от дикого желания и кончаем при одной мысли о том, как затащим его в
постель, а тогда, когда мы уже созрели, чтобы не просто поверить, но и
осознать и принять тот факт, что он - именно папочка. Причем лучший из
всех, кого могут желать взрослые дяди и тети. При этом мы сами еще даже не
осознаем этого, но он всегда очень точно выбирает момент.
Черноволосая замерла, пораженная открывшейся ей истиной.
- Вот сволочь! - сердито воскликнула она. Рыжая усмехнулась:
- Брось, ты же получила все, о чем мечтала, - и полные бассейны роз, и
страстные объятия, и ночи любви, уж я-то знаю, как он умеет превратить
жизнь женщины в сказку, а плюс к этому еще и многое другое. Представь, во
что превратилась бы твоя жизнь, если бы ты продолжала желать его как
мужчину?
Черноволосая сердито фыркнула, но через какое-то время ее гнев угас,
уступив место невеселой улыбке.
- Да, наверное, ты права, но, черт побери, я уже давно не чувствовала себя
такой униженной.
Рыжая понимающе кивнула:
- Еще бы, ведь все это время ты считала, что именно ты затащила его в свою
постель. Не волнуйся, когда я поняла то, что только что тебе рассказала, я
тоже была взбешена. И, могу тебе признаться, мне на это понадобилось
гораздо больше времени, чем прошло с момента ВАШЕГО расставания.
Они помолчали, потом рыжая задумчиво произнесла:
- Ты знаешь, он, наверное, последний, кто может бросить лозунг древних
королей: "Все, кто любит меня, - за мной!" - и все, кто его знает, рванут
за ним во все лопатки, невзирая ни на что.
Черноволосая с иронией посмотрела на подругу:
- Да уж знаю, иначе какого черта мы с тобой здесь делаем?
Рыжая взглянула на черноволосую с недоумением, но тут до нее дошло, что
они сами - ярчайшее подтверждение ее же собственных слов, и она
расхохоталась. Через мгновение к ней присоединилась и черноволосая.
Когда они успокоились, черноволосая спросила:
- Ну ладно, давай оставим эту тему. А как твои дела?
- Как и ожидалось, - со смешком ответила рыжая. - Еще пару месяцев, и они
все будут есть у меня с ладони. Но самое забавное знаешь что? Похоже, в
меня сильно втрескался наш редакционный мачо. Он возит меня на своей
машине, регулярно платит за мой обед и вечерами провожает до дома. А
сегодня, представь себе, он даже пытался поцеловать меня.
Черноволосая сделал круглые глаза:
- Не думала, что при таком обилии симпатичных мордашек на нас с тобой
здесь кто-нибудь клюнет.
- При чем здесь мордашки? - запротестовала рыжая. - Где ты видела мужчину,
который влюбляется во внешность? Реагирует - да. Пожирает глазами -
естественно, но... Мордашки, ножки, сиськи и попки они любят рассматривать
на красочных картинках, а вживую - подавляющее большинство таких просто
боится, а более храброму или, вернее, наглому меньшинству нужно только
одно... Так что любовь в этом случае абсолютно ни при чем.
- Ну не знаю, - сказала черноволосая, качая головой. - Мне никогда не
мешала моя внешность, да и ты тоже обычно предпочитаешь выглядеть...
попривлекательней.
- Милая, по-моему, ты забыла, мы же говорим о любви, - заметила рыжая. - А
разве тебе или мне нужна любовь? Влюбленность, страсть, поклонение - да,
но любовь... Мы с тобой давно уже не можем позволить себе такой роскоши. А
что касается мужчин, то ты права в одном. Они ДУМАЮТ, что им непременно
нужна красавица. Причем больше для того, чтобы перед кем-нибудь
прихвастнуть. - Она рассмеялась. - Знаешь, мне рассказали, очередной
анекдот на это тему. Очень показательный. Вот послушай: "Попал мужик после
кораблекрушения на необитаемый остров. Обжился, приспособился. И надо же
такому случиться, что через пару лет рядом затонула роскошная яхта, а из
всех, кто на ней был, спаслась только Клаудия Шиффер. Ну та, супермодель".
Черноволосая ревниво фыркнула:
- Тоже мне, супермодель...
- Не перебивай. Так вот дальше: "Мужик ее накормил, обогрел, и стали они с
ней жить. И вот эта супермодель замечает, что мужик как-то погрустнел. Она
к нему и так и сяк, что, мол, тебе, родной, надобно? А он возьми да и
попроси: "Загримируйся, Клава, под мужика". Та удивилась, но волосики
подобрала, костюмчик мужской надела, усики подвела и предстала перед ним.
Тот оживился, бражки достал, разлил по стаканам. Выпили, тут хозяин и
говорит: "Слышь, мужик, ты не поверишь, но я с Клаудией Шиффер живу!".
Когда смех затих, черноволосая спросила:
- Так ты что, собираешься завести интрижку?
Рыжая задумчиво улыбнулась:
- Да нет, просто... у них даже мачо какие-то странные, такие романтичные,
ранимые, они просто думают, что это они-де покоряют женщин, а на самом
деле они ищут любви. Этот мальчик просто сильнее других запутался в моих
сетях. Ну да ладно, а как твои успехи?
Черноволосая хмыкнула:
- Да так, потихоньку. - Она взяла со стола чашку с остывшим чаем и сделала
глоток. - Знаешь, ты будешь смеяться, но я пришла к выводу, что Мойзель
опять оказался прав.
Рыжая отреагировала на эту сентенцию, послав своей подруге взгляд, каким
смотрят обычно на того, кто вспоминает вдруг такой старый анекдот, что не
стоит даже спрашивать окружающих, знают ли они его, - достаточно
произнести одно-два ключевых слова, например: "Василь Иваныч, подвинься..."
- Не язви, пожалуйста. Просто у этой страны ТАКОЙ потенциал, что, даже
если бы мы не пришли, через два-три года здесь все равно начался бы такой
подъем, что всему остальному миру он показался бы вертикальным взлетом. -
Черноволосая прищурила глаза, будто кошка, только что втихаря
уполовинив-шая банку густой домашней сметанки. - Черт возьми, я чувствую
себя прямо каким-то царем Мидасом. Здесь можно вкладывать деньги КУДА
УГОДНО: в землю, в сервис, в транспорт, в научные разработки, в
промышленность, и спустя год-другой ты будешь купаться в прибыли. Только в
эту область можно вложить порядка тридцати-сорока миллиардов долларов и
через восемь-десять лет удвоить капитал.
Она замолчала и, вскинув очи вверх, замерла, наслаждаясь открывшимися
перспективами. Но рыжая быстро вернула ее на землю:
- Возможно, но мы пришли. И сейчас все зависит от того, как получится у
Мойзеля. Если ему удастся, то твой вертикальный взлет превратится в
ракетный старт, а если нет...
Черноволосая усмехнулась:
- Не волнуйся, разве это его первая авантюрная идея, которая воплотилась в
жизнь? Ты же знаешь - "Мойзель всегда оказывается прав".
Рыжая вздохнула:
- Хотелось бы... - Она подняла голову и с беспокойством посмотрела на
подругу. - Скажи, ты хорошо поняла, что он задумал?
- А что в этом непонятного? - удивленно вскинулась та. - Он хочет
восстановить в этой стране монархию и стать ее королем.
- Если бы только это... - с невеселой улыбкой сказала рыжая. - Ах, если б
только это... - Она помолчала, кусая губы, потом сказала: - Он хочет стать
не просто королем этой страны, он собирается стать единственным монархом
этой планеты, АБСОЛЮТНЫМ!
Черноволосая вздрогнула. Некоторое время в кухне стояло тяжелое молчание.
Наконец черноволосая прошептала:
- Значит... опять война?
Рыжая, помолчав немного, ответила вопросом на вопрос:
- А разве ты знаешь иной способ стать властелином мира?
Заскрипели тормоза, вагон дернулся, лязгнули буфера, мужик, стоявший
позади Дашуни, качнулся вперед, пребольно заехав ей локтем между лопаток,
но, вместо того чтобы извиниться, только выругался в пространство. Дашуня
посмотрела на него через плечо, но тут же отвернулась. Мужик был толстый,
небритый и злой. Рядом с ним громоздился небольшой Эверест из клеенчатых
баулов, от которых несло салом и копчениями. Дашуня, до сих пор успешно
противостоявшая этим ароматам, из-за неожиданного удара в спину слегка
расслабилась, и ее рот тут же наполнился слюной. Последний раз она ела
вчера вечером. Дашуня сердито сглотнула слюну и задержала дыхание. Впереди
гулко лязгнуло: это проводница распахнула дверь и откинула ступеньку.
Народ, толпившийся в проходе, заволновался и двинулся вперед.
На перроне было людно, а вагоны поезда продолжали извергать из себя все
новые и новые потоки людей. В плотной толпе медленно, будто ледоколы,
двигались носильщики, несуетливо толкая перед собой громоздкие тележки.
Дашуня двигалась вместе со всеми, отчаянно вертя головой и пытаясь как
следует разглядеть все вокруг, а сердечко отчаянно колотилось, и в голове
гремел восторженный вопль: "Я уже в Москве!" Сзади послышался знакомый
голос. Дашуня обернулась. Давешний мужик, обливаясь потом и поливая матом
весь белый свет, волок на себе свои сумки, а рядом степенно шествовал
носильщик с полупустой тележкой. В ленивом взгляде носильщика светилась
легкая ирония, и он время от времени делал легкое движение тележкой, как
будто подставляя ее под одну из свешивавшихся со всех сторон сумок, отчего
мужик взрыкивал, шарахался в сторону и выплескивал новую порцию мата. Было
видно, что он готов лечь костьми на этом перроне, но не дать "етим
злыдням" заработать на нем ни единой копейки.
Наконец толпа продавила Дашуню через широко распахнутые, несмотря на
пружины, двери и разделилась на ручейки. Основной поток двинулся в сторону
метро, другой, тоже довольно солидный рукав, повернул к привокзальному
рынку (откуда-то из середины этого ответвления до нее еще пару раз
донеслись всплески знакомого мата), а остальные рассыпались мелкими
брызгами по автобусным и троллейбусным остановкам, маршруткам и частникам.
Дашуня остановилась, поставила на сухой горячий асфальт свой слегка
оббитый, но еще довольно крепкий чемодан и глубоко вдохнула терпкий, чуть
горчащий московский воздух. Над городом стоял гул, издаваемый сотнями
тысяч машин, мчащихся по широким проспектам, окутанным ласковым зеленым
пологом листвы. Москва!.. Лучший город Земли. Что там Париж или Нью-Йорк,
Москва ничуть не хуже, но здесь еще и говорят по-русски. Здесь перед
молодыми, энергичными, пусть и не очень красивыми девчонками из далекой
российской провинции открываются такие перспективы, что просто дух
захватывает. Дашуня счастливо вздохнула и, подхватив чемодан, пошла к
метро...
Институт она отыскала с трудом. Вроде по схеме, скачанной из Интернета,
все выходило очень просто - метро "Чистые пруды", потом две остановки на
трамвае или двести метров пешком - и вот он. Но у метро оказалось два
выхода, и конечно же она вышла не из того, повернула не туда и потом почти
три часа плутала по всяким Малым Татарским и Большим Ивановским переулкам,
Вторым Ямским проездам, где дома имели совершенно дебильную многоэтажную
нумерацию типа: дом семь, корпус четыре, строение двести девяносто семь
"Б". Так что когда Дашуня наконец выбралась на Бульварное кольцо, ноги у
нее подгибались, а руки, отягощенные пусть и не особо тяжелым, но все-таки
довольно плотно набитым чемоданом, просто отваливались. К тому же очень
хотелось пить, да и есть тоже. Но когда Дашуня, решив слегка поправить это
дело, подошла к стойке довольно большого уличного кафе, раскинувшего свои
зонтики как раз у нужного выхода из метро, который она так бездарно
проворонила, то ей хватило одного взгляда на цены, чтобы громко ойкнуть,
что Дашуня и сделала. Она тут же покраснела, поймав на себе несколько
насмешливых взглядов. Секунды две девушка колебалась - ей очень хотелось
выложить с независимым видом за сосиску и салатик сумму, на которую она
дома могла раза три довольно прилично пообедать, лишь бы доказать этим
высокомерным москвичам, что и она тоже не лыком шита, но она, хотя и с
трудом, подавила в себе это глупое желание. Денег у нее было не очень-то
много, а до первой стипендии еще о-го-го сколько. Да и та наверняка не
позволит особо шиковать. Поэтому, кроме стипендии, она еще собиралась
устроиться на какую-нибудь работу. Вообще насчет того, как устроиться в
Москве, у нее были довольно детально разработанные планы. Во всяком
случае, дома ей казалось именно так, хотя сейчас где-то в глубине души у
нее появилось... нет, не сомнение, а, скажем так, лишь первые его зачатки.
Но Дашуня тут же припомнила слова Наполеона о том, что неуверенность -
первый шаг к поражению. Поэтому она гордо вскинула голову и, подхватив
ставший совершенно неподъемным чемодан, удалилась от кафе с максимально
независимым видом. Как выяснилось чуть позже, это оказалось совершенно
правильным решением. Потому что чуть дальше она наткнулась на продукт,
деньги на который она потратила с легкой душой. Поскольку здесь, в Москве,
он стоил даже немного дешевле, чем дома. Это были бананы.
Устроившись на скамейке и слегка утолив голод, Дашуня подняла свой
чемодан, который вроде как немного полегчал, и двинулась в нужном
направлении.
Институт выглядел не особо презентабельно. Мрачноватое многоэтажное здание
в техностиле стыка пятидесятых и шестидесятых годов со слегка обшарпанным
фасадом и оббитыми по краям ступенями, ведущими к тяжелым деревянным
дверям, отворяющимся в обе стороны. Когда Дашуня прочитала табличку,
означавшую, что она наконец-то добралась до цели своего почти
двухнедельного путешествия, у нее засосало под ложечкой. Ей вдруг отчаянно
захотелось снова оказаться дома, потому что вся эта затея с путешествием
сейчас, на этом пороге, показалась ей безумной авантюрой, не имеющей
никаких шансов на успех, а надежда на дипломы за победы в олимпиадах, на
похвальные грамоты и особенно на золотую медаль, спрятанную в отдельной
косметичке, которую Дашуня сунула в самый укромный угол чемодана, - просто
смешными. Но отступать было поздно, и она, упрямо сжав губы и вызывающе
выставив подбородок, протянула руку и, навалившись всем телом, отворила
тяжелую дверь...
В огромном фойе было прохладно. Сразу у входа, справа и слева от дверей,
протянулись гардеробные, которые оканчивались у широких лестниц, ведущих
на второй этаж, а прямо напротив, у дальней стены, вдоль окон тянулся
длинный стол, на который указывали стрелки на самодельных бумажных
указателях. Над стрелками большими буквами были написаны два слова:
"Приемная комиссия". Народу в фойе было не очень много, и большинство
толпилось у стола. Дашуня потерянно оглянулась. И как это она не
догадалась! Все ее бумаги лежали в старенькой ледериновой папке,
упрятанной на самом дне чемодана. Ну что ей стоило извлечь все наружу еще
в сквере, когда можно было удобно расположить чемодан на лавочке? А теперь
что делать? Она сердито вздохнула и, подойдя к колонне с указателем,
оперлась о нее спиной, согнула ноги в коленях и положила на них чемодан.
Она только успела откинуть крышку, кате сбоку послышался чей-то
насмешливый голос:
- Это еще что за чушка в дерюжке?
Дашуня вздрогнула, покраснела и, слегка покосившись в сторону, откуда
раздался голос, увидела шагах в десяти от себя двух рослых и стильных
девиц в таком крутом прикиде, что у нее перехватило дух. У них в городе
тоже было немало девиц, изо всех сил старавшихся походить на картинки в
"Элль" или "Космополитен", но эти... От них несло такой холеностью, что
Дашуня буквально почувствовала этот запах.
- Как ты думаешь, зачем она здесь?
Они и не думали приглушать голос, спокойно обсуждая заинтересовавшее их
явление и не собираясь обращать внимание на то, что сие явление живое и
ему может не очень понравиться тон, в котором это обсуждение проходит.
- Наверное, хочет устроиться в уборщицы? - предположила одна.
- Или в дворничихи, - выдвинула свою версию другая. Они переглянулись, а
потом первая тоном, выразительно подчеркивавшим всю абсурдность подобного
утверждения, заявила:
- Ну не поступать же, в конце концов, она собралась?
И обе манерно рассмеялись. Когда смех утих, та, которая первой обратила на
нее внимание, еще раз окинула Дащуню презрительным взглядом и заявила:
- Да-а, если в этом институте будут учиться такие рожи, МОЕЙ ноги здесь не
будет.
Причем это было сказано таким тоном, что у всех окружающих должно было
сложиться твердое убеждение, что если полы и лестницы данного учебного
заведения будут лишены чести быть попираемыми ногой этого существа, мир -
не мир, но уж это учебное заведение точно ожидает что-то ужасное. От такой
наглости Дашуня просто остолбенела. Между тем девицы, брезгливо взглянув
на нее еще разок, переключились на другую тему, главным героем которой был
какой-то Арсен, обладатель синего "сааба" и весьма свободных взглядов на
взаимоотношения с женщинами, которые отчего-то казались этим холеным
стервам возмутительными. Впрочем, гораздо большее возмущение у них
вызывала какая-то Карина. Дашуня потрясла головой, пытаясь выбросить из
головы все, что услышала, но все равно, когда она наконец-то достала
заветную папку и, кое-как закрыв чемодан, пошла к столу приемной комиссии,
чувствовала она себя словно оплеванная.
На столах стояли таблички с названиями факультетов. Дашуня отыскала свой
и, робко присев на колченогий, разболтанный стул, стоявший по эту сторону
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг