лежала долина Лейры, а в пяти милях к югу вздымал белокаменные стены
блистательный Эллор, Его сияющий на фоне ослепительно синего моря овал,
увенчанный золочеными куполами и шпилями верхнего города, портил
расположенный на самом побережье пестрый нижний город - со всех сторон
облепляющий, заметный даже отсюда базар. И все же, несмотря на столь
неприглядный вид, столицей был именно базар. Эллор так навсегда и остался
бы мелким заштатным городишком, если бы не удобная гавань, не широкая,
спокойная река и не близость ко всем основным караванным путям. Грон
опустил глаза ниже. Дорну, одному из дезертиров, оставалось не больше двух
локтей до края утеса. Двое его приятелей также были очень близко.
Дамир-горшечник, несмотря на возраст, выносливый, как мул, тоже преодолел
больше половины утеса, горгосец наступал ему на пятки, а вот крестьяне
застряли внизу. Все они уже были достаточно высоко, чтобы спрыгнуть, не
переломав себе руки и ноги, и эта мысль, по-видимому, приводила в ужас
седьмого и восьмого - двух крестьян, которые еще не заслужили имен.
Дорн, пыхтя, перевалился через край и, тяжело дыша, перевернулся на спину.
Грон скинул с плеча ремень фляги и бросил ее Дорну, тот поймал ее, сел,
набрал в рот воды, прополоскал и сплюнул. К этому моменту над краем
показались руки Яга и Сиборна. Когда на утес взобрались последние двое, на
них было страшно смотреть. Больше всего они напоминали попорченную курагу.
Дорн подошел к ним с флягой, но ни у того, ни у другого не осталось сил,
чтобы даже протянуть руку.
- Поставь рядом, - негромко приказал Грон, и Дорн послушно поставил флягу
у ноги седьмого и молча отошел.
Грон наклонился к восьмому:
- Как тебя зовут?
У того перехватило дыхание.
- Йогер... господин.
- Я не господин. - Грон повернулся к седьмому: - А тебя?
- Хирх я, Хирх.
Грон кивнул и вытащил маленькую клепсидру.
- Отдыхаем.
Он перевернул клепсидру и поставил на камень у обреза утеса.
Все расслабились, поглядывая на капающую подкрашенную воду. Якир и Дайяр,
два бывших крестьянина, уже получивших имена, придвинулись к землякам и
обрадованно начали что-то вполголоса рассказывать. Ливани-горгосец положил
ноги на большой плоский выступ и блаженно вытянулся. Дорн, Яг и Сиборн
достали каменные шарики и начали их давить, укрепляя кисти рук. Грон
усмехнулся. Эти трое дважды пытались его зарезать. Но это было сначала, а
сейчас любой из них, стоит ему, их командиру, отдать приказ, откусит
собственный палец или бросится с утеса вниз головой. Грон прислонился
спиной к скале и прикрыл глаза. Полгода... С того дня, как он стал
десятником базарной стражи, прошло уже полгода, а кажется, что все
началось только вчера. У края утеса послышался шум. Грон улыбнулся, не
открывая глаз. Это десяток, увидев, что из верхнего резервуара клепсидры
вытекли последние капли, двинулся в обратный путь. Вряд ли кто мог себе
представить, что из этих сырых, рыхлых, то сварливых, то рабски
заискивающих мужичков получатся такие бойцы. Самый молодой из них был на
целых одиннадцать лет старше Грона, а Дамиру-горшечнику, который был самым
старым, пошел пятый десяток.
Когда он в первое же утро поднял их до рассвета и выгнал за ворота
казармы, никто не мог понять, чего он от них хочет. Грон погнал их в гору
по Пивиниевой дороге. С трудом одолев милю, его войско, кашляя и держась
за грудь, грохнулось на дорогу. Грон остановился, окинул их брезгливым
взглядом, подошел к раскидистому платану, подпрыгнул и повис на нижней
ветке. Подтянувшись раз тридцать, он спрыгнул и повернулся к валявшимся:
- Первый, ко мне.
- Да пошел ты, - взорвался дезертир. Грон одним движением извлек из
складки хитона сюрикен и метнул его в говорившего. Сюрикен распорол хитон
от подола до пупа и воткнулся в дорожную пыль под левой подмышкой.
- Следующим отрежу яйца.
Дезертир проворно вскочил и потрусил к дереву.
- Наверх. - Грон ткнул пальцем в сук, на котором подтягивался сам. -
Десять раз.
Первый одолел семь раз. Восьмой, когда почувствовал кинжал Грона,
уткнувшийся в ягодицу, - девять раз. Но хуже всего пришлось одному из
крестьян. Тот намертво застрял на двух. Грон ткнул пальцем в два довольно
крупных камня, валявшихся на дороге.
- Обратно побежишь с ними, за день поднять и опустить пятьсот раз.
Они вернулись в казармы, когда все только продрали глаза. Старший десятник
внимательно проследил, как ковыляющее Гроново воинство доползло до
кострища и рухнуло без сил, и поманил Грона. Тот окинул еле живых вояк
сумрачным взглядом и произнес:
- Вернусь, чтоб завтрак был готов, - и рысцой направился к десятнику.
Когда до него оставалось три шага, Грон остановился и почтительно
поклонился:
- Да, господин.
- Ты уверен, что эти доходяги способны выдержать весь день на пирсах?
Грон холодно усмехнулся и, обернувшись на копошащихся у костра
подчиненных, ответил:
- Выдержат, жилистые, а если нет, значит, такова их судьба.
День вообще-то выдался спокойный. Два раза разнимали драки между
матросами, один раз отогнали пирсовых воров, одному крестьянину полоснули
по руке осколком обсидиана. Грон осмотрел рану, обработал чистотелом и
обмотал руку чистой тряпицой. Купцы сунули мзду - десяток медяков.
Когда начало темнеть, он подозвал крестьянина, который каждую свободную
минуту хватал камни и с закатывающимися от напряжения глазами сгибал и
разгибал руки, и, вручив ему медяки, указал в сторону продуктовой лавки.
- Купишь требухи, кружку рыбьего масла, орехов и муки. Вина не брать.
Потом повернулся к десятку:
- Нам нужны дрова. - Он указал на огромное полусгнившее бревно,
покачивающееся на волнах рядом с пирсом. - Это подойдет.
- Да это же гниль!
Грон хищно развернулся к горгосцу:
- Ты хочешь поспорить?
Тот быстро опустил глаза:
- Нет, господин.
- Я не господин, мое имя - Грон, напоминаю последний раз. - Он мотнул
головой в сторону бревна. - Вперед.
Они еле доволокли бревно до казармы и свалили у кострища. Крестьянин уже
развел огонь и варил похлебку с требухой. Грон отхлебнул полный глоток
рыбьего масла и передал следующему.
- Каждому - но глотку.
Потом повернулся и пошел к старшему. Когда он вошел в его каморку, тот
опять что-то царапал стилом. Увидев Грона, он мотнул головой в сторону
лавки.
- Говорят, у тебя раненый?
- Пустяки, царапина, заживет как на собаке. Старшой хмыкнул и протянул
руку лодочкой.
- Простите, господин, сколько я должен был принести?
Тот удивленно посмотрел на него:
- Так ты не принес?
- Я вчера запамятовал спросить вас об этом. Старший пожевал губами.
- Каждый десятник каждый день платит мне серебряный.
- Но нам за весь день дали только дюжину медяков.
Старший заржал:
- Ну, лохов сразу видно. Это твои проблемы, десятник, - с этого
серебряного два медяка идут мне, остальное - систрарху. Так что давай гони.
Грон покачал головой:
- Я думаю, это неправильно.
Веселье старшого как рукой сняло.
- Что ты сказал?
Грон невозмутимо пожал плечами:
- Я считаю, что это неправильно. Я готов отдавать вам десятую часть.
Сколько из них пойдет систрарху - ваше дело, но потрошить купцов я не
буду. Сколько дадут, столько и будет.
Старшой побагровел, уперся руками в доски стола и навис над Гроном:
- Да кто ты та... - И поперхнулся, натолкнувшись на полыхнувший сквозь
сузившиеся веки взгляд. Постояв с минуту, он тяжело рухнул на место и,
потупив глаза, произнес: - Я не могу снизить таксу.
Грон расслабился.
- Я не отказываюсь платить серебряный, нужно только подождать.
Старшой недоуменно посмотрел на него.
- Ты хочешь сказать, что купцы добровольно будут платить тебе золотой в
день?
- Смею надеяться - больше, - Грон улыбнулся уголками рта, - но попозже.
- Ты глуп, но это тебя не спасет, систрарх установил...
- А вот это уже, старшой, твои проблемы. - Грон поднялся и с хрустом
развел руками. - Ну я пошел. Завтра принесу тебе твою долю за два дня.
Через две ночи десяток попытался его зарезать. А спустя лунную четверть
все, включая крестьянина, подтянулись десять раз.
Через луну он принес старшому серебряный. У его пирсов, несмотря на их
отдаленность, швартовалось все больше кораблей. Купцы-медальонщики начали
намекать, что не отказались бы видеть его у себя в офицерах торговой
стражи, но Грон только вежливо улыбался. Дни шли своим чередом. Через
полторы луны Грон стал делать подъем на полчаса раньше и начал обучать
свой десяток основам фехтования и рукопашного боя. А на исходе третьей
луны дезертиры, осатанев от рыбьего масла, отсутствия вина и воздержания,
напали на него снова. Он избил их до крови, а с утра поднял десяток раньше
на час и погнал в гору на четыре мили. Дезертиры харкали кровью, но ни
один не упал. Когда они взобрались на гребень, он повернулся к этим троим,
привалившимся друг к другу на подгибающихся ногах, и спросил, как их
зовут. Они прохрипели свои имена, и он, не дав им ни минуты роздыха,
погнал их обратно. Они отстояли весь день, а вечером, когда вояки
приволокли в казарму очередное бревно, он подозвал их по именам и вручил
каждому по серебряному.
- К подъему десятка быть у ворот, свободны.
Все трое срочно отправились в город, а старшой заявил, хмыкнув, Грону:
- По-моему, твой десяток уменьшился на тройку.
- Возможно, - уклончиво ответил Грон.
- - Думаешь, они вернутся? После того как трижды пытались тебя прикончить?
- Дважды, - поправил Грон.
- Я считаю и ишачий загон.
Грон улыбнулся и вручил старшому два серебряных. Когда старшой поднял на
него ошарашенные глаза, Грон весомо произнес:
- Да не оставят нас милосердная Энолла и Эор-защитник, подождем до утра.
Утром, когда десяток, по обыкновению, выбежал из ворот, Дорн, Яг и Сиборн
привычно пристроились впереди. Привратник, по выражению Дорна, чуть не
споткнулся о собственную челюсть, увидев их за воротами. А когда десяток
добежал до знакомого платана, то Грон обнаружил, что все нижние ветви
обрублены. Он остановился и поглядел на хитрые лица троицы.
- А почему бы нам не проскочить подальше, Грон, - невинно заметил Дорн, -
там дальше есть и другие деревья.
Тут Яг и Сиборн не выдержали и расхохотались. Чуть погодя к ним
присоединился и Грон, а за ним дружно заржал весь десяток.
...Грон очнулся от воспоминаний и посмотрел вниз. Весь десяток слаженно,
но неторопливо бежал по дороге.
Он догнал их уже в городе, за полмили от казарм.
- Дорн, до вечера все свободны, получите у Дамира по серебряному, а тебе
задание. Возьми того здоровяка из десятка Элема и сходите в кузнечный
квартал. Договорись насчет десяти мер железа и кузни на два часа в день в
течение четверти. Пора вам обзаводиться нормальным оружием.
Он заметил, как вспыхнуло лицо Дорна, который, будто породистая гончая,
делал стойку всякий раз, когда разглядывал его мечи. Тот рявкнул:
- Шевелись, тараканья немочь.
Грон перешел на шаг и направился к общественным купальням. Пора было
приводить себя в порядок. Через час ему предстоял обед с самим баши
Дилмаром.
Обед был великолепен.
- Благодарю за угощение, баши. - Грон деликатно рыгнул, по святому
венетскому обычаю воздав должное обильному столу, и вытер пальцы цветастым
полотенцем.
Баши Дилмар, один из богатейших людей столицы, да и всей Элитии, "купец
купцов" - по слащавому, но от этого не менее правдивому определению одного
из своих клиентов, благосклонно кивнул повару, склонившемуся у стола в
ожидании замечаний.
- Спасибо, Умбор, ты порадовал мое сердце. Огромный чернокожий гигант в
ярком венетском халате молча поклонился и вышел из покоев. Баши
собственноручно налил из серебряного, причудливо изогнутого кувшина два
кубка розового дожирского и учтиво передал один из кубков собеседнику. Оба
отхлебнули, и Грон, с видом знатока подержав глоточек на кончике языка,
одобрительно кивнул, прибавив:
- Прекрасное дожирское, если я не ошибаюсь, это виноградники Всадника
Кантифа:
- О да, - баши радостно закивал, явно удовлетворенный чем-то большим, чем
похвалой своему вину. Сделав еще пару глотков, он решительно поставил
кубок и повернулся к Грону: - Эме...
Грон мысленно подпрыгнул. Не говоря уж о том, что сам совместный обед
рядового десятника базарной стражи и богатейшего торговца побережья и так
был фактом из ряда вон выходящим, обращение "эме", принятое только среди
венетов-патрициев и означающее, что равный обращается к равному, говорило
очень и очень о многом.
- Эме, - продолжал между тем баши, - у многих есть свои маленькие
слабости. Кто-то любит вино, другой покупает красивых рабынь, третий
радует сердце игрой в клетки. А достойный Руор, например, тратит
неприличные деньги на арфистов, флейтистов и мастеров игры на киафаре. У
меня же свой грех. Я коллекционирую людей. - Он бросил испытующий взгляд
на Грона. Тот невозмутимо потягивал дожирское. Баши слегка усмехнулся и
продолжил: - Так вот, эме Грон, ваше появление в сотне базарной стражи
сразу привлекло мое внимание. - Он сделал паузу. - Домеранские наемники
славятся как мастера по мечу, а вам удалось, выступив против пятерых,
одержать победу, да еще убить двоих из них. Грон сделал задумчивое лицо.
- Возможно, мне просто повезло.
Баши понимающе рассмеялся:
- Меня предупреждали, что вы оригинально шутите.
Грон молча ждал продолжения. Баши покачал головой:
- Я очень заинтересовался вами. И попросил людей, чтобы они мне о вас
рассказали, и знаете, что услышали мои уши?
Грон заинтересовано посмотрел на Дилмара:
- И что же, баши?
- О, очень много. - Баши поднял холеные руки и принялся загибать пальцы: -
Во-первых, на Тамарисе молят богов-близнецов о защите от демона,
устроившего страшную бойню в день, когда безумный первосвященник попытался
захватить всю власть в храме. Во-вторых, в южных морях ходят легенды о
душе Хорки, вселившейся в тело мальчика. И, наконец, в-третьих, на севере
проживает известный торговец лошадьми, за товаром к которому прибывают из
самого Куниса. Знаете, что объединяет этих людей, уважаемый Грон?
- Откуда же, баши?
Тот довольно рассмеялся:
- Не хитрите. Все эти люди зовутся вашим именем. - Он помолчал и закончил
заговорщическим тоном: - И знаете, к какому выводу я пришел?
- Если честно, то да, - усмехнулся Грон.
- И что вы мне можете об этом сказать? - вкрадчиво произнес Дилмар
- Это зависит от того, что вы хотите услышать.
Баши кивнул головой:
- Сегодня вы - хозяин базара.
- Ну, насколько я в курсе, систрарх базара - уважаемый Ютецион.
Баши понимающе рассмеялся:
- Ютецион слишком занят интригами и мечтаниями о получении статуса
патриция, что ему не грозит, ибо вряд ли он может рассчитывать на брак с
кем-нибудь из "ста семей", и уж тем более, несмотря на всю мзду, которую
он имеет с купцов, у него не хватит денег платить пожизненный взнос.
- Это его дела, баши, и я бы не хотел ни с кем обсуждать дела моего
начальника.
Дилмар изумленно посмотрел на него:
- Клянусь Эором, вы лояльны к этому ничтожеству!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг