его, так что забылись даже неприятные ощущения от невесомости. С трудом
оторвавшись, Никита спросил Аню:
- А поплавать в невесомости можно?
- Нельзя, - ответила она - кресло тебя просто не выпустит до посадки.
Это для безопасности: ты можешь не успеть вернуться в кресло до окончания
невесомости.
- А если мне... - Никита замялся.
- В туалет? - догадалась Аня - Терпи до конца полета. Все равно в
невесомости делать это нужно уметь.
- В моем веке в самолетах еще и кормили.
- Тогда полеты продолжались куда дольше. И скажи честно: неужели тебе
хочется есть или пить в невесомости?
- Если честно, то нет. Да, скорость стала больше, комфорт меньше.
- Что поделаешь: наша техника еще не так совершенна, как было у вас.
Сейчас посадка: приготовься.
Баллиста быстро развернулась. В окно - из-за величины Никита не мог
назвать его иллюминатором - ударило солнце. На Никиту опять навалилась
тяжесть, потом послышался свист, за окном появились светящиеся полосы.
- Плазма, - сказала Аня - мы тормозимся об атмосферу.
Посадка происходила почти так же быстро, как взлет. Причем в течение
всей посадки, как понял Никита, баллиста летела задом наперед.
Заключительный толчок, и баллиста замерла. Тяжесть стала нормальной, за
окном опять чернота. Кресло расслабилось, пассажиры корабля стали вставать
и идти к выходу.
- И это все? Так быстро?
- А чего ты ждал? Мы в Барахасе - это город рядом со старым Мадридом.
Сейчас возьмем гравикар и полетим в Торрелагуну - коррида будет
происходить там.
На высоте крыши оказалось не так жарко, как ожидал Никита. Под
совершенно безоблачным небом и солнцем, сверкающим до боли, так, что
хотелось закрыть глаза, Никита увидел невдалеке серые силуэты - уже
настоящих гор, вершины которых были вровень с крышей дома. Гравикар понес
Аню с Никитой на север, в сторону гор, над холмистой равниной, где
желто-бурый фон высохшей травы пятнали пыльно-зеленые островки деревьев.
Кое-где рыжели черепичные крыши небольших старинных поселков. Опустились
на окраине одного из таких поселков, на пыльной площадке утоптанной земли.
Как только открылся колпак гравикара, Никиту охватил зной, вязкий, как
расплавленное стекло.
- Входить в город в день корриды нужно пешком - заметила Аня.
От края городка улицы были вымощены неровными булыжниками. Из таких же
булыжников, только покрупнее, сделаны двух и трехэтажные дома под
замшелыми кровлями, с небольшими окнами, забранными коваными железными
решетками. По узкой, пустой - городок будто вымер - улочке прошли через
центр поселка, мимо квадратного островерхого собора, крытого черными
блестящими пластинками - Аня сказала, что это природный шифер. Пройдя
через городок, вышли к арене, окруженной темно-красными дощатыми
трибунами. Перед открытыми воротами арены толпились люди в национальных
испанских нарядах. От толпы отделились две девушки, и бросились к Ане.
Начались бурные приветствия и троекратные поцелуи:
Никита и не подозревал, что приветственные поцелуи - не изобретение
маразматика Брежнева, а старинный обычай народов южной Европы.
- Знакомься, Никита: это мои подруги: Беатрис Браньяс и Тереза Эстрада.
Знакомьтесь, сеньориты: Никита Панкратов, человек из прошлого.
Беатрис - невысокая, чуть выше Аниного плеча, с тонкими матовыми
черными волосами. Ее лицо со слегка неправильными чертами сразу заставило
Никиту вспомнить слова Ани о красоте, как гармонии внешнего и внутреннего
в человеке.
Большие, слегка испуганные, глаза, добрая улыбка, мягкие манеры
вызывали желание хранить и лелеять эту хрупкую деликатную девушку. Тереза
представляла совершенно другой тип испанки: такая же невысокая, с крепкой
фигурой и энергичными движениями. Блестящими пышными волосами и широким
лицом, она немного напоминала арабских красавиц.
Беатрис и Тереза чинно присели в грациозном старинном поклоне, а затем
протянули по современному руки для рукопожатия. Взяв узкую изящную руку
Беатрис, Никита неожиданно для себя склонился и поцеловал ее в духе
древних кабальеро.
После этого, уже сознательно, поцеловал и руку Терезы. Беатрис
улыбнулась смущенно, Тереза - широко и с явным одобрением, а Аня была
несколько удивлена.
Публика втягивалась в ворота арены. Трех красавиц здесь явно знали и
уважали, так что девушки, а заодно и Никита, без труда заняли места в
первом ряду у перил, отделяющих места зрителей от узенького прохода между
помостом трибун и стеной, окружающей арену. Зрители сидели на деревянных
лавках под палящим солнцем. Справа, под навесом, располагалась ложа с
рядом кресел. Те, кто занял ложу, были одеты особенно пышно. Напротив ложи
на трибунах был помост, тоже с навесом. На помосте играл оркестр.
Настоящий, из живых людей: имитация прошлого была действительно полной и
последовательной. Когда все расселись, в ложе встал тот самый испанец,
который приглашал Аню на корриду, и поднял руки.
Шум на трибунах быстро затих, и испанец начал говорить:
- Estimados caballeros y nobles sen'oras, tengo placer de comunicar os
que nuestra fiesta es visitada por la famosa e encantadora dona Hielo.
Damos la bienvenida a la bella dama. Dona Hielo, ruego que se acerce al
palco y muestre su gusto ideal en apreciar los esfuerzos de los
comprtedores.
Переводчик Никиты явно не был рассчитан на этот язык. Беатрис поняла
затруднение Никиты, и, склонившись к нему, перевела:
- Уважаемые рыцари и благородные дамы, я счастлив сообщить вам, что наш
праздник посетила знаменитая и прекрасная дона Хиело. Поприветствуем ее. Я
прошу дону Хиело пройти в ложу и проявить свой безупречный вкус в оценке
стараний участников этого состязания. Это на староиспанском.
Раздался гром аплодисментов. Аня, слегка покрасневшая, но явно
довольная, встала и стала раскланиваться. Потом обернулась к компании:
- Извините меня, отказываться неудобно. Так что я вас покидаю. Девочки,
встретимся после корриды, а пока возьмите Никиту под свое покровительство.
Оркестр смолк, раздалось звонкое пение горнов. Глашатай объявил имена
первого тореадора и быка. Бык выскочил на арену, и, сверкая на солнце
угольно-черной шкурой, пробежал по кругу, гордо неся увенчанную длинными
рогами голову. Бык был великолепен, хотя оказался гораздо меньше, чем
ожидал Никита:
рога его были на одном уровне с грудью вышедшего тореадора. Бык и
тореадор встали друг против друга в картинных позах: бык наклонял рога и
рыл копытом песок, а тореадор замер неподвижно, высоко подняв левую руку и
медленно поводя правой с мулетой - не красной, о каких читал Никита, а
малиновой. Трубы пропели еще раз, и схватка началась. Все происходило так,
как представлял себе Никита:
бык бросался с грозным сопением, а тореадор, стоя в неподвижных
картинных позах, вел его вокруг себя легкими движениями мулеты, совершал
резкие, совершенно балетные, повороты. Бык танцевал около него, как
могучая комета. Под звуки оркестра, играющего пассадобль, человек и зверь
вместе создавали грациозный текучий рисунок единства и борьбы
противоположностей - Никита почему-то вспомнил Маркса. На самом деле не
Маркс сформулировал это философское положение, но Никита связывал его
именно с Марксом.
- Тебе наверное не очень понравится наша коррида, - заметила Беатрис -
в твоем веке коррида была совершенно другая.
- В моем веке я никогда не был на корриде, так что мне не с чем
сравнивать.
Но пока мне нравится.
- В 20-м веке коррида была мерзостью, абсолютно нечестной игрой. Я
рада, что испанцы в прошлом веке потеряли к ней интерес. Сейчас коррида
куда лучше. - Тереза, как Никита и предполагал, оказалась резкой и
решительной натурой.
Трубы пропели еще раз, и поединок прекратился. Конец был совсем не тем
смертельным ударом шпаги в сердце, о котором читал Никита. Тореадор
подошел к барьеру, оставил там шпагу и мулету, и вернулся к быку с кочаном
салата в руках.
Бык ждал его в центре арены, тяжело вздымая бока. Шкура блестела от
пота, стекавшего струйкой с брюха на песок арены. Тореадор спокойно
подошел к грозным рогам и протянул быку угощение. Бык мирно захрустел.
Тореадор обнял быка за шею, и они вместе покинули арену под аплодисменты.
Никита ждал даже, что тореадор и бык раскланяются, но этого не произошло.
Во время перерыва, когда несколько человек разравнивали песок на арене,
Никита спросил:
- А почему все-таки бык бросается на красное? Я слышал, что быки не
различают цветов.
- Бык дрессированный, бросается туда, куда приучил тореадор, - ответила
Беатрис.
- А в 20-м веке быки тоже были дрессированные?
- Тогда - нет. Тогда в начале корриды пикадор на лошади прокалывал быку
копьем артерию на шее. От потери крови бык быстро терял зрение, и бросался
практически вслепую, на крик. А мулета - единственное движущееся пятно,
которое бык мог заметить.
- Так это потому Тереза назвала корриду прошлого нечестной?
- Да. Быки умны и добродушны. Тогда, как и сейчас, они были домашними,
так что не воспринимали человека как врага. Сначала бык никого не хотел
убивать, а просто прогонял незнакомцев с арены. Он и не пытался поддеть
людей на рога, а только делал вид. Когда пикадор наносил ему рану, бык был
готов убивать, но слеп. Немного нужно смелости, чтобы сражаться с
ослепшим, умирающим от потери крови животным.
- Если это правда, то сейчас мне больше нравится. А опасности для
тореадора наверное совсем нет?
- Небольшая опасность есть. Главное в искусстве тореадора - научить
быка правильно реагировать. Имитировать атаку как можно правдоподобнее, но
не драться всерьез. Обычно быки идут навстречу, и не отказываются
порезвиться несколько минут. Зная, что потом получат награду. Но порой бык
входит в азарт, и, хотя не хочет убивать, пытается утвердить свое
превосходство. Тут нельзя расслабляться.
К счастью быки не коварны, когда коррида кончается, они сразу
успокаиваются.
Коровы куда хуже.
- Ты хорошо знаешь корриду. Женщины тоже интересуются такими вещами?
- Я выступала в Критских играх. Это женская коррида. Ты увидишь их во
втором отделении.
В это время вернулась Тереза, исчезнувшая в начале перерыва. С собой
она притащила копченую ногу, закрепленную на деревянной доске, и кожаный
бурдючок.
Пристроив окорок на скамейку, Тереза достала из-за корсажа длинный
узкий складной ножик, но, взглянув на Никиту, попросила его наваху.
Раскрыв ее одним резким движением кисти, как заправский бандит, Тереза
щелкнула по лезвию, попробовала остроту и, решив, что сойдет, начала ловко
срезать остро пахнущую шкурку. Никита хотел помочь, но Тереза решительно
отстранила его, сказав, что настоящий традиционный испанский хамон требует
умелого обращения. Это ведь не какой-нибудь окорок из линии доставки, а
настоящая свинья из провинции Серрано, откормленная желудями и убитая
копьем охотника. Копчение в настоящем дымоходе и три года выдержки в
настоящем подвале требуют уважения. По тому, как ловко Тереза срезает
длинные тончайшие полоски мяса, было видно, что она умеет оказывать это
уважение. Хамон оказался не острым, не соленым, нежным и ароматным. Из
знакомого Никите, это лакомство больше всего напоминало хорошего вяленого
леща. А густое терпкое вино из бурдюка было прекрасным дополнением к мясу.
Беатрис, застенчиво улыбаясь, запивала мясо апельсиновым соком.
- Никак не могу привыкнуть к вину, - призналась она.
Никита отметил, что многие испанцы пьют вино особым образом: взяв
бурдючок в вытянутую руку, ловко пускают рубиновую струю издали прямо себе
в рот. Тереза перехватила его взгляд:
- Не пробуй им подражать - только обольешься. Этому нужно учиться.
От жары и вина Никита раскраснелся. Беатрис, заметившая это, вынула
из-за корсажа большой шелковый платок, и умело завязала его на голове
Никиты на пиратский манер. Никто из зрителей не носил шляп, но многие
головы были повязаны так же.
Коррида, между тем, шла своим чередом. Одна пара сменяла другую.
Чеканные позы, сверкание золотой вышивки на куртках тореадоров, рев
публики и крепкий запах бычьего пота. Не было только цвета и запаха крови.
Песок арены оставался незапятнанным. Наконец выступила последняя, шестая,
пара. После короткого совещания судьи объявили победителя. Он вышел на
арену один, без быка, и получил в награду венок, свиную ногу и бурдюк
вина. Первое отделение закончилось.
Публика потянулась к выходу.
- Во втором отделении Критские игры. Нужно переодеться соответственно -
сказала Тереза.
В домах, окружающих арену, уже были приготовлены кучи туник и сандалий.
Сменить испанский наряд на тунику - простую белую безрукавку с
красно-коричневым узором по краю, было очень кстати на такой жаре. Платок
Тереза посоветовала оставить, он не противоречил новому наряду. А содрать
раскаленные сапоги и надеть сандалии с ремешками до колена, не деревянные,
как опасался Никита, а с упругой пластиковой подошвой, было просто
невероятным наслаждением.
- Теперь я понимаю, почему орудие пытки назвали "испанский сапог" -
заметил он.
Критские игры тоже шли под оркестр, переодевшийся в туники, и играющий
более мелодичную музыку. На арену вышли три девушки и белый бык с
позолоченными рогами. Бык был громаден, почти вдвое больше черных быков
испанской корриды.
- На испанской корриде быки были куда меньше. Это была особая порода?
- Да, - ответила Беатрис - порода быков для корриды выводилась в 19-м и
20-м веках. В 21-м порода была утеряна, когда исчез интерес к корриде. Так
что в этом веке, когда во всем мире вспыхнула тяга к корням, породу
пришлось создавать заново. От той, старинной, они по крайней мере внешне
не отличаются.
- А бык мелкий, чтобы с ним было легче справиться?
- Не только. По крайней мере сейчас. Крупный бык не так красиво
смотрится, менее ловок и грациозен в пируэтах. Но видимо тогда это было не
главное.
Крупного быка, такого как этот, шпагой в сердце не ударить: для этого
пришлось бы забираться ему на спину. Да и лошадь с пикадором он бы
опрокинул просто. Так что в то время никакой корриды с нормальным крупным
быком не получилось бы.
Критские игры отличались от корриды, и оказались еще более
захватывающим зрелищем. Почти обнаженные танцовщицы, или гимнастки -
Никита никак не мог решить для себя, как их называть, бросались на быка и
перелетали его в высоких прыжках. На фоне могучей туши их фигурки казались
силуэтами Андерсеновских эльфов, порхающих над цветком. Трюк одной из
девушек вызвал особый восторг публики: когда бык бросился на нее, наклонив
голову, она ухватилась за его рога, и бык, вскидывая голову, подбросил ее
в воздух. Девушка сделала сальто, опустилась на широкую спину зверя,
пробежала по ней почти до хвоста и застыла там на кончиках пальцев,
вытянувшись к небу. Почуяв наездницу, растерявшийся было бык мощно
взбрыкнул, а она использовала этот толчок, чтобы взлететь еще выше и,
опять сделав сальто, опуститься на песок за спиной быка. Даже Беатрис, до
сих пор едва смотревшая на происходящее на арене, восторженно аплодировала
и кричала что-то. Остальные тройки выступающих были явно слабее, чем
первая. Во второй тройке даже одна из девушек замешкалась, и бык, сбив ее
на песок, проскакал по ней. Никита охнул, но Беатрис не удостоила
происшедшее вниманием.
- Не волнуйся, быки не наступают на лежащих. А добивать ее он тоже не
будет: он не всерьез атаковал, а понарошку. Если бык наносит травму
танцовщице, он сам обычно очень огорчается. Порой, после такого, быки
отказываются выступать.
Действительно девушка встала, и выступление продолжилось.
- За такую ошибку их дисквалифицируют, - заметила Беатрис.
- А где вы познакомились с Аней? - спросил Никита.
- Она несколько лет стажировалась в Универсидад Аутонома - это
старинный университет на севере старого Мадрида, в Трес Кантос. А
познакомились мы на школе испанского танца. Потом она тоже увлекалась
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг