по плечу. - Неужели ты еще не понял, ЧТО послужит причиной глобального
конфликта по МОЕМУ варианту? Мы же просто обрушим их экономику.
Лицо гостя слегка изменило свое выражение, но заметить это мог бы только
очень внимательный человек.
- Если я правильно понял, ты собирался представить аргументы, которые
сделают невозможными даже мысль об агрессии.
Его Высочество усмехнулся:
- Верно, но не мне тебе объяснять, что подобные аргументы лучше всего
выдвигать В ДЕЙСТВИИ. Этот метод приводит к гораздо более надежному
результату. Даже в случае неудачи. Если бы Сталин покончил с Финляндией в
две недели, то у Гитлера не возникло бы и мысли о том, чтобы ввязаться в
войну с русскими. А если бы Трумен не взорвал атомную бомбу, русские
оттяпали бы у Японии не только четыре бесплодные скалы, из-за которых до
сих пор столько шума, но и, скажем, Хоккайдо. К тому же это наиболее
безболезненный вариант установления контроля над планетой.
- Безболезненный? - На этот раз взгляд гостя был явно неласковым.
Лицо хозяина кабинета приняло суровое выражение.
- Если мне удастся воплотить СВОЙ вариант возникновения и развития
конфликта, то да.
- А что послужило бы его причиной, если бы ты не вмешался?
Ярославичев неодобрительно качнул головой, как будто немного сердясь на
гостя, который выходит за допустимые рамки, хотя и тот и другой знали, что
это не всерьез, снова выдвинул клавиатуру и набрал какую-то команду. На
стене опять высветилась карта, только на этот раз не России, а всего
Евразийского материка.
- Как ты считаешь, какой ресурс станет наиболее важным к исходу, а
возможно, уже к середине текущего столетия?
Его собеседник молча смотрел на хозяина кабинета. Судя по всему, он знал
ответ, но хотел, чтобы сидящий перед ним человек сказал это сам. И хозяин
кабинета доставил ему такое удовольствие. На карте ярко высветились
очертания одной страны, и сухо-деловитый голос Ярославичева произнес:
- Территория - около девяти с половиной миллионов квадратных километров,
численность населения - чуть менее полутора миллиардов, причем миллиард с
лишним ютится всего на трех с половиной миллионах квадратных километров. -
Он щелкнул мышью, и на экране высветилась еще одна страна. - Территория -
чуть больше трех миллионов, население - миллиард сто миллионов. - Еще
щелчок - и на экране вспыхнула третья страна, на этот раз обозначенная
другим цветом. - А вот территория в семнадцать миллионов квадратных
километров, население... сто сорок пять миллионов человек. Причем даже тут
многие ворчат, что стало не протолкнуться от "черных", "узкоглазых",
"пейсастых" и так далее. Две первые страны ПОКА являются союзниками
последней и все три УЖЕ обладают ядерным потенциалом, способным УЖЕ СЕЙЧАС
доставить массу неприятностей ЛЮБОМУ государству на планете, и даже всей
планете в целом. Тебе рассказать подробно о наиболее вероятном развитии
событий в течение трех-четырех следующих десятилетий или прекратишь валять
дурака?
- Да здравствует президент Громовой!
Рев нескольких сотен молодых глоток, доносящийся до автомобиля, ласкал
слух Паши, пока он умащивал свою объемистую задницу в обтянутое тончайшей
английской кожей кресло вишневого "даймлера" (машина была подобрана
специально, чтобы подчеркнуть, с одной стороны, вкус и аристократизм
кандидата, а с, другой - его отдаленность от массы нуворишей и
криминалитета, запавших на "мерины"). Студенты бесновались не зря. Десять
минут назад Паша Громовой, по-мужицки хрястнув кулаком о трибуну, во
всеуслышание заявил: "Пора кончать жевать сопли по поводу перехода на
профессиональную армию. Я ОБЕЩАЮ, что к исходу первого же месяца своего
пребывания на посту президента подпишу указ о полной ликвидации
обязательного военного призыва. А если мои бывшие коллеги (он произнес это
слово с таким вывертом губ, что всем сразу стало ясно, что он ни в грош не
ставит своих бывших коллег) до сих пор, за пятнадцать лет военной реформы,
еще не подготовились к переходу на полностью профессиональную армию, что
ж, у них есть еще месяц!" Но когда он откинулся на спинку и скосил глаза
на соседнее кресло, его радужное настроение тут же несколько упало. Потому
что там сидел человек, который, согласно Пашиным представлениям о
справедливости, не имел права занимать одинаковое с ним кресло ни по
возрасту, ни, как это говорят в военной среде, по "сроку службы".
Однако с этим бравый генерал Громовой, кандидат в президенты и один из
самых популярных людей в стране, ничего поделать не мог. Поскольку молодой
сопляк, сидевший сейчас слева от генерала и номинально числившийся его
пресс-секретарем, был приставлен к нему самим Лубыниным, человеком,
который обещал сделать Пашу президентом России. И пока успешно продвигался
к выполнению этого обещания. Настолько успешно, что теперь никто уже не
сомневался, что новый президент России будет избран еще в первом туре. От
Паши во всем этом бедламе предвыборной кампании требовалось только одно -
демонстрировать подтянутый внешний вид, бодрую улыбку и... поменьше
открывать рот.
Дверца, притворенная охранником, с породистым стуком влипла в проем,
полностью отгородив пассажирский салон от окружающего мира, и спустя
мгновение "даймлер", чуть качнувшись, стремительно набрал ход.
Пресс-секретарь повернул голову к генералу и протянул ему пачку тонких
картонных карточек.
- Начинаем работать, Павел Парфенозич. Следующая встреча на заводе имени
Хруничева.
Генерал Громовой насупился и, оттолкнув руку с карточками, брюзгливо
проворчал:
- От, опять встречи, выступай им... а поужинать человеку надо? С пяти утра
на ногах!
- С восьми, - спокойно поправил пресс-секретарь, - и ужин вам запланирован
на двадцать два часа в ресторане "Лесная сторожка""
Паша оживился:
- От это дело! А че там приготовили?
Но пресс-секретарь словно не заметил живейшего интереса своего
номинального шефа и вновь протянул ему карточки.
- У нас всего полчаса, Павел Парфенович, не отвлекайтесь.
Генерал Громовой обиженно вздохнул, но карточки взял. Пресс-секретарь
кивнул головой и произнес:
- Что вы думаете о присоединении России к Международной марсианской
программе?
Паша засопел, зашелестел карточками, затем обрадованно рыкнул:
- Во! - и, шумно откашлявшись, начал читать вслух: - Международная
марсианская программа без России просто невозможна. Только Россия обладает
полным набором технологий, необходимых для успешной реализации этого
проекта, - от технологии сборки крупногабаритных орбитальных объектов и
организации орбитальной дозаправки до обеспечения длительного пребывания
человека в условиях резко пониженной силы тя... о блин, тяжести. - Он
повернулся к пресс-секретарю и проворчал: - Ты че, поразборчивей написать
не мог?
На лице пресс-секретаря мелькнула тень улыбки.
- Включите свет, уже темнеет. И давайте еще раз, но уже наизусть...
Поздним вечером, когда умаявшийся за день кандидат в президенты довольно
храпел на втором этаже небольшой частной гостиницы, удобно расположившейся
посреди скромного парка в самом центре Москвы, неподалеку от Бульварного
кольца - гостиница эта была арендована под предвыборный штаб, - в
апартаментах на первом этаже пресс-секретарь докладывал об итогах дня. Его
доклад слушал грузный пожилой человек с усталым и несколько обрюзгшим
лицом, в котором, однако, было что-то притягивающее внимание. Это был
Трофим Алексеевич Лубынин, человек, который знал о власти все. Его зад
успел помять кресла в доброй дюжине министерств и ведомств. Он нигде не
занимал главных кресел, и его лицо практически никогда не появлялось ни на
голубых экранах, ни на страницах газет. Но те, кто уже давно обитал в
коридорах власти или поблизости от них, точно знали, что если в штате
какого-нибудь министерства, комитета или даже администрации президента
появилась фамилия "Лубынин", то если ты хочешь, чтобы твой вопрос был
решен быстро и эффективно, - стучаться следует в кабинет с табличкой, на
которой написана именно эта фамилия.
Лубынин мог все. Он был не только мастером аппаратной интриги, но и, в
отличие от большинства таких же виртуозных аппаратчиков, умел цинично и
эффективно использовать прессу. У него имелись свои "прикормленные"
журналисты, среди которых было даже несколько иностранцев. К журналистам
он относился довольно бережно, "подкармливая" их не столько даже
финансово, сколько конфиденциальной информацией. Причем зачастую той,
которая составляла государственную тайну. В журналистских кругах ему
приписывалась фраза: "Любые тайны рано или поздно становятся известными,
так почему бы не пододвинуть это "рано или поздно" к наиболее удобному для
нас моменту". Поэтому каждый из "прикормленных" относился к Лубынину
чрезвычайно трепетно. Да и остальные просто сучили ножками, когда Лубынин
обращал на них свое благосклонное внимание. Ибо в его руках было то, за
что любой настоящий журналист готов продать не только родную мать, но и
всех своих детей, дедов, прадедов, да и, в конечном счете, самого себя. А
именно - информация. Единственное, что Лубынин требовал взамен, это
лояльность к нему лично и полная конфиденциальность.
И этот универсализм, позволявший ему одновременно дергать за скрытые
аппаратные ниточки и устраивать шумные кампании в прессе, делал его
уникумом, способным на то, что другим казалось абсолютно невероятным.
Таланты Лубынина всегда получали достойную оценку, но ГЛАВНЫМ своим
талантом он сам считал свой великолепный нюх. То, что нынешняя
администрация доживает свои последние месяцы, Лубынин почувствовал уже
давно. Но час расставания с теплой должностью в администрации президента
настал для него только полгода назад. Все это время Лубынин твердо и
планомерно готовил почву для завершающего рывка. Он понимал, что впереди у
него только один шанс, для следующей попытки он слишком стар. Поэтому
Лубынин собирался сосредоточить в своих руках столько власти, сколько смог
бы заграбастать. И когда ему предложили взять в свои руки предвыборную
кампанию генерала Громового, пообещав в дальнейшем должность руководителя
администрации нового президента, Лубынин не колеблясь ухватился за это
предложение обеими руками. При ТАКОМ президенте глава его администрации
был бы единственной НАСТОЯЩЕЙ властью в стране. И это стало бы вершиной
его карьеры...
Когда молодой человек, стоя перед шефом, кончил свой рассказ обо всем, что
произошло за день, Трофим Алексеевич устало потер глаза и, не удержавшись,
зевнул, прикрыв рот пухлой ладошкой.
- Ладно, иди, завтра у нас тяжелый день. Последний. И мы должны выжать из
него максимум.
Как только за молодым человеком закрылась дверь, Лубынин встал и подошел к
окну. Окно было модное и дорогое. Не как те, из дешевенького пластикового
профиля, которые считаются престижными, пожалуй, уже только в слегка
подотставшей России, а настоящее, деревянное, из английского дуба, но с
тройным стеклопакетом, уплотнителями из высококачественной резины и
бронзовой фурнитурой. Поэтому шум Садового кольца, да и Бульварного,
находившегося еще ближе, совершенно не проникал через эту массивную
преграду. Лубынин подумал, что, пожалуй, в своем будущем кабинете в Кремле
установит такие же окна, и, поймав себя на этой мелочной мысли,
ухмыльнулся. Ему пришло в голову, что подумал он о своем будущем кабинете
как о чем-то таком, что ему уже обеспечено. Но, с другой стороны, это
естественно. У него на столе, в зеленой ледериновой папке лежали
результаты последних опросов. Все опросы показывали, что Громовой выиграет
в первом же туре, причем с разгромным результатом. По самому
оптимистичному варианту Громовой набирал более шестидесяти трех процентов
голосов, но реально Лубынин рассчитывал где-то на пятьдесят два -
пятьдесят пять. Он вздохнул. Воистину, это была титаническая работа.
Впрочем, и удача им вполне благоволила. Два наиболее опасных кандидата
выпали из гонки, не добравшись и до середины предвыборного марафона. Один
вляпался в неприятности с какими-то там нелегальными счетами. Вернее,
счета были абсолютно легальны, но вот только для предвыборной кампании
кандидата в президенты они не предназначались. Кто-то из его штаба решил
для обналички черного нала использовать счета Всероссийского общества
слепых. Дело было поставлено очень профессионально, и Лубынину до сих пор
было не совсем ясно, кто и как обнаружил подлог.
Но скандал раскрутился молниеносно. Кандидата обвинили в обворовывании
обездоленных. А когда он попытался оправдаться, на его голову посыпались
обвинения в том, что он окружил себя сомнительными людьми, не имеющими
твердых моральных устоев. Волна публикаций и телерепортажей оказалась
настолько мощной и лавинообразной, что кандидат, не выдержав чудовищного
прессинга, снял свою кандидатуру и лег в больницу с острой сердечной
недостаточностью. Причем сам Лубынин, несмотря на всеобщее закулисное
восхищение его талантами, на самом деле не имел к этому никакого
отношения. То есть он, конечно, не делал ни малейшей попытки переубедить
своих собеседников, в приватных беседах выражавших ему свое восхищение, и
доказать, что это вовсе не его рук дело. В конце концов, этот случай
вызвал настоящий финансовый ливень, значительная часть которого была
предназначена ему самому. Но сам он терялся в догадках. Кандидат в
президенты Громовой сурово осудил финансовых махинаторов, но публично
заступился за кандидата, слегка пожурив того за излишнюю доверчивость.
По расчетам Лубынина, это выступление добавило Паше процентов пять-семь из
кармана проштрафившегося кандидата. Второй очень удачно слег с инфарктом.
Генерал Громовой лично посетил больного, преподнес ему роскошный букет
цветов и погоревал по поводу того, что столь достойный человек в такой
ответственный для него момент оказался слабоват здоровьем. И это принесло
ему как минимум еще десять процентов голосов. На этот раз основная заслуга
полностью принадлежала Лубынину. Так что все складывалось в общем-то
вполне благополучно. Хотя он до сих пор не мог избавиться от мысли, что
существует НЕКТО, стоящий за этими удачными совпадениями. Он так и не смог
выяснить, кто действительно организовал скандал с первым кандидатом. Что
неудивительно. Поскольку все были убеждены, что сие событие - дело его
собственных рук, действовать приходилось крайне осторожно. Так что
истинная личность, столь виртуозно сработавшая в данном случае, причем
именно в той области, в которой Трофим Алексеевич считал себя самым
искусным из всех, оставалась за кадром. Как и причины того, почему она
выступила на стороне Лубынина и Громового. А это означало, что, если этой
личности потом по каким-либо причинам покажется, что теперь для нее
выгоднее обрушить что-то подобное на Лубынина и Громового, Трофим
Алексеевич просто не сможет вовремя нейтрализовать угрозу. Даже если это
случится перед самыми выборами...
Как бы там ни было, следующий день прошел строго по плану. Генерал
Громовой вручил призы победительницам конкурса "Новое лицо России",
промчался по полигону за рычагами новейшего российского танка и перерезал
ленточку у подъезда нового девятиэтажного жилого дома, выстроенного в
рекордные сроки на средства, собранные для предвыборного фонда кандидата в
президенты (эта блестящая идея, приписываемая Лубынину, на самом деле была
выдвинута молодым пареньком, состоявшим сейчас при Громовом в должности
пресс-секретаря, - именно он предложил перечислить на официальные счета
генерала существенно больше денег, чем позволяло законодательство, а затем
на эти излишки построить дом для ветеранов и малоимущих). Каждое из этих
событий и само по себе имело шансы попасть в вечерние новости, а уж
участие в них самого популярного кандидата в президенты заставляло все
телеканалы выводить их в первую строчку новостного рейтинга. Так что
последний день был полностью посвящен будущему президенту Громовому. В
этом уже никто не сомневался.
На следующее утро многоуважаемый Павел Парфенович поднялся довольно
поздно. Он спустился вниз около полудня в махровом халате и тапочках на
босу ногу, слегка пованивая при каждом выдохе оттого, что не доставил себе
труда почистить зубы, посетовал, что его никто не разбудил, плотно
позавтракал и, орудуя в зубах ногтем, ввалился в кабинет к Лубынину. У
Трофима Алексеевича как раз шла обработка информации по Сибири и Дальнему
Востоку, поэтому ему было совершенно не до кандидата в президенты, но Паша
упорно не воспринимал вежливые намеки на занятость и начисто игнорировал
предложения привести себя в божеский вид. Он радостно раскачивался на
стуле, почесывал живот и увлеченно повествовал о том, как отлежал себе бок
и с утра ногу свело, иногда, правда, отвлекаясь на международные события.
Его, например, сильно интересовал Саддам Хусейн, которого очередной раз
несильно побомбили американцы, а также состояние дел в Боснии и
Герцеговине, которую в очередной раз сотрясала гражданская война, несмотря
на то, что все республики бывшей Югославии были нашпигованы натовскими
миротворцами по самые брови. Лубынин знал, что беспечное поведение
кандидата - это вовсе не бравада. Паша просто был не способен осознать всю
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг