Василий Андреевич Жуковский
Три пояса
В царствование великого князя Владимира, неподалеку от Киева, на берегу
быстрого Днепра, в уединенной хижине жили три молодые девушки, сиротки, очень
дружные между собою; одна называлась Пересветою, другая - Мирославою, а третья
- Людмилою.
Пересвета и Мирослава были прекрасны, как майский день; соседи называли их
алыми розами, отчего они сделались несколько самолюбивы.
Людмила была не красавица, никто ее не хвалил, и подруги ее, которых она
любила всем сердцем, твердили ей каждый божий день:
- Людмила, бедная Людмила, ты никогда не выйдешь замуж. Кто тебя полюбит,
ты не красавица и не богата.
Добрая Людмила верила им в простоте сердца и не печалилась: "Они говорят
правду: я никогда не выйду замуж. Что ж нужды? Я буду любить Пересвету и
Мирославу более всего на свете, буду ими любима: какого счастия желать мне
более?" Так думала простосердечная Людмила, и чистая душа ее была спокойна. Ей
минуло пятнадцать лет, но еще никакое смутное желание не волновало невинного
ее сердца: любить своих подруг, ходить за цветами, распевать песни, как нежная
малиновка, - таковы были все удовольствия доброй Людмилы.
В один день все три подруги гуляли по берегу ручья, осененного соснами и
березами. Пересвета и Мирослава рвали цветы для украшения головы своей, и
Людмила также рвала их - для Пересветы и Мирославы: она воображала, что ей
неприлично думать об украшении.
Вдруг видят они на берегу ручья старушку, которая спала глубоким сном;
солнечные лучи падали прямо на ее голову, седую и почти лишенную волос.
Пересвета и Мирослава засмеялись.
- Сестрица, - сказала одна, - какова покажется тебе эта красавица?
- Лучше тебя, Мирослава!
- И тебя, Пересвета!
- Шафран едва ли превзойдет желтизною эти прекрасные щеки, покрытые
приятными морщинами.
- А этот нос, Пересвета, не правда ли, что он очень скромно пригнулся к
подбородку?
- Сказать правду, и подбородок отвечает своею фигурою красивому носу. Они
срослись, сестрица.
В продолжение разговора и та и другая беспрестанно смеялись.
- Ах, сестрицы, - сказала тихая Людмила, - вам не пристало смеяться над
этой старушкою. Что она вам сделала? Она стара: ее ли это вина? И вы
состареетесь в свою очередь: для чего же смеяться над тем недостатком, который
непременно будете иметь сами. Смеяться над старыми - значит прежде времени
смеяться над собою. Будьте рассудительны, скажу лучше - будьте жалостливы.
Посмотрите, как солнце палит голову этой бедной женщины. Наломаем березовых
веток, сплетем вокруг нее маленький шалаш, чтоб сон ее мог быть спокоен и
безопасен. Проснувшись, она благословит нас, будет за нас молиться, а небо
всегда исполняет молитвы стариков и нищих, так говорила мне покойная матушка.
Пересвета и Мирослава почувствовали вину свою; они наломали вместе с
Людмилою березовых веток, сплели шалаш и прикрыли им голову спящей. Она скоро
проснулась, увидела над собою тень, удивилась, начала осматриваться - перед
нею стояли Пересвета, Мирослава и Людмила.
- Благодарю вас, милые незнакомки, - сказала она, - приближьтесь, хочу
оставить вам памятник моей благодарности. Вот три пояса; каждая из вас может
выбрать для себя тот, который покажется ей лучше и более к лицу.
Старушка кладет на траву три пояса: два из них были чрезвычайно богаты, из
крупного жемчуга и алмазов; третий был простая, необыкновенной белизны лента,
украшенная фиалками.
Пересвета и Мирослава бросились на жемчуг и алмазы; Людмиле досталась
белая лента.
- Благодарю тебя, - сказала она старушке, - этот простой убор мне
приличнее. Пересвета и Мирослава прекрасны лицом: им должно иметь и одежду
прекрасную, а для меня довольно простой и самой скромной.
- Ты говоришь правду, мой друг, - сказала старушка Людмиле, надевая на нее
пояс, - никогда ни за какие сокровища в свете не снимай с себя этой ленты; не
верь людям, которые будут говорить, что он тебе не к лицу; остерегайся
обольщения гордости: потеряв этот пояс, ты потеряешь и счастие, с ним
неразлучное.
Людмила поцеловала старушку и дала ей слово не отдавать никому подарка.
Старушка исчезла. Пересвета и Мирослава не могли вслушаться в ее слова; они с
восхищением рассматривали свои жемчуги и алмазы и едва успели сказать, что они
очень ей благодарны.
Пересвета и Мирослава взялись за руки и побежали в свою хижину. Людмила,
заметив, что они имели между собою тайну, шла за ними издали.
- Не правда ли, - сказала наконец Мирослава, оборотясь к Людмиле, - что
эта смешная старушка сделала тебе чрезвычайно богатый подарок?
- Не богатый, но очень для меня приятный: я не люблю пышности.
- Но для чего бы ей не сравнять тебя с нами?
- Я об этом не подумала. То, что мне дают, приятнее для меня того, в чем
мне отказывают.
- Посмотри, как наши алмазы блистают.
- Посмотрите на мою ленту, как она бела!
- И тебе не завидно?
- Можно ли завидовать тем, которых любишь? Я довольна, если вы счастливы.
- Ты добрая девушка, Людмила. Останься дома, а мы пойдем а Киев покупать
новые платья: наши слишком бедны для таких поясов, которые украшены алмазами и
жемчугом. За одну жемчужину можем купить десять пар самого богатого платья.
Пересвета и Мирослава пошли в Киев; Людмила осталась дома поливать цветы и
кормить своих птичек.
Ввечеру Мирослава и Пересвета возвратились в хижину с великим запасом
богатых уборов.
- Важная новость, сестрица, - сказала Пересвета Людмиле, - молодой князь
Святослав, Владимиров сын, прекрасный, как весенний день, и храбрый, как
богатырь Добрыня, хочет выбрать себе невесту. Множество красавиц, боярских
дочерей и даже простых поселянок, собирается в Киев из дальних русских
городов, из деревень и хижин. Кто ж запретит и нам искать руки прекрасного
князя Святослава? Бог дал нам красоту, а добрая старушка наградила нас
богатством. Мирослава и я хотим переселиться в Киев: каждая из нас благодаря
своему драгоценному поясу может с честию и отличием показаться в люди. Мы
решились и завтра отправляемся в Киев. И ты, добродушная Людмила, можешь за
нами последовать; ты будешь смотреть за нашим домом, а наконец увидишь и
церемонию выбора, которая должна быть чрезвычайно великолепна.
- Охотно исполню ваше желание, сестрицы, - отвечала с веселою улыбкой
Людмила, - буду служить вам от всего сердца: ваше удовольствие составляет мое
счастие. Старайтесь пленить прекрасного князя, я буду молить бога, чтобы он
склонил к вам его сердце.
Что сказано, то и сделано. Подруги на другой день, рано поутру,
отправились в Киев. Мирослава и Пересвета объявили себя дочерями богатых
новгородских посадников. Один из бояр Владимировых записал имена их в число
желающих представить себя на выбор князю Святославу. Людмила не показалась
никому; она молилась богу о счастии своих подруг, шила им платья, низала для
них ожерелья, выкладывала золотым галуном и алмазами их сарафаны; забывая
самою себя, она жила для одних милых подруг своих.
Наконец наступил торжественный день выбора. Ввечеру дворец великого князя
Владимира осветился тысячами светильников; палата, назначенная для торжества,
обита была малиновым бархатом; скамейки, на которых надлежало сидеть
красавицам, иногородним и киевским, были покрыты шелковыми коврами с золотою
бахромою, а для великого князя Владимира и князя Святослава приготовили
возвышенное место, на котором стояли два кресла из слоновой кости с золотою
насечкою. На улице, ведущей к княжескому двору, теснилось множество народа и
горели огни разноцветные.
Наконец зазвучали бубны - представилось зрелище восхитительное: сто
красавиц, цветущих, как весенние розы, идут попарно, среди восхищенной толпы
киевлян, ко дворцу великого князя; каждая из них имеет при себе прислужницу:
Людмила сопутствует Пересвете и Мирославе.
Людмила одета была в белое платье и опоясана своим поясом; русые волосы
ее, заплетенные косою, были перевиты простою лентою. Она приближилась с
сильным трепетом сердца к палате князя Владимира, села позади своих подруг и с
тайным, робким предчувствием смотрела на дверь, в которую должны были войти
великий князь Владимир и сын его Святослав прекрасный.
Долго царствовала глубокая тишина в княжеской палате. Вдруг заиграла
военная музыка; двери растворились с шумом; входят попарно бояре и богатыри,
одни в богатых парчовых платьях, другие в великолепных военных доспехах, в
золотых кольчугах, в блестящих шлемах, осененных белыми перьями. Они
разделяются и становятся по обеим сторонам княжеского трона. Утихает бранная
музыка; играют нежные флейты; все глаза обращены на отверстые двери; вдруг
является князь Владимир в богатом княжеском уборе; он ведет за руку молодого
Святослава, одетого просто, с открытою головою, с разбросанными по плечам
светло-русыми кудрями, прелестного, цветущего молодостию; на щеках его играл
румянец, свежий, как весенняя роза; в глазах, больших, черных и осененных
густыми ресницами, сияло нежное пламя; стан его был гибок и строен, походка
величественна, все движения приятны.
Ах, Людмила, бедная Людмила, что сделалось с твоим сердцем при первом
взгляде на прекрасного юношу?
"Для чего я не красавица, для чего я не богата?" - подумала она,
вздохнула, опустила глаза на грудь свою, которая волновалась сильнее прежнего,
но скоро опять, против воли, устремила их на прелестного князя, который стоял
один, посреди обширной палаты, прекрасный, как ангел в виде человека... Но что
же она почувствовала?.. Вся душа ее пришла в волнение... глаза ее встретились
с глазами прекрасного Святослава. О небо, он подходит к ней! Мирослава и
Пересвета встают, думая, что выбор должен пасть на одну из них... Святослав
подает руку Людмиле.
- Вот она, - говорит он, - вот та, которая представлялась душе моей и
наяву и в мечтах сновидения. Ей отдаю и руку и сердце.
Людмила едва не лишилась памяти; она не верила своим ушам, трепетала,
бледнела, краснела... Святослав подводит нареченную свою невесту к великому
князю Владимиру, потом сажает ее подле его на кресло из слоновой кости с
золотою насечкою.
В палате послышался ропот.
- Какой выбор! - шептали оскорбленные красавицы, смотря на скромную
Людмилу, одетую просто и совсем не имущую красоты блестящей.
Пересвета и Мирослава были вне себя от досады и зависти.
- Кто бы это подумал, - говорили они одна другой, - нам предпочесть
Людмилу; какое ослепление!
Мужчины также смотрели на Людмилу, но чувства их были другого рода.
- Как она прелестна! - восклицали и старики и молодые. - Какая
привлекательная скромность, какой невинный взгляд, какая нежная, милая душа
изображается на лице ее, приятном, как душистая маткина-душка!
Людмила сама не понимала того нежного чувства, которым наполнено было ее
сердце; она не смела взглянуть на прекрасного князя Святослава и еще более
украшала себя милым своим смятением. Святослав пожимал ее руку и ободрял ее
пламенным своим взглядом.
Но великий князь Владимир начал говорить, и все утихло.
- Сын мой, - сказал он прекрасному Святославу, - твой выбор приятен моему
родительскому сердцу, но красота не одно достоинство супруги; хочу, чтобы она
соединена была с качествами и дарованиями более надежными. Избранная тобою
невеста превосходит всех других прелестями лица; посмотрим, сравняются ли они
с нею дарованиями и умом.
Людмила побледнела, услышав слова великого князя Владимира.
- Ах! - воскликнула она. - Я ничему не училась! Это минутное торжество
послужит только к тому, чтобы доказать всему свету мое невежество. Отпусти
меня, великий князь Владимир; я пришла сюда не для того, чтобы оспаривать у
других, более достойных, то счастие, для которого я не рождена судьбою; я
пришла насладиться счастием милых подруг моих. Отпусти меня, мой жребий
скрываться в бедной хижине, ходить за цветами, довольствоваться уделом низким
и никогда не мечтать о пышном троне.
Князь Владимир посмотрел с улыбкою благоволения на скромную Людмилу и
приказал ей остаться на своем месте.
Приносят стройные гусли. Все красавицы, каждая в свою очередь, пели песни
в похвалу храбрых витязей или в похвалу нежной любви; каждая изображала то
чувство, которое влекло ее душу к прекрасному князю Святославу.
Пришла очередь Людмилы; она бледнеет, трепещет; вдруг кто-то невидимый
шепчет ей на ухо:
- Людмила, ободрись; хранительные взоры мои над тобою, спой ту песню,
которою научила тебя твоя мать; ты еще не знаешь, какими дарованиями наградила
тебя природа.
Людмила узнает голос благодетельной волшебницы, той старушки, которая
подарила ей пояс. Она идет к гуслям, садится... О чудо! пальцы ее с легкостию
ветерка летают по струнам; голос ее имеет чистоту и звонкость соловьиного: он
льется в душу, он возбуждает в ней сладкое восхищение, погружает ее в
задумчивость, производит в ней томную мечтательность. Людмила поет ту песню,
которую мать певала, качая ее в колыбели:
"Роза, весенний цвет,
Скройся под тень
Рощи развестистой.
Бойся лучей
Солнца палящего,
Нежный цветок!"
Так мотылек златой
Розе шептал.
Розе невнятен был
Скромный совет;
Роза пленяется
Блеском одним!
"Солнце блестящее
Любит меня;
Мне ли, красавице,
Тени искать?"
Гордость безумная!
Бедный цветок!
Солнце рассыпало
Гибельный луч;
Роза поникнула
Пышной главой,
Листья поблекнули,
Запах исчез.
Девица красная,
Нежный цветок!
Розы надменныя
Помни пример.
Маткиной-душкою
Скромно цвети,
С мирной невинностью
Цветом души.
Данный судьбиною
Скромный удел,
Девица красная,
Счастье твое!
В роще скрывался,
Ясный ручей,
Бури не ведая,
Мирно журчит!
Людмила замолчала, но голос ее отдавался еще в сердцах слушателей. Молодой
князь, в неописуемом восхищении, прижимает ее к сердцу:
- Нет, ты не можешь быть смертная; ты ангел, слетевший с неба для того,
чтобы сделать счастливым Святослава!
- Ах! я бедная Людмила; сама не постигаю того, что делается со мною;
какое-нибудь очарование ослепило ваши взоры. Вы думаете, что я красавица; это
обман, я никогда не бывала прекрасною. Святослав, ты хочешь возвести меня на
трон, но я рождена поселянкою, рождена для бедной и неизвестной хижины.
Опять заиграла музыка, и началась пляска. Соперницы Людмилы очаровали
зрителей своими приятными движениями, своею легкостию, своею быстротою; но
Людмила, снова ободренная голосом волшебницы, затмила искусство прелестию
простоты: во всех ее движениях было что-то очаровательное - скромность,
соединенная с милой веселостию. Она являла глазам невинность, играющую с
удовольствием; зрители не могли довольно на нее насмотреться; сердца летели за
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг