Наталья осадила лошадь так, что та встала на дыбки и заржала. Наталья
улыбалась во весь рот и звонко прокричала:
- Эй, условно расстрелянный! На Индию пойдем?
...Эра стояла откинувшись, прислонясь спиной к наклоненной пальме.
Шурка навалился на нее и целовал.
- Не надо, - просила Эра, громко и прерывисто дыша, и прижимала к себе
Шурку крепче.
Глаза ее были закрыты, а Шуркины, наоборот, широко открыты. В стеклах
его очков отражался огонь костра. Оттуда доносилась дружная и озорная
песня:
Когда же помрешь ты, милый мой дедочек?
Ой, когда помрешь ты, сизый голубочек?
Во середу, бабка, во середу, Любка,
Во середу, ты моя сизая голубка.
- Не на-адо...
- страстно шептала Эра.
- Хорошо, - охотно согласился Шурка и с усилием высвободился из объятия.
На кого оставишь, милый мой дедочек?
На кого оставишь, сизый голубочек?
На деверя, бабка, на деверя, Любка,
На деверя, ты моя сизая голубка!
- Знаешь, я сейчас смотрю - и вижу их, - глядя на костер, сказал Шурка.
- Кого?
- Наших. Может быть, они вот так же сидели здесь у костра и пели...
Может быть, даже эту самую песню.
Эра громко вздохнула, открыла глаза и выпрямилась. Во взгляде ее на
Шурку была досада и даже раздражение.
- У тебя маниакально-депрессивное состояние, ты не находишь?
Шурка не обиделся, он, кажется, даже не услышал.
- Понимаешь, Эра, это какое-то недоразумение... Гигантское
недоразумение. Трагическое недоразумение! Это должны знать все, а... не
знает никто...
- Ты все это выдумал, Муромцев, выдумал! - закричала Эра.
- Выдумал?! - с ликованием в голосе спросил Шурка.
Озорная песня у костра вдруг сбилась и пропала, а вместо нее донесся
строгий начальнический голос Ямина. Шурка и Эра прислушались.
Едем мы, друзья,
В дальние края!
Станем новоселами
И ты, и я! - громко запели у костра новую песню.
- Выдумал... - прошептал Шурка. - Эрка, скажи, ты умеешь хранить тайны?
- Конечно, - с готовностью ответила Эра.
- Дай слово, что не расскажешь никому... Даже под пыткой!
- Честное комсомольское! - Она смотрела в Шуркины глаза прямо и
искренне.
Шурка вытащил из-под ковбойки завернутую в целлофан тетрадь.
- Это дневник. Его вел во время похода комиссар Григорий Брускин.-
Шурка осторожно переворачивал ветхие странички. - Вот! Они здесь были!
Именно здесь, в Мертвом городе. Видишь? 23 февр. 1923года. Мертвый город.
Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Только не знаю, поймет ли меня
Новиков...
- А кто такой Новиков?
- шепотом спросила Эра.
- Не знаю. Пока не знаю. Но он здесь часто упоминается. И еще -
Наталья. Мне кажется, он ее любил.
- Новиков?
- Брускин. А может, и Новиков... А вот смотри: Сталин - это Ленин в
Индии. Что это значит? Я не понимаю! А вот даже рисунок.
Во всю страницу было нарисовано развевающееся красное знамя.
- 31 декабря 1925 года. Они нас не замечают.
Теперь заметят.
Эра завороженно переворачивала страницы и остановилась еще на одном
рисунке.
- А это что?
- Понятия не имею...
- А я знаю. Это женщина, - уверенно сказала Эра.
- Женщина?
- Да. Голая и к тому же беременная. На девятом месяце наверняка,
видишь, живот какой большой?
Ой, Шурка, как интересно! У меня мурашки по спине бегут. Давай покажем
Олегу Януариевичу!
Шурка испуганно закрыл тетрадь.
- Ни в коем случае! Он узнает это вместе со всеми!
- С кем со всеми?
- Со всей нашей страной... Со всем народом... Со всем человечеством!
Песня у костра кончилась.
- Муромцев! - закричали оттуда. - Му! Ром! Цев!
Шурка посмотрел на Эру, взял ее за руку.
- Слушай, Эрка, ты можешь спрятать его у себя? Но чтобы никто-никто!
- Конечно, - искренне и уверенно ответила Эра...
Селение Карахтай под Ташкентом. 21 марта 1920 года.
...Кавалеристы вольготно расселись и улеглись на зеленой траве под
цветущими персиковыми деревьями. Курили, болтали, смеялись, смотрели в
голубое небо. Под одним из деревьев расположилась Наталья. Ее ноги были
укрыты красным знаменем с названием корпуса. Золотыми нитками она
прибавляла к нему имя Ленина.
За накрытым кумачом столом сидел Брускин. Рядом стояли дед и внук
Государевы, похожие друг на друга, благообразные. Дед держал в руках
желтые пергаментные листы. Брускин улыбнулся ему и кивнул.
- Се написах свое грешное хожение за три моря, - торжественно и
протяжно, как на церковной службе, стал читать дед Государев.
- Поидох от Спаса святаго златоверхаго и се его милостью, от государ
своего от великаго князя Михаила Борисовича Тверьскаго и от владыки Генадь
Тверьскаго и Бориса Захарьича и поидох вниз Волгою и приидох в Монастырь
Колязин ко святеи Троицы живоначальной и к святым мученикам Борису и
Глебу; и у игумена благословив у Макарья и у святыя братьи.
- Чего-то ты буровишь, Тимофеич, вроде по-нашему, а непонятно!
- крикнул Новиков недовольно.
- Ты про Индию давай, не в церкви, слава богу, - поддержал Ивана комэск
Колобков.
- Тише, товарищи, сейчас будет перевод, - объяснил Брускин.
И, заглядывая в лист, волнуясь, стал переводить Государев-внук...
...Была ночь. Шурка и тот подросток-индиец быстро шли вдоль берега к
скалам. В руке подростка была Шуркина Спидола и гремела на всю громкость
американским рок-н-роллом. Шурка светил себе под ноги фонариком-жучком.
Индиец выключил приемник и повернулся.
- He had a dog. Black dog ""#3"", - сообщил он важно.
Шурка кивнул...
... - И есть тут Индийская страна, и люди все нагие: голова не покрыта,
груди голы, волосы в одну косу плетены. Все ходят брюхаты, детей родят
каждый год, и детей у них много. Мужи и жены все нагие и все черные. В
Индийской земле гости останавливаютс на подворьях, и кушанья для них варят
государыни и спят с гостями...
Государев-внук замолк вдруг и покраснел как маков цвет. Слушающим же,
наоборот, понравилось, зашумели кавалеристы, загоготали, хлопая друг друга
по плечам. Новиков крутил усы и посматривал на Наталью.
Она же продолжала вышивать, делая вид, что ничегошеньки не слышит.
Брускин кинул на нее смущенный взгляд и нахмурился.
- Тише, товарищи! - потребовал он строго. - Не забывайте, что писал это
человек темный, отсталый, несознательный! И когда писал - пятьсот лет
назад!..
...Подросток-индиец остановилс у небольшого отверстия в скале и указал
на него пальцем:
- Here.
- Хи ливд хиа? - спросил Шурка недоверчиво.
- Yes ""4"".
Шурка двинулся к отверстию, но индиец преградил путь.
- Watch ""5"", - напомнил он.
- Ах да, извини, сорри. Плиз... - смутился Шурка, торопливо снял с руки
и отдал свои часы...
...Кавалеристы слушали в молчании, некоторые даже открыв рот.
- Есть в том Аянде птица гукук, летает ночью и кричит кук-кук, на
которую хоромину она сядет, то тот человек умрет; а кто захочет ее убить,
тогда у нее изо рта огонь выйдет. Обезьяны живут в лесу, и есть у них
князь обезьянский, ходит со своей ратью. И если их кто тронет, тогда они
жалуются князю своему и они, напав на город, дворы разрушают и людей
побивают.
- Это что ж, мы с обезьянами там воевать будем? - удивленно и
растерянно высказался один из слушателей.
- Не с обезьянами, а с англичанами, голова два уха, - поправил другой.
...Согнувшись, Шурка стоял посреди небольшой пещеры. Напряженно гудел
жучок в его руке.
У стены был устроен топчан из камней и кучи высохших водорослей. Столом
и стулом обитателю пещеры служили плоские камни. У другой стены был
выложен из камней очаг - над ним в скале сквозило отверстие. Над топчаном
углем были отмечены палочками прожитые здесь дни. Шурка опустился на
колени, стал шарить рукой по полу, но ничего не нашел. Тогда он подполз к
очагу, запустил ладонь в кучу пепла и обнаружил в нем маленький бумажный
комок.
Шурка осторожно развернул его. Это была вырезанная из газеты фотографи
Мавзолея Ленина. Но вместо имени вождя кто-то накорябал на нем
карандашомШИШКИН.
- ...И в том Джумере хан взял у меня жеребца. Узнав, что я не
мусульманин, а русский, он сказал: И жеребца отдам, и тысячу золотых дам,
только прими веру нашу Мухаммедову, если не примешь нашей магометанской
веры, то и жеребца возьму, и тысячу золотых с твоей головы возьму. И
учинил мне срок 4 дня, в пост Богородицы на Спасов день. И Господь Бог
смилостивился на свой честной праздник, не оставил своей милости от меня,
грешного, и не повелел мне погибнуть в Джумере с нечестивыми. В канун
Спасова дня приехал хорасанец Ходжа Мухаммед, и я бил ему челом, чтобы
попросил обо мне. И он ездил к хану в город и упросил его, чтобы меня в
веру не обращали; он и жеребца моего у него взял. Таково Господне чудо на
Спасов день. Вот, братья русские христиане, тот оставь свою веру на Руси и
призвав Мухаммедову, иди в индостанскую землю.
Слушатели молчали.
- Ничто, - спокойно прореагировал на это комэск Колобков.
- У меня в эскадроне татар да башкир чуть не половина. Ежели чего - в
обиду не дадут. Правду говорю, Мустафа?
Засмеялись, загоготали кавалеристы...
...- Шиш-кин, - прочитал Шурка по слогам и вдруг услышал голос Эры:
- Шура, ты здесь?
- Здесь! - обрадованно откликнулся Шурка. - Как ты меня нашла?- Он
вылез на четвереньках из пещеры. - Представляешь, Эрка, что я тут
откопал...
Он выпрямился и запнулся. Рядом с улыбающейся Эрой стоял улыбающийс
Ямин. А чуть поодаль слева и справа стояли два крепких, похожих друг на
друга молодых человека в черных костюмах и белых сорочках с узкими черными
галстуками. Эти не улыбались.
- Познакомьтесь, Шура, наши товарищи из посольства, - ласковым голосом
представил их Ямин.
- А что вы там нашли, Шура?
Шурка все понял.
Он торопливо сунул найденный листок в рот и стал часто-часто его жевать.
Молодые люди кинулись к нему с двух сторон, но Шурка успел сделать
судорожно глотательное движение и победно улыбнулся...
...Брускин стоял на табурете и говорил яростно и страстно. Никто из
бойцов уже не сидел и не лежал, но все стояли, внимая своему любимому
комиссару.
- Индия - такая же бедная страна, как Россия, только в России
поработители были свои, а там, кроме своих, еще и чужие - англичане. Сто
тысяч англичан держат в рабстве триста миллионов индусов. Мы должны
освободить их из этого рабства!
- Освободим! Разобьем англичанку! Даешь Индию! - снедаемые счастливым
нетерпением, кричали бойцы Первого особого революционного кавалерийского
корпуса имени Ленина.
...- Наш самолет ИЛ-18 совершает рейс по маршруту Дели - Москва, -
хрипло объявила невидимая стюардесса и перешла на плохой английский.
Шурка не слышал. Он изменился, осунулся, даже постарел. Печальными
страдающими глазами он смотрел не моргая перед собой. Рядом с ним сидел
один из тех товарищей из посольства. Он дремал, а может, делал вид, что
дремал. Его левая рука и правая рука Шурки лежали на подлокотнике рядом.
Их соединяла тускло поблескивающая цепочка наручника. Сзади сидел
второй товарищ из посольства и читал Правду.
Шурка не слышал, потому что слушал другое - внимательно и напряженно.
Сквозь натужное волнообразное гудение самолетных моторов пробивалась песня
- кавалерийский походный марш, исполняемый одновременно тысячами луженых
глоток, песня простая, счастливая и понятная, как правда:
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ...
Шурка осторожно приподнялс и, стоя на полусогнутых, посмотрел сквозь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг