когда-то Заряна, на грудь Дедала.
- Недостойно мужчины говорить о чувствах, - кашлянув, заученно ответил
тот. - Но я здесь, с тобой, по первому твоему зову!
Пасифая улыбнулась, на миг успокоенная, но вскоре снова подняла голову в
тревоге:
- Но почему ты так молчалив? Ты скрываешь что-то? Я делаю все, что ты
попросишь: заставляю Миноса доставать для тебя нужный камень и металл,
нанимать лучших ремесленников, покупать самых сильных рабов-камнерезов,
освобождаю пленников и даже преступников, как этого клеветника - аэда! А
ты скрываешь от меня свои мысли и дела! Ну, хочешь, стану твоей женой,
если умрет Минос? Он так болен!
- Нет! - вырвалось у Дедала.
- Что-о?
- Я сказал - нет, я не хочу, чтобы умирал Минос - это мудрый правитель. А
я - я всегда буду с тобой по первому зову.
- Поняла тебя, Дедал! - Глаза Пасифаи сузились, превратившись в темные
сверкающие щелочки. Треугольный подбородок задрожал. - Ты не любишь меня!
- С чего ты взяла? - принялся успокаивать он, отвлекая ее поцелуями, и
преуспел в этом.
Но перед уходом он обернулся, и его обжег ненавидящий взгляд.
Дедал медленно ступал по дорожке сада, встревоженный разговором с
Пасифаей, когда увидел прогуливающегося Миноса.
Правитель еще издалека улыбался.
- Догадывается или знает о нас с Пасифаей? - кольнула тревога. - Скорее
всего догадывается, но не хочет терять хорошего мастера. Наложниц у него
предостаточно, а Пасифая к ним не ревнует.
Дедал почтительно поклонился, Минос милостиво кивнул в ответ, растянув в
улыбке толстые губы.
- Выискиваю недоделки, - объяснил свое появление в саду в столь ранний час
Дедал и, не решившись взглянуть в глаза, уставился на красный, в белых
точках угрей нос Миноса.
- Похвально, Мастер. Я вот тоже осматриваю сад, но пока доволен - все
превосходно, а статуи твои великолепны!
Правитель поднял голову, разглядывая ближайшую Дедалову работу. Древнее
божество луны и воды у гипербореев-данепрян и амазонок, а теперь у критян
- великая Дана, с руками, обвитыми змеями, стояла, задумавшись. У нее были
вытянутые к вискам большие глаза и горькая усмешка в углах пухлого рта.
- Пришлись ли по вкусу мои дары? - осведомился Минос.
- Благодарю за них. Но лучшим даром была бы для меня поездка на материк.
Ненадолго.
- Куда? В Афины ведь тебе нельзя! - притворился непонимающим Минос.
- Нет, не в Афины. В Малую Азию, в Трою, на Делос. Там много данепрянцев,
они прекрасно строят из дерева, я хотел бы посмотреть.
- Никто и нигде не может строить лучше Дедала, - отмахнулся Минос. - Я
никуда не отпущу тебя.
Это было сказано твердо.
...Дедал застал дома обычную картину. Икар, узнав от Тима, что отца нет,
затеял состязание по стрельбе из лука. Пятеро сверстников, выстроившись в
ряд, метали стрелы в ствол молоденького кипариса, а гурьба девчонок,
рассевшись по скамьям вдоль частокола, рукоплескала каждому меткому
выстрелу. "Ну конечно, Икар без публики не может".
- Сын, попрощайся с друзьями. У меня к тебе дело, - сурово проговорил
Дедал.
Икар снял бронзовый сверкающий шлем с перьями, вытер пот с лица.
- Но, отец...
- Жду тебя в мастерской, - поднял руку отец в знак того, что не собирается
обсуждать свои решения.
Вскоре в мастерскую вошел понурый Икар и замер на пороге, подперев косяк
плечом. Светлые длинные - до пояса - волосы, разделенные по критской моде
на пряди, оплетенные тонкой тесьмой, закрывали полкорпуса - так худ и мал
был Икар.
- Подойди сюда, сын. Видишь крылья? Они помогут нам вырваться на свободу.
- Это крылья? На них можно летать? Ой как интересно! - вскричал Икар. -
Если бы полететь над Кноссом, чтобы все видели!
- Нас никто не должен видеть, - оборвал Дедал. - Мы скрытно пойдем в горы
и опробуем крылья. Потом оставим их там до полета. Если об этом хоть одна
душа узнает, нам несдобровать. Слышишь? Хоть единая душа! Запомни!
- Запомню, - повторил испуганный Икар. - Но разве нам здесь плохо, отец?
Жалость пронзила сердце Дедала. Он привлек сына и, поглаживая по плечам,
растроганно сказал:
- Ты вырос в неволе, Икар. Ты плохо помнишь родину и совсем не знаешь, что
такое свобода. Но ты узнаешь и тогда поймешь, какое это счастье - быть
свободным! А сейчас просто слушайся меня, ладно?
Кто-то поскребся в дверь. Дедал, оставив Икара, рванулся к ней, беспокойно
оглянувшись на крылья.
- Кто?
- Господин, плохие вести!
- Тим? Входи.
- Господин, - на побледневшем лице Тима проступили желтые веснушки. -
Прибежала Тая, что в прислугах у Миноса. Она слышала, как госпожа Пасифая
просила басилея заточить тебя в подземелья лабиринта. Она боится, что ты
задумал побег. Правитель сказал: "Хорошо, завтра".
Дедал увидел, как крупными каплями пота сразу покрылось лицо Икара, и еле
успел подхватить падающее легкое тело.
- Воды! Дай скорее воды, - крикнул он Тиму.
- Полежи здесь, - сказал он сыну, когда тот очнулся. - А ты, Тим, запрягай
мула.
- Но Тая хочет проститься с тобой. Она плачет.
- Нет времени, Тим, да и лишнее это, - качнул головой Дедал.
Через час из усадьбы выехала непомерной ширины тележка, которую лениво
тащил коротышка мул. Упрямца подгоняли трое рабов в серых грубых хитонах.
Стража, охранявшая дорогу из Кносса в покоренный Фест, а оттуда в гавань
Комо, поленилась даже спуститься с вышки, и так ясно, что рабы Мастера
едут в горы за глиной или камнем.
Поднявшись высоко в горы, один из рабов скинул грубый хитон и остался в
широкой набедренной повязке, на которой висели топор и сосуд.
- Осторожней снимай рогожи, Тим, не повреди крыльев, - сказал Дедал. -
Когда тебя спросят, ты ничего не видел, ничего не знаешь. И спасибо тебе
за все!
- Слушаю, Мастер, - всхлипнул Тим. - Но... эти крылья! Выдержат ли они?
- Иди, Тим, иди. И не беспокойся, - подтолкнул его легонько к повозке
Дедал. - По дороге наложи побольше хворосту на тележку.
Икар все время молчал, он даже забыл попрощаться с Тимом, а когда тот
подошел к нему, ткнулся, всхлипнув, носом в плечо: Тим заменял ему в
детстве няньку.
Они дождались, когда стих стук колес, и Дедал показал Икару, как надо
привязывать ремни, как удобнее устраиваться в кожаном седле под
треугольными крыльями и как, дергая за трос, управлять аппаратом за
спиной, чтобы лететь на одной высоте.
- А если переменится ветер? - со страхом спросил Икар.
- Не переменится, - успокоил отец. - Я изучал эти ветры все годы, что жил
здесь. Они дуют весной только на северо-восток, потому так быстро мореходы
достигают Малой Азии под парусами. Но прошу тебя, не выходи из воздушного
потока, ни за что не поднимайся выше: крылья не будут держать вне струи.
Лети только следом за мной. Ты все понял?
- Все. Я буду лететь за тобой, - повторил сын. Он очень повзрослел за один
день. Складка пролегла на переносице, и что-то дедаловское, напряженно
ищущее появилось во взоре.
- Ну, сынок, не бойся, - весело сказал отец, подбодряя Икара.
Осторожно волоча крылья - два удлиненных треугольника, на которых была
туго натянута материя с наклеенными пестрыми перьями, они прошли к обрыву
над морем. Ветер здесь был так силен, что спаянные прочным клеем крылья
громко затрещали.
Хрустел песок под ногами, тревожно вскричала какая-то птица, а рокот моря
перебивала тихая песня ручейка.
"Заряна! - мелькнула радостная мысль. - Скоро, теперь уже скоро я увижу
тебя!"
Сосуды были полны, и Дедал не позволил Икару напиться из ручья:
- Ты можешь сломать крылья.
- Позволь, отец, я обмакну лицо. Мне жарко! - взмолился юноша.
- Ты можешь сломать крылья! Над морем нам станет прохладно.
Странные аппараты за спинами зажужжали, крылья распластались в воздухе и
потянули людей за собой. Дедал шагнул со скалы в ревущую пропасть, и
крылья, красиво паря, понесли его вперед.
- Оте-ец! Как красиво! Мы летим прямо к солнцу! - воскликнул Икар и тоже
ринулся в пропасть.
Аэд стоял в тронном зале дворца, украдкой разглядывая дело рук Дедала -
розовые стены, расписанные фантастическими зверями и растениями, черные
мраморные колонны, белые пифосы с маслом - светильники, погруженные
наполовину в серый пол. Изображения двуострых секир на стенах. На розовом
троне - Минос, на приступочке - Пасифая.
- Так ты сочинишь хулу на Дедала? - решив, что аэд не расслышал вопроса,
переспросила царица.
- Я уже сказал, - простонал певец. - Я только что сочинил гимн. Его
разнесут мореходы во все концы. Как я могу теперь сочинять хулу? Может
быть, кто-нибудь другой? - Он умоляюще взглянул в глаза Пасифае и тут же
осекся.
- Нет, - жестко усмехнулась Пасифая. - Ведь это именно ты у нас большой
мастер сочинять хулу!
Аэд упрямо опустил голову.
- Ты не понимаешь самого главного, юнец, - тебя не просят! Тебе
приказывают! Если завтра на празднике Дионисия ты не будешь хулить Дедала,
окажешься снова в темнице, и тогда уже навсегда.
Аэд вздрогнул. Страшная картина сырого, холодного подземелья мелькнула
перед глазами.
- Ну а если ты сочинишь хулу и хорошо ее исполнишь, - заговорил Минос, -
мы сохраним тебе жизнь. Мы можем, например, - и он потер земляничный нос,
- отправить тебя на маленький далекий остров, где есть дичь, рыба. Дадим
зерна. Живи!
- Что я должен сочинить? - хрипло спросил певец.
- Что Дедал - убийца, убийца, убийца! - вскричала женщина. - И убил он
ученика не из ревности, а из зависти к его таланту! Понял? Что он
бесчестно обманул дочь славного Гелиоса - Пасифаю, которая лю... - она
запнулась, - которая много сделала для него' Что он был развратником,
сластолюбцем.
- Довольно! - взорвался Минос. - Главное не это... Он неблагодарный.
Сбежал от Миноса, который дал ему приют, и потом он трус!
Аэд вздрогнул и ненавидяще взглянул на Миноса.
- Почему трус?
- Потому что он не полетел к Гелиосу, как смелый Икар. Икар - вот герой!
Ты понял мою мысль, певец? - строго переспросил басилей.
- Не очень, - прошептал тот. Он стоял, покачиваясь. В пламени светильников
было видно, как побледнело его лицо.
- Ты должен закончить хулу гимном отважному Икару, понял? Героем в памяти
людей должен навсегда остаться он, а не отец. Запомнил?
Жалобно тренькнула кифара на груди аэда - дрожащей ладонью он прикрыл
всхлипнувшие струны...
...Мореходы решили пристать к этому пустынному островку потому, что
кончилась вода. Пока матросы заполняли бочонки у родника, купец,
сопровождавший товар, - грузный, страдающий водянкой человек лет сорока -
забрел в единственную здесь хижину.
- Давненько тут никто не останавливался, - обрадовался хозяин, - такой же
седой, как гость, но тщедушный, сгорбленный и быстрый в движениях. У него
было иссохшее то ли от скудной пищи, то ли от солнца лицо и синие глаза,
источавшие страдание.
- Могу угостить вином из дикого винограда. Немного кисловато, но холодное
- пифос зарыт у родника, - предложил хозяин.
- Нельзя мне, - показал на отекшие ноги в веревочных сандалиях купец. -
Только нужда заставляет пускаться в странствия - детей у нас с супругой
нет.
Гость с присвистом вздохнул, оглядел убогие стены, остановил взгляд на
кифаре.
- Ты что - аэд, рапсод?
- Нет, - поспешно заверил хозяин. - Это так - память.
- Сколько тебе лет?
- Много. Очень много. Может быть, сто или больше. Я сбился со счета. Боги
не пускают меня в царство теней, где бы я испил воды Леты и забыл... все
забыл. Они хотят, чтоб я жил и видел...
- Что ты можешь увидеть здесь? Живешь один и не знаешь, что делается в
мире.
- Отголоски доходят. Слышал, что давным-давно Тесей, сын царя Эгея, убил
несчастного Минотавра. Ариадна вручила ему нить, чтобы он не заблудился в
лабиринте. Слышал, погибло царство Миноса под огненным пеплом, что
выбросила разгневанная Гея.
- Да, это так. Теперь ахейцы владеют Критом и собираются воевать Трою. За
троянцев выступают их родичи-фракийцы с Даная и Данепра. На их стороне сам
Зевс, Аполлон и Артемида. Раздоры среди людей, раздоры среди богов! Народы
от войн слабеют. А с севера грозят Греции дорийцы. Тревожно!
- А что говорят о... Дедале? - тихо спросил хозяин и сцепил сухонькие
ручки на груди, словно умоляя о чем-то.
- Какой Дедал? Убийца?
- Изобретатель, - робко возразил хозяин. - Парусов, инструментов. И
зодчий, ваятель...
- Ну, он в самом деле что-то строил и изобретал, - усмехнулся ахеец. - Но
все знают: плохой был человек. Убил ученика из зависти к его талантам.
Какие-то недостойные истории с женщинами... Одна данепрянка искала его по
всему свету.
- Нашла она его? - встрепенулся хозяин.
- Опоздала. Отравил его в Сицилии царь Кокалус за обиду, нанесенную
дочерям: они полюбили Дедала и убили ради него Миноса, примчавшегося за
ним в Сицилию. Сластолюбец! - убежденно закончил он.
Хозяин поник головой и спросил еле слышно:
- А Икар? Что говорят о нем?
- О, это герой! Остров, где он разбился, зовут Икарией, а море -
Икарийским, спортивные праздники - "Икариями". Многим юношам не дает покоя
слава Икара: они строят крылья, чтобы летать!
- Но ведь он погиб, не выполнив приказа отца, бедный юноша! Он просто озяб
и хотел согреться в лучах солнца. А крылья построил Дедал!
- Важно ли, кто построил? Славу воздают героям, а Дедал - безнравственный
человек, - раздраженно ответил купец.
- Ахеец! Пора в путь! - донеслось с берега.
- Ну, мне пора, зовут, - тяжело поднялся тот и снова взглянул на кифару:
- А что это на ней порваны струны? Что не починишь? Играл бы, пел!
- Я же сказал тебе, я не аэд и не рапсод, - тихо, но твердо обронил
хозяин. - И никогда не был певцом.
...Что это? Так болит тело, каждый сустав, каждая мышца. И так трудно
сделать вдох, будто совсем нет воздуха в легких. "А-а!" Чей это крик? Мой?
Почему такой туман? Куда это бегут жужелицы, скакнул с былинки и шлепнулся
на чью-то руку, покоящуюся на траве, кузнечик. Какая знакомая рука...
Белый шрам у запястья... Сережа... Милый мой... А кто это за беломраморным
столом? Ричард, Курт, Марсель... Что делает здесь древний старец с кифарой
в реющем на ветру ветхом хитоне... А, он хотел рассказать о Дедале...
А что это все так удивленно воззрились на меня? Потому что я кричала? У
Сережи дрожат губы и тает в глазах обида.
Правда, я обидела его недавно. Или давно? Я жила на Делосе, любила Дедала
и искала его по свету... А как же Сережа, мой Сережа? Где был он?
- Мы выслушали твою песнь, аэд, - услышала я ровный голос Ричарда. - Чего
ты хочешь? Восстановить истину через тысячелетия? Но мы всего лишь жюри
спортивных соревнований. Что можем мы?
- Мы можем переименовать "Икарии" в "Дедалии"! - воскликнул Марсель. - Это
будет справедливо. А что Дедал любил женщин, это не грех. - И он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг