"Монте-Карло". Половина лампочек внутри вывески перегорела, и она
выглядела так же убого, как и все окружающее. Ташка усмехнулась. А чего
еще можно было ожидать? В Узловой время остановилось.
Когда она, распахнув дверь, шагнула в сени, из горницы донеслись гулкие
удары стареньких ходиков. Ташка замерла. Она столько раз за свою жизнь
засыпала и просыпалась под их все еще звонкий и такой теплый, домашний
бой, что у нее невольно перехватило дыхание. Тут из горницы послышался
глуховатый голос матери:
- Отец, дверь хлопнула, пришел кто?
Ташка улыбнулась и, толкнув дверь, шагнула вперед. Перед ней стоял отец. В
руках у него были блестевшие от воды чашки с блюдцами. Наверное, они с
матерью только что пили чай, и мать, по заведенной привычке, пошла
разбирать постель. А папка принялся за мытье посуды. Он всегда был немного
рохлей и подкаблучником, ее папка. Мать работала кассиром на станции и
была в Узловой фигурой заметной, а отец был простым рабочим ремонтных
мастерских... Когда он увидел Ташку, у него задрожали руки и он, торопливо
поставив чашки на стол, начал суетливо вытирать руки фартуком. О боже, как
просто стало читать на лицах и в душах людей после прошедшей зимы! Ташке
было абсолютно ясно все, что творилось в его душе. В тот теперь уже
казавшийся таким далеким вечер, когда она прибежала домой в истерзанной
одежде и с окровавленными ногами, он схватил топор и, яростно вращая
глазами, выкрикнул:
- Кто?!
Но когда она, захлебываясь слезами, назвала своих истязателей, у отца
точно так же задрожали руки, и он выронил топор. Потому что один из тех
подонков был сын начальника станции, а выше власти в Узловой просто не
существовало...
Однако сейчас все это казалось далеким и незначительным. Ташка улыбнулась,
поставила чемодан и, шагнув вперед, обняла отца и прижалась щекой к его
колючему лицу, обросшему за день короткой щетиной:
- Здравствуй, папка.
Он вздрогнул, и она поняла, что вся боль, что копилась в нем эти два года,
пока она не переступала порога родного дома, который не смог ее защитить,
вдруг как-то разом его отпустила. И отец не выдержал этого облегчения, из
его глаз градом покатились слезы. Тут из-за занавески, скрывающей проем в
соседнюю комнату, выскочила мать и, бессильно проговорив:
- Доченька... приехала... - опустилась на стоящую у двери лавку...
На следующее утро Ташка проснулась оттого, что солнечный луч, нащупав щель
между неплотно задернутыми занавесками, заплясал на ее лице. Она кошкой
потянулась на своей кровати и радостно рассмеялась наступившему дню. В ту
же секунду на пороге ее комнатки появилась мать.
- Доброго утра, доченька. - Мать просеменила по комнате и присела на
краешек кровати. - Доброго тебе утра. - Она несколько мгновений любовалась
на свое дитя, которому жизнь в столице явно пошла на пользу, и, вдруг
спохватившись, всплеснула руками: - Да я ж вчера так и не спросила, ты к
нам на все каникулы али как?
- Я думаю, недели на четыре, может, пять. Через две недели приедет Филипп,
и мы поживем у вас. А потом поедем к его родителям.
Мать Понимающе кивнула. О Филиппе родители уже знали. Вчера они
проговорили до двух часов ночи. Казалось, папу с мамой интересовал в
подробностях каждый день, который их ненаглядная дочь провела вдали от
родного очага. Мать замялась, а затем робко заговорила:
- Тут это... доченька, я при отце не хотела... Башмачников сын ко мне в
кассу почитай каждую неделю заходит, все про тебя спрашивает. Башмачниковы
ноне большую силу взяли. Куда там прежние времена! Башмачников сын энтим,
новым русским заделался, машину себе купил новую, дружков у него куча. Ты
бы это, поостереглась, что ли. Может, твоему мальчику и не приезжать пока,
а то кто его знает, как оно может повернуться.
От сквозящей в ее словах безысходной беззащитности у Ташки заныло сердце.
Нет, Его Высочество прав, иначе с этим не справиться... Но на ее лице
появилась лишь спокойная улыбка человека, уверенного в своей способности
встретить достойно любую неожиданность:
- Не беспокойся, мама, все изменилось. Теперь мне любые неприятности
нипочем. Можешь мне поверить..
Мать несколько мгновений с тревогой всматривалась в лицо дочери, затем
сокрушенно вздохнула:
- Ну что ж, тебе виднее.
Вечером, когда они расправились с праздничным ужином, на который мать
пригласила соседку с мужем и товарку, работавшую в привокзальном буфете,
Ташка извлекла из чемодана легкую куртку, с эмблемой Терранского
университета во всю спину и, накинув ее на плечи, махнула родителям:
- Я пойду прогуляюсь.
Мать приветливо кивнула.
- Иди, иди...
Отец, привстав с места, окинул ее тревожным взглядом. Ташка успокаивающе
махнула рукой:
- Я недалеко, к Люське схожу.
Отец тоже кивнул и опустился на место. Все старшие уже чинно расселись
перед телевизором. Наступил час традиционного очередного
мексикано-бразильского телесериала.
Солнце уже садилось. Ташка, не торопясь, прошла по знакомой улице, вдыхая
терпкие ароматы наливающихся соком яблок, крыжовника и вишен, свернула в
проулок и вышла к косогору. Багровый глаз уходящего на покой дневного
светила пронзал окружившие его тучи, подтверждая народной приметой
объявленный прогноз погоды. Вниз, к реке, вела деревянная лестница. Ташка
несколько минут постояла, вспоминая, как она жаркими летними утрами бегала
по этой лестнице с подружками, потом повернулась и двинулась вдоль обрыва
в сторону почты. Люська подождет, а сейчас ей неожиданно захотелось
позвонить Филиппу.
Поговорив с Филиппом, она вышла из здания почты и, остановившись на
верхней ступеньке старенького крыльца, задумалась. Идти к Люське
расхотелось, а дома тоже делать было особо нечего. В принципе, она взяла с
собой ноутбук и несколько CD с лекциями Кембриджского университета по
английскому и международному праву на английском языке, но работать тоже
как-то не хотелось. И тут сбоку раздался знакомый голос:
- Ба-а, кого мы видим? Наталья Ильинична, ма-а-асковская студентка в
родные места пожаловала! Наше вам с кисточкой.
Ташка медленно обернулась. Младший Башмачников подматерел, стал мордастее,
да и брюшко уже заметно выпирало из-под ремня, но хозяйский взгляд и
полупрезрительно оттопыренные губы остались все те же. Он был в джинсах,
джинсовой рубашке и дорогом клубном пиджаке в крупную клетку, выглядевшем
в подобном сочетании просто нелепо. Справа и слева от него торчали две
размалеванные девицы, одетые с такой же вызывающей безвкусицей, что,
впрочем, не слишком бросалось в глаза, поскольку одежда на них была
максимально минимизирована. В одной из этих ряженых куколок Ташка узнала
свою давнюю подружку Люську. Руки Башмачникова по-хозяйски устроились на
обнаженных плечах девушек. Возможно, год назад подобная встреча заставила
бы Ташку испуганно вздрогнуть или вообще повергла бы ее в паническое
бегство, но теперь этот разо-жравшийся местный кобель показался ей
настолько нелепым и смешным, что Ташка не выдержала и расхохоталась.
- О боже, как ты нелеп, Башмачников!
Вот уж этого он никак не ожидал:
- Чего-о-о?
Ташка, вздрагивая от смеха, пояснила:
- Уж если у тебя вдруг появились деньги на дорогие вещи, ты хотя бы
поинтересуйся, что с чем можно носить. А то этот пиджак... он на тебе...
о, господи... как на корове седло! - И она снова закатилась. Продолжая
хохотать, она спустилась по ступенькам и, махнув подруге: - Привет,
Люська, - направилась к дому. В общем-то, сегодня получился совсем
неплохой денек.
На следующий день она все-таки решила навестить подружек, но стоило ей
выйти за калитку, как стоявшая чуть поодаль ярко-алая 99-я с затемненными
стеклами коротко бибикнула, и из раскрытой дверцы показалась морда
младшего Башмачникова:
- Куда подвезть?
Ташка остановилась. Похоже, тачка была предметом особой гордости
Башмачникова. Она была увешана таким неимоверным количеством спойлеров,
антикрыльев и всяких иных причиндалов, большинство из которых было
хромировано, что от этого великолепия рябило в глазах. Все тот же, как
называл это куратор, ковбойский вкус: если уж шляпа, то с самыми широкими
полями, если уж машина - то самая длинная, если уж бахрома - то даже на
пупе. Ташка подняла голову и ехидно посмотрела на Башмачникова:
- Знаешь, милый, я не привыкла ездить на таких роскошных машинах. Лучше уж
я пешочком, - и, растянув губы в насмешливой улыбке, гордо прошествовала
мимо.
Люська ковырялась с матерью в огороде. Когда Ташка поздоровалась с ними,
мать Люськи тут же заохала и побежала ставить чай, а Люська буркнула
что-то в ответ и вновь склонила голову, укутанную до бровей платком, над
грядкой. Ташка удивленно пожала плечами и, подойдя поближе, прикоснулась к
руке подруги:
- Люська, ты чего?
Та замерла, потом медленно разогнулась и повернулась к ней. Ташка ахнула -
весь левый глаз подруги представлял собой огромный заплывший синяк.
Несколько минут они молчали, а затем Люська тихо заговорила:
- Ты-то уехала, а от него тут совсем никому проходу не стало. Меня он
подстерег считай там же, где и тебя, у колокольни. Только тебя он только
сам испробовал, а меня еще и дружкам дозволил. - Люська помолчала, потом,
вздохнув, добавила: - А это он вчера, когда ты его обсмеяла, злость свою
срывал.
Ташка, словно не веря, качнула головой:
- И что же, на него никакой управы? - От расстройства у Ташки даже сел
голос. - А куда милиция-то смотрит?
Люська ядовито огрызнулась:
- А что ж ты сама, подруга, в милицию-то не побежала, чай он тобой на три
месяца раньше попользовался? - и, чуть погодя, безнадежно. - Какая здесь
милиция! Башмачников-то старший нынче не просто начальник - хозяин! Все в
округе куплено.
Ташка зажмурилась. Когда вчера после материных слов она прикидывала, как
уладить ситуацию, то самым безболезненным способом ей показалось предстать
в глазах младшего Башмачникова этакой столичной стервой, которая зло
кусает и которую лучше оставить в покое. И все ее эскапады постепенно
продвигали ситуацию именно в этом направлении. По ее расчетам, все должно
было разрешиться через пару дней, когда этот боров должен был попытаться
вновь ее изнасиловать. Что ж, она и не думала ему в этом препятствовать,
просто собиралась ему показать, что одно дело запрыгнуть на испуганную,
захлебывающуюся слезами девчонку, а другое - трахать похохатывающую
стерву, попутно громогласно комментирующую мужские достоинства насильника
и его ближайшие перспективы на этом поприще. Так и импотентом недолго
стать. Так что к приезду Филиппа Башмачников должен был бы начать при ее
появлении мелко вздрагивать, креститься и бормотать: "Свят, свят". Но
сейчас она поняла, что дело здесь не только и даже не столько в ней. Эту
тварь надо остановить. Немедленно. Не дожидаясь, пока он совершит что-то
такое, что взорвет сонный мирок Узловой. А это требовало совершенно
другого расклада. Она повернулась к Люське:
- Ладно, подруженька, не переживай. Скоро все это кончится.
Люська встревоженно вскинулась:
- Ташка, ты чего? Ты только не напридумывай никаких глупостей, слышишь?
Ташка удивленно воззрилась на подругу:
- Глупостей? О чем ты?
Люська несколько мгновений напряженно вглядывалась в нее, потом облегченно
выдохнула:
- Просто... у тебя вдруг глаза стали такие... злые-злые и... страшные.
Ташка молча кивнула, прижала голову подруги к своей груди и пошла к
калитке.
Снаружи ее ждало уже четыре машины. Хроми-рованно-спойлерная уродина
Башмачникова впереди и три машины попроще - чуть дальше. Башмачников
картинно развалился на капоте, а его прихлебаи стояли рядом со своими
машинами. Все окрестные лавочки были туго забиты дедушками и бабушками,
собравшимися посмотреть, как будет развиваться ситуация, а за заборами
мелькали головы представителей подрастающего поколения. Ташка внутренне
усмехнулась. Идеальный расклад.
Завидев Ташку, Башмачников привстал с капота и, шагнув к ней, со словами:
"Ладно, чегомаисси-то, поехали культурненько отдохнем" попытался ухватить
ее за плечо. Захват, разворот ладони, подсечка, толчок в локоть... и
куратор мог бы ею гордиться. Башмачников своей собственной головой
вдребезги разнеб лобовое стекло своего аляповатого автомобиля. Впрочем, со
стороны это казалось всего лишь случайностью. Дебелый Башмачников всего
лишь неудачно споткнулся о ее ногу, причем как раз в тот момент, когда
девушка скинула его руку со своего плеча. Ташка выпустила вывернутую руку,
сделала шаг назад и звонко, так, чтобы было слышно бабушкам даже на самых
дальних лавочках, произнесла:
- Если ты, урод, еще раз коснешься меня своими ручонками, я оторву тебе
яйца, - и, презрительно фыркнув, добавила: - Будет у нас в Узловой первый
в ее истории евнух.
После чего кошачьей походкой профланировала мимо башмачниковских холуев,
буквально кожей ощущая, как от них несет похотью. Что ж, это только на
пользу, они будут убеждать очухавшегося хозяина в том, что ее стоит как
следует проучить, сильно надеясь на то, что, когда хозяин закончит с нею,
им самим тоже достанется.
Домой она вернулась только через два часа. Когда она, отворив дверь,
шагнула в горницу, в воздухе повисла последняя фраза сидевшей у родителей
соседки:
- ...и стекло прямо вдребезги.
Ташка улыбнулась про себя. Что ж, сплетня по Узловой пошла ходить
шикарная. Теперь ситуация близка к своему логическому завершению.
Следующий день прошел относительно спокойно. Но всем было понятно, что
обстановка накаляется. В обед из мастерских прибежал отец. Заскочив в
Ташкину комнатку, он суетливо взмахнул руками и забормотал:
- Собирайся, доченька. Скорей. Я договорился со знакомым машинистом, он
обещался подбросить тебя до соседней станции.
Ташка, валявшаяся на постели, удивленно уставилась на отца:
- Зачем, папа?
- Ну как же! - Отец стиснул пальцы. - Ты Башмачниковых не знаешь. Он
теперь тебя точно в покое не оставит. А он парень лютый...
Ташка села на кровати, улыбнулась и произнесла, четко и спокойно:
- Запомни, папа, ни один подонок не сможет заставить меня в страхе бежать
из моего родного поселка. А если до него это еще не дошло - пусть ему
будет хуже, - и после короткой наузы добавила: - Не волнуйся, обещаю тебе
- все будет хорошо.
К вечеру Ташка окончательно успокоилась. Больше всего она опасалась, как
бы всесильный Башмачников-папа не решил подключить к делу официальные
власти, тогда к ней припрется участковый разбираться с повреждениями,
нанесенными движимому имуществу младшего Башмачникова. Но, слава богу,
обошлось. Значит, она правильно просчитала реакцию сынка, и тот жаждет
личного реванша.
Эндшпиль наступил вечером. Они как раз пили чай, молча, пряча друг от
друга глаза, как вдруг хлопнула входная дверь и на пороге появилась та
самая девчонка, которую она видела в первый вечер вместе с Люськой рядом с
Башмачниковым-младшим. На этот раз она была одета подчеркнуто скромно, на
ее лице не было косметики:
- Здрасьте, дядь Илья, теть Насть... Наташ, меня Люська послала. Просит,
чтоб ты к ней пришла.
Все замерли, родители уставились на Ташку, отчаянными взглядами пытаясь
внушить ей: "Не ходи, ни в коем случае не ходи!" - но Ташка отодвинулась
от стола, улыбнулась, привстав, сдернула со спинки стула платок и накинула
на плечи:
- Пап, мам, я скоро...
Отец дернулся, но мать зыркнула на него, и он застыл на месте. Они так и
остались там, за столом, растерянно и испуганно глядя ей вслед...
Их встретили уже в следующем проулке. Судя по потушенным окнам домов, все
ближние соседи давно заняли места в передних рядах партера. Что ж, это
тоже было неплохо. Во всяком случае, когда начнется нормальное, а не
"местное" расследование, у милиции не будет недостатка в свидетелях. Ташка
остановилась и огляделась. "Встречающих" было восемь человек. Пятеро
впереди и трое сзади. Девчушка, которая вызвала ее, уже рванула вдоль по
улице, явно не собираясь оставаться в числе участников предстоящей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг