глубочайшего кризиса, не только глупо, но и опасно. Сколько и кому
известно о роли Собора в этом деле, не столь важно. Важно другое. Если
любая из группировок, танцующих свои причудливые танцы вокруг руля
огромной страны, попытается в настоящий момент "наехать" на Собор, другая
тут же может навалиться на нее, придав широкой огласке истинную роль
Собора в истории с боеголовкой. И под прикрытием шумной кампании в прессе
доставить своим конкурентам массу неприятностей. Сложности должны были
начаться потом, когда все противники осознают две вещи. Во-первых, то, что
Собор представляет из себя новую силу, которая будет постоянно расти, а
во-вторых, то, что Собор неприручаем. Но пока все должно было быть
нормально. Так почему же его что-то гнетет? Где-то глубоко внутри, в
пучине подсознания, вертелась какая-то мысль, которая, как ему казалось,
могла все объяснить. Вертелась, но никак не давалась. Иван вздохнул,
повернулся на бок и еще некоторое время пытался ухватить ускользающую
мысль. Но потом и его сморила усталость.
Он проснулся, когда до посадки оставалось всего полчаса. Все уже встали, и
в огромном грузовом трюме царила суматоха. Иван потер лицо ладонью и,
быстро собрав вещи, прошел в пилотскую кабину.
- Привет, летуны. Как погодка? Командир корабля хмыкнул и кивнул в сторону
блистера:
- Сам не видишь?
Иван покачал головой. За стеклом была сплошная серая муть.
- Н-да, совершенно не майская погодка.
- А здесь почти всегда так, - меланхолично произнес второй пилот. Иван
насторожился:
- Где это здесь?
- В "Кочарьей степи", где же еще? - удивился пилот.
Иван в недоумении вышел из пилотской кабины. Следовало обдумать ситуацию.
В прибывшем самолете не было никакой охраны. Только двое технарей, главной
задачей которых было разрядить боеприпас, и их сопровождающий, молодой
крепкий парень в гражданке, по не совсем ясным причинам предпочитающий не
попадаться им на глаза. Вряд ли это было вызвано только большим доверием к
профессионализму их группы. А сейчас выясняется, что они приземляются в
"Кочарьей степи". Вроде бы ничего серьезного, им ведь никто не обещал, что
они сядут во Внукове-2 или хотя бы в Жуковском. За исключением одной
детали: совсем рядом находится база спецназа Волчья балка, которая уже
однажды была использована секретарем совбеза как база для операции, в тот
момент еще имеющей высшую степень секретности. И выбрана она была, надо
думать, потому, что секретарь не сомневался не только в верности присяге
личного состава базы, но и в преданности ее командования ему самому. Так,
может, как раз этот фактор и оказался определяющим для выбора места
посадки? Иван вздохнул. Дурацкие мысли, так можно и параноиком стать.
Однако дурацкие не дурацкие, но кое-что предпринять по этому поводу
следовало.
Самолет мягко коснулся мокрой посадочной полосы и покатился вперед,
грохоча переведенными на реверс двигателями. Секретарь совбеза поднял
воротник и поежился. Мелкая морось, сыпавшаяся с неба, едва ли заслуживала
право именоваться дождем, но одежда от нее мгновенно становилась мокрой.
Конечно, можно было подождать и в машине. Однако сейчас секретарь просто
не мог усидеть в теплом салоне. Поскольку наступали последние минуты
великолепной комбинации, успешное завершение которой открывало ему прямую
дорогу на самый верх. Пока все шло по плану. Секретарь вынул пачку
сигарет, вытащил одну, но не стал прикуривать, а просто размял пальцами.
Самолет вдруг гулко взревел моторами и, резко затормозив, начал
разворачиваться, даже не дойдя до конца полосы. Что-то пошло не так.
- Черт, что такое?
Самолет завершил разворот и остановился, но двигатели не выключил, а
только снизил обороты до минимума. По большому счету это не имело особого
значения. В настоящий момент аэродром был перекрыт батальоном спецназа и
на приземлившийся "ИЛ" были направлены стволы доброго десятка башенных
КПВТ калибра 14, 5 миллиметра. Пули такого калибра прошивают броню
толщиной 25 миллиметров, так что двигатели "ИЛа" они пробьют навылет, не
дав им ни малейшего шанса набрать обороты, не говоря уж о тонкой
алюминиевой обшивке и керосиновых баках. А в случае чего можно было просто
подать команду, и штурмовая группа в течение девяти секунд ворвется в
самолет. Но пока он не мог отдать такого приказа. Поскольку сначала
следовало убедиться, что находящаяся в грузовом отсеке "ИЛа" боеголовка
полностью обезврежена. И понять, почему произошел сбой.
Несколько минут ничего не происходило. Самолет стоял на месте, а тщательно
замаскировавшиеся бойцы спецназа также оставались на своих местах.
Секретарь повернулся к стоящему за спиной помощнику:
- Запроси борт, что там происходит?
Но помощник не успел ничего сделать. В борту самолета открылась маленькая
дверца, и из нее на бетон аэродрома выпрыгнула знакомая высокая фигура.
Следом за ней на плиты мягко спрыгнула ее серая тень. Секретарь нервно
дернул рукой, смяв почти полную пачку "Данхилл" и даже не заметив этого.
Человек, покинувший самолет, постоял на месте, медленно обводя взглядом
периметр аэродрома, сокрушенно покачал головой и тронулся вперед.
Секретарь бросил отчаянный взгляд на человека, сидящего на заднем сиденье
"Волги". Ему показалось, что губы того искривились в странной
грустно-снисходительной усмешке. Секретарь зло стиснул зубы и раздраженно
повернулся к приближающейся фигуре:
- Как это понимать?
- Странно, - отозвался Иван, - но я хотел задать такой же вопрос.
Секретарь изобразил оскорбленную невинность, но в глубине глаз Ивана
таилось нечто, ясно показывающее, что ложь или даже полуправда приведут
отнюдь не к положительному результату, только выставят его в глупом свете.
Но он не мог сдаться вот так, сразу.
- Это всего лишь меры предосторожности. В конце концов, в самолете не
мешки с картошкой...
- ... а ядерный боеприпас мощностью пятнадцать килотонн, подготовленный к
подрыву, - спокойно закончил Иван.
Секретарь подался вперед и сдавленно произнес:
- Вы не сделаете этого.
Но сзади раздался бесстрастный голос:
- Сделают.
Богородцев выбрался из машины и стоял у задней дверцы. С обеих сторон от
него маячили охранники.
- Но погибнет много людей... и ядерный взрыв в центре России, так близко
от Оренбурга...
- Если вы не подумали об этом, почему это должно волновать нас? -
полюбопытствовал Иван. Богородцев подошел к ним.
- Я же вас предупреждал, - заметил он, - вы привыкли иметь дело с людьми,
которые приучены произносить и реагировать на слова-заклинания:
"гуманность", "человеколюбие" и еще нечто в этом роде. Хотя могут в них
абсолютно не верить. Но вы не учли одного. Того, что Собор - это не просто
общество добровольных самодеятельных историков или, скажем,
спортсменов-любителей, занимающихся неким экзотическим видом спорта. Это -
воинское братство. Со своей, довольно специфической, философией,
основывающейся не просто на мировоззрении профессиональных воинов, а на
мировоззрении СРЕДНЕВЕКОВЫХ профессиональных воинов. - Он сделал паузу,
давая собеседнику время осмыслить его слова, и продолжил: - Они не любят
ИЗЛИШНЕЙ жестокости, но жестокость как таковая им совершенно не претит. -
Он чуть насмешливо улыбнулся. - Именно нечто подобное я и имел в виду,
когда не советовал вам обострять отношения с Собором. Но вы не очень меня
слушали.
В наступившей тишине Иван тихо спросил:
- Почему?
Секретарь окатил его злым взглядом и отвернулся. Богородцев снова
улыбнулся:
- Ну, это просто. Наш высокопоставленный... знакомец достаточно умен,
чтобы понять, что Собор потенциально опасен. И с каждым днем становится
все опаснее. Инцидент с боеголовками закончился для него более чем
благополучно. И сейчас у него гораздо больше влияния и возможностей, чем
было ДО начала кризиса с боеголовками. - Он еще сильнее растянул губы в
улыбке. - Меня даже иногда посещает крамольная мысль, а не слишком ли
удачно все для вас закончилось, чтобы считать это простой случайностью?
Секретарь вскинулся:
- Что вы хотите этим сказать?
- О, ничего, совсем ничего, просто мысли вслух. - Богородцев рассмеялся. -
Вы знаете, а мы с вами похожи. Еще пару-тройку лет назад я, так же как вы,
отчаянно стремился взобраться на самый верх. И, стоит признаться, немало
преуспел в этом.
Пока так же, как и вы, не столкнулся с Собором и не попытался устранить
его со своего пути. - Он покачал головой. - Слава богу, за прошедшее время
я несколько поумнел.
Секретарь беспомощно огляделся. Идиотская ситуация. По существу, пат. Но
все осложнялось тем, что он попал в жестокий цейтнот. В настоящий момент
секретарь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладал высшей властью в стране. Такой, какой не
обладал даже сам президент. Во времена острого кризиса все властные
границы размываются и большая часть власти как бы сама собой
сосредоточивается в руках того, кто пользуется ее возможностями наиболее
решительно и эффективно. И не боится брать на себя всю ответственность. А
он и оказался наиболее эффективным. Однако кризис уже успешно завершился,
и совсем скоро люди, до того беспрекословно выполнявшие его приказы,
начнут задавать себе вопросы, а почему они продолжают выполнять
распоряжения хоть и высокопоставленного, но, по большому счету,
второстепенного чиновника? Вот он и решил действовать немедленно.
Устранение угрозы со стороны Собора было лишь первой в серии намеченных
акций, направленных на упрочение его позиций. Он совершенно не собирался
выдвигаться в президенты, но, черт возьми, Эдгар Гувер тоже ведь был ВСЕГО
ЛИШЬ директор ФБР. То, что эти двое угадали часть его планов, - ничего не
значило. У него с лихвой хватит людей и возможностей для того, чтобы
довести дело до конца и нейтрализовать любую гипотетическую угрозу. В
сущности, он мог гордиться своей интуицией. Ведь, несмотря на множество
доводов "против", он оказался настолько умен, что, не откладывая,
спланировал операцию по нейтрализации Собора и не оставил Богородцева в
Москве, а приволок с собой. Но пока бомба в самолете, он не может ничего
сделать. Но все это чепуха, чепуха... Все еще можно исправить. Главное,
действовать быстро. Вот только почему этот непонятный человек смотрит на
него таким странным взглядом, в котором скорее не злоба, а жалость?
- А ведь вы оказались правы, когда сравнили его с собой. На нем тоже
отблеск Триглава, - сказал Иван.
Богородцев вздохнул:
- А может, он на всех, кто взбирается к вершинам власти? Во всяком случае,
у нас в России.
- Вот потому мы и не стремимся к этим вершинам, - ответил Иван. - Я понял,
- заговорил он чуть погодя. - Он - фокус разрушения. Триглав использовал
его так же, как прежде использовал вас. Все, о чем меня предупреждали
волхвы, сконцентрировалось в нем. Если он исчезнет, все помыслы Триглава
рассыплются в прах... По крайней мере, на некоторое время... Вы сможете
привести тут все в порядок? - спросил он Богородцева.
- В достаточной мере. Вот только бомба...
- Она разряжена.
Секретарь изумленно уставился на него. Этот... он блефовал. Иван грустно
усмехнулся и, оборвав готовую сорваться с губ секретаря команду, произнес:
- Пошли. Нам предстоит долгий путь.
И секретарь вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Он
попытался крикнуть, махнуть рукой, подать хоть какой-нибудь знак, но его
ноги сами собой сделали шаг, потом другой, и он покорно побрел под дождем
за широкой спиной человека, которого собирался навсегда убрать из своей
жизни.
Один из охранников вылупился на шефа, уходящего куда-то в степь, за пелену
дождя, и спросил у Богородцева:
- Куда это они?
Богородцев улыбнулся краешком губ:
- О, очень далеко.
И тут фигуры, бредущие по бетонке, куда-то исчезли. Охранник ошарашенно
тряхнул головой, вытер мокрое лицо и бросился вперед, крутя головой и
стараясь рассмотреть охраняемое лицо, внезапно исчезнувшее посреди
отчетливо просматриваемого даже в этой пелене дождя летного поля.
Богородцев проводил его взглядом, подошел к машине и взял микрофон
радиостанции спецсвязи:
- "Пижма", ответь "Циклону".
- На связи, - живо отозвался командир батальона.
- Снять блокаду аэродрома, выделить взвод для охраны боеголовки к задней
рампе самолета. Динамик помолчал, потом осторожно произнес:
- Прошу прощения, но приказ мне должен отдать лично "Циклон".
- Его нет. Он ушел.
- Как... куда, почему?
- Похоже, у него нашлись более важные дела, - ответил Богородцев и, не
обращая внимания на сыплющиеся вопросы, бросил на сиденье гарнитуру и
выключил радиостанцию.
В этот момент дождь прекратился, и сквозь узкую прогалину в тучах на
аэродром упали яркие солнечные лучи. Богородцев поднял лицо. Над
аэродромом вспыхнула радуга. Он улыбнулся. Пожалуй, это добрый знак.
Книга четвертая
КРЫЛЫШКИ БОЖЬЕЙ КОРОВКИ
1
Ивана разбудило неясное ощущение тревоги. Он немного полежал, пытаясь
определить его источник, но ощущение шло откуда-то издалека и потому было
расплывчато, непонятно. Иван зевнул, потянулся и посмотрел на будильник.
Часы показывали начало четвертого. Он прислушался к своим ощущениям. Волк
был где-то рядом, Иван чувствовал его достаточно четко и от этого
успокоился.
Он успел заварить крепкого душистого чаю со зверобоем, когда к крыльцу
подъехал почтовый электромобиль. Иван подошел к двери и бесшумно распахнул
ее буквально за мгновение до того, как толстая, уставшая тетка-почтальон
протянула руку к кнопке видеодомофона.
- Ой! - Она испуганно отшатнулась, но, разглядев в полумраке холла
одинокую мужскую фигуру, шумно выдохнула и спросила несколько осипшим от
испуга голосом: - Воробьев Иван Сергеевич?
Иван вежливо склонил голову:
- Да.
Она облегченно перевела дух и протянула белую пластиковую доставочную
карточку:
- Вам "молния", международная. Иван взял телеграмму и приложил кредитную
карточку к доставочной. Тетка повернулась к машине и... взвизгнув, рванула
внутрь, одним махом проскочив через весь немаленький холл к открытой двери
в комнату. А причина ее испуга, бесшумно возникшая у нее за спиной,
проводила ее равнодушным взглядом своих глаз-угольков. Иван удивился.
Северо-западное направление уже давно считалось этакой негласной вотчиной
Собора. Большинство окружающих успели привыкнуть к тому, что на свободно
гуляющие тотемы можно было наткнуться в любое время суток. И столь бурная
реакция на появление волка была не очень понятна. Он пригляделся
повнимательней. Кожа тетки явно была слишком смуглой для начала лета в
средней полосе России, и, кроме того, она что-то невнятно бормотала,
причем, похоже, на иврите. Иван понимающе покачал головой. Похоже,
репатриантка. Последние несколько лет поток возвращавшихся из эмиграции
резко усилился, и среди новых иммигрантов были не только люди,
возвращающиеся на когда-то покинутые места. Существенная часть была
увезена из России еще в детстве, а некоторые даже родились за границей.
Потому это возвращение скорее напоминало новую эмиграцию. Но так же как их
матери и отцы когда-то устремились в неизвестность с надеждой на лучшую
жизнь, выросшие дети последовали по их дороге, но уже в обратную сторону.
Хотя, наверно, им было несколько легче. Ведь они все-таки возвращались. Но
тетка, похоже, была из поколения тех, кто еще помнил разруху, нищету и
беспредел перелома, и на всю жизнь впитала в себя страх того времени. Она
испуганно пялилась на волка из-за Ивановой спины. Волк сидел у нижней
ступеньки на самом краю дорожки. Он действительно выглядел внушительно.
Ростом с крупного дога, густая шерсть, красновато блестящие глаза и черный
провал пасти с крупными, ослепительно белыми зубами. Страшноватое зрелище
для неподготовленного зрителя.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг