Лапиньш умер мгновенно - стрела попала прямо в сердце, да, может, к
тому же она была и отравлена. Стрела торчала рядом с двумя орденами
Боевого Красного Знамени словно третий орден - цвета ее оперенья были
такими же, как эмаль на ордене: красное, золотое, белое и чуточку черного.
- Комкора убили! - хрипло закричал Брускин, но и без него все поняли и
почему-то очень испугались. В колонне началась вдруг паника, схожа с тою,
которая случилась при землетрясении.
Охрана Лапиньша крутила головами не в состоянии понять: откуда? кто?
- Я видел! Это обезьяна! - закричал один из них и указал на удаляющуюся
по верхушкам деревьев стаю обезьян.
- Контра проклятая! - Словно обезумев, с криками и проклятиями охрана
сорвалась и поскакала следом.
А в колонне продолжалась паника.
- Иван Васильевич! Я вас умоляю! - кричал Шишкин, пробиваясь к Новику.
- Остановите их! Нельзя, нельзя в этой стране убивать обезьян!
- Дались тебе эти обезьяны! Мы в Гималаях бога повесили - и то ничего!
- прокричал в ответ Новик, но Шишкин обнял его сапог и не просил - умолял.
- А, черт! - разозлился Иван и хлестнул лошадь.
Обезьяны скопились в старом, полуразрушенном храме, напрасно посчитав
его безопасным убежищем, и теперь ужасно вопили, скача по перемазанным
свежей кровью головам каменных богов.
Красноармейцы палили беспрерывно - стоя, с колена и даже лежа.
- Что вы, сволочи, сдурели? - орал Иван и с лошади охаживал нагайкой
стрелков по головам, плечам и спинам, но они, как безумные, не чувствовали
боли и стреляли, стреляли, стреляли.
На холмике красной земли стоял дощатый конусообразный обелиск с красной
жестяной звездой наверху. Лапиньш Казис Янович. 1879 - 1921- было написано
на нем. Склонив обнаженные головы, стояли рядами вокруг могилы командира
красноармейцы. Трижды прогремел прощальный салют. Стало тихо.
ГЕРОЙ ВЕЛИКОГО ПОХОДА
ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ИНДИИ КОМАНДИР КОРПУСА КАЗИС ЯНОВИЧ ЛАПИНЬШ БЫЛ ПОХОРОНЕН
НЕДАЛЕКО ОТ МЕСТА ГИБЕЛИ - В ТРЕХСТАХ КИЛОМЕТРАХ ОТ ГОРОДА УДАЙПУР, ШТАТ
РАДЖАСТХАН. ПОСЛЕ ЕГО ТРАГИЧЕСКОЙ ГИБЕЛИ В ЦЕЛЯХ ЛУЧШЕЙ МАНЕВРЕННОСТИ
И СКОРЕЙШЕГО ДОСТИЖЕНИЯ ПОСТАВЛЕННОЙ ЦЕЛИ КОРПУС РАЗДЕЛИЛСЯ НА ТРИ РАВНЫЕ
ЧАСТИ И СТАЛ ДВИГАТЬСЯ В ТРЕХ РАЗНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ. ДИВИЗИЯ, ВОЗГЛАВЛЯЕМАЯ
ШВЕДОВЫМ, ПОШЛА НА АХМАДАБАД (ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ), КОЛОБКОВ СТАЛ
НАСТУПАТЬ
НА АГРУ (ЦЕНТРАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ), И ДИВИЗИЯ НОВИКОВА НАПРАВИЛАСЬ НА
ВОСТОК
- НА БЕНАРЕС.
Штат Раджастхан.
Точное место не установлено.
23 феврал 1921 года.
Передовой эскадрон дивизии Новикова выбрался из джунглей на чистое
пространство и остановился, изумленно взира на маленький город-крепость.
За его глинобитными стенами возвышались ажурные башенки дворца и башни
минаретов.
- Как думаешь, Шишкин, за кого они? - спросил Иван, не отрывая
изучающего взгляда от крепости.
- Ни за кого, - определенно ответил Шишкин, и Новик посмотрел на него
как на идиота. - Иван Васильевич, - обиделся Шишкин, - я же вам объяснил:
варварская страна, раннее средневековье!
По-моему, это Ахмад Саид-хан, местный князь.
- И что делать будем? - с насмешкой во взгляде спросил Новик, для себя-то
решив, что он будет делать.
- Ехать, Иван Васильевич, ехать от греха подальше.
И вдруг в воздухе возник какой-то мелкий, еле слышный множественный
свист. Иван не увидел, но понял, что это, сжал лошадиные бока шенкелями,
рванул изо всей силы на себя повод, и лошадь высоко вскинулась на дыбы. В
то же мгновение в беззащитное лошадиное брюхо вонзился десяток стрел, и
она тяжело завалилась набок.
Иван лежал за крупом убитой лошади как за бруствером и смотрел по
сторонам. Красноармейцы в панике бежали к лесу, оставляя убитых. Шишкина
рядом не было. Иван посмотрел на оперенье стрелы. Оно было точно таким же,
как у той, которая убила комкора.
- А ты говоришь - от греха подальше. А за Лапиньша кто отомстит?
Артбатарея била и била по крепости. Оттуда поднималс черный дым, были
слышны женские крики, взлетали в небо диковинные птицы.
- Ты мне в стену бей! - кричал Новик командиру батареи и сам все
прикладывал к глазам бинокль.
Когда брешь в стене сделалась, на взгляд Ивана, достаточной, он
привстал в стременах и закричал:
- Отомстим за товарища Лапиньша!
Шашки наголо! Вперед! Марш-марш! - и первым хлестанул своего нового,
вороной масти коня.
- Отомстим! - поддержали кавалеристы командира и выскочили из зарослей
на открытое пространство.
Какой-то молодой кавалерист на резвой кобыле вырвался вперед Ивана, но
тот догнал его, перетянул нагайкой по спине и прокричал зло и ревниво:
- Куда вперед командира лезешь, сопляк!
Из-за стены ударил пулемет, но было поздно - первые уже ворвались в
крепость.
На узеньких улочках было много защитников, но почти все они были
пешими. Иван рубил шашкой налево и направо, а тех, кого шашка не
доставала, он доставал из нагана.
У открытых ворот дворца он положил из нагана двух стражников, а
третьего пришлось догонять и рубить, потому что патроны кончились.
Он ворвался в большой, роскошно убранный зал с пустым княжеским троном.
- Ну где ты, князь? - закричал Иван в кураже. - Князюшка! Выходи, я
тебе башку снесу!
И, повернув голову, увидел того, кого искал. Князь сидел на большой
белой лошади и держал на руке мальчика лет семи. Без сомнения это был его
сын, они были похожи - полноватые, крупнолицые, в одинаковых белых
шелковых накидках и в чалмах-тюрбанах, украшенных драгоценными камнями.
Мальчик смотрел на Ивана испуганно, князь - с ненавистью.
- Убери пацана, князь! - нетерпеливо закричал Новик в предвкушении
поединка.
Тот как будто понял, опустил ребенка на пол и что-то сказал, и мальчик
отбежал и остановился.
Они разъехались к противоположным стенам.
- Аллах акбар! - крикнул князь.
- Руби до седла, остальное само развалится! - крикнул в ответ Новик, и они
поскакали друг на друга.
Иван на ходу перекинул шашку из правой руки в левую и ударил князя по
плечу. Шашка срезала белый шелк одежды, обнажив сталь кольчуги.
- Ишь ты! - выкрикнул Иван, и они закрутились, стараясь выбить оружие
из рук врага.
Иван был сильнее, глаза его смеялись в предвкушении близкой победы, как
вдруг революционное его оружие сломалось у самого эфеса. Князь от
неожиданности растерялся, Новик - нет. Он отбросил эфес с горящим на нем
орденом Боевого Красного Знамени, развернул лошадь и направил ее в
открытую дверь. Эфес упал к ногам княжеского сына. Мальчик смотрел на
него, не решаясь поднять.
Проскакав по коридору, где Ивану пришлось приникнуть к лошадиной шее,
он оказалс в новом зале, посреди которого был устроен небольшой бассейн с
фонтаном.
Лошадь вдруг споткнулась о ступеньку и стала падать, а Иван перелетел
через ее голову, нырнул в фонтан, спугнув ярких утиц, но тут же вскочил и
кинулся в одну из дверей. Там была винтовая лестница, и Новик доверил ей
свою судьбу, побежал, стуча сапогами, вверх.
Лестница кончилась дверью. Иван открыл ее ударом сапога и огляделся.
Это была, вероятно, княжеская опочивальня, где он принимал наложниц:
огромная кровать с витыми столбиками под балдахином и множество атласных
подушек. Звучали шаги бегущего по лестнице князя. Новик обхватил руками
столбик, пытаясь вырвать его, чтобы применить как оружие, но это оказалось
не по силам.
Тогда он схватил за угол подушку, подбежал к двери, встал в боевой
стойке, подняв ее как оружие.
- Ну, держись, Иван!
- подбодрил он себя в веселом отчаянии. Похоже, он и сейчас не верил,
что его могут убить. И вдруг взгляд его упал на торчащий из сапога куттар.
Князь распахнул дверь, держа над головой занесенную для удара саблю, и
столкнулся лицом к лицу с Иваном.
- Н-на! - выдохнул Новик и с силой воткнул кинжал в живот князя.
Куттар легко пробил кольчугу на животе и оттопырил ее на спине.
Хозяйски заложив руки за спину, Новик быстро шел по дворцу. Где-то
кто-то еще кричал, и изредка стреляли.
- Куда это, Иван Васильевич? - спросил подбежавший красноармеец,
показывая лежащие на подносе украшения.
- В казну, все в казну, - говорил Новик деловито.
- Будем бедным по пути раздавать.
Взгляд его упал на украшения, и он остановился. Сверху лежало
необыкновенно красивое ожерелье. Иван взял его, посмотрел оценивающе и
сунул в карман галифе.
- Шишкин! - воскликнул он, увидев идущего навстречу со смущенной
улыбкой приятеля. - Где ж ты прятался все время?
- В надежном месте, Иван Васильевич, - успокоил Шишкин.
- Ох и трусло же ты! - искренне восхитился Иван.
- Я не трус, Иван Васильевич, а заложник идеи, - терпеливо объяснил
Шишкин.
- Это какой такой идеи? - насмешливо поинтересовался Иван.
- Вернутьс на родину, водочки в Яре выпить и по снежку вечерком под
звездами - хруп-хруп, хруп-хруп...
Новик захохотал.
- Иван Васильевич... - подбежал еще один красноармеец.
- В казну, в казну! - отмахнулся Иван.
- Нельзя в казну, Иван Васильич!
- А что такое?
- Гарем!
Новик остановился и подмигнул Шишкину.
- Гарем, Шишкин.
Иван стоял по пояс в воде в том самом бассейне, в который он влетел,
когда драпал от князя. На другом краю баcсейна сгрудилась дюжина ханских
наложниц. Чтобы вода скрывала тело, барышни сидели на корточках и
испуганно смотрели на Ивана. Новик плескал себе воду под мышки и бросал на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг