липучие, схватил меч и давай рубить с плеча. Да так обтесал Сардера со
всех сторон, что тот, коры лишившись, стал более на молодое бревно
походить, по случайности плотниками в лесу забытое.
А вокруг уже битва жаркая кипит. Ратники меж леших носятся, нанося им
раны глубокие, раны смертельные. Шустрый Михайло трех молодых леших
пополам рассек, а еще пятерых изувечил немало. Алексий, впервые в поход
отправившийся, пятерых в щепки разнес, двоих зарубил, да увидал в сумраке
лесном на краю ручья молодую девицу, зелеными глазами да чешуею
блестевшую, и за ней кинулся, топор отбросив. Видно, такая его ярость
обуяла, что решил задушить ее голыми руками.
Усыня-богатырь на пригорке сцепился с дюжиной здоровенных лешаков. Мечом
машет так, что тела трухлявые пополам рубит с одного удара. Уже вокруг
него дров навалено столько, что и ногой негде ступить, а лешаки все
наседают, смрадом болотным на него дышут. Меч Усыни аж красным стал от
сечи буйной, раскалился, во тьме светится. Усыня выгоду свою смекнул
быстро, зарубил ближнего лешака, да меч из него выдергивать не стал.
Подождал, пока тот задымился, да пламя его охватило. Испугалась нечисть,
врассыпную бросилась. А Усыня за ней. На коня вскочил, машет мечом
красным, сам жара не чует, да погнал их по лесу в места темные. Кого из
лешаков догонит, мечом рубит. Так что вскоре осветились лесные закоулки
огнями, будто по низинам уголья костра поразбросали.
А Усыня не уймется никак - все рубит и рубит нечисть лесную, да болотную.
Так увлекся погоней, что не заметил сам, как ускакал в самую чащу леса,
далеко от костра богатырского удалился. Вылетел Усыня на поляну, что в
чащобе глухой таилась, остановил коня, стал слушать где враг нечистый
прячется. Вдруг слева скрип и кряхтенье раздалось. Закачались деревья,
земля задрожала. Глядь, а на него прет здоровенный лешак ручищи-ветки свои
раскинув.
- Прощайся с жизнью человечина! - орет лешак. Рот свои кривой так широко
разинул, что Усыню аж смрадом от мухоморов не переваренных обдало из того
рта. Поднял он меч раскаленный над головою, да и разрубил одним взмахом
лешака подвернувшегося на сотню здоровенных щепок, которые тотчас
загорелись ярким пламенем. Опустил меч богатырь, огляделся - один он на
поляне, а в самом центре ее чернеет что-то видом своим с избушкой схожее.
"Откуда тут человечьему жилью взяться( -подумал Усыня, - не иначе, как
ведьма какая в чащобе обретается. А ну-ка наведаюсь я к ней в гости,
потревожу бабулю". Постоял он в раздумьях немного, да тронул коня своего
верного потихоньку. Подъехал поближе, спешился. Пригляделся. Избушка в
отблесках лешака догоравшего и правда ведьминской казалась: невысокая,
покосившаяся, мхом да поганками поросшая. Но, хоть и худая на вид, а жизнь
какая-то в ней теплилась - из трубы еле видный дымок чадил, да искры
вылетали. Подошел Усыня к избушке загадочной и дверку, махонькую для его
плеч саженных, отворил потихоньку. Нагнулся богатырь, шагнул внутрь, и
оказался в жилище неведомом. Никого он не увидел там. Хотя и горел огонек
в очаге каменном, но для глаз все мраком казалось поначалу. А когда
развиднелось в очах, то узрел Усыня на стенах лачуги сети рыбацкие, полные
скелетов рыбьих. А вдоль них горшки стояли с варевом неизвестным, но на
вид на зелья похожим, ибо исходил от них аромат дурманящий. Взял один
горшок Усыня в руки и, едва вдохнул дурман, ощутил себя рыбой хищною в
море-окияне, что гоняется за мелкими рыбешками для насыщения, а для забавы
заглатывает целиком лодьи купеческие с товаром и людом, на них плывущем.
Собрался с духом, да отшвырнул от себя горшок с зельем Усыня-богатырь.
Разлилось зелье по земле, зашипело, запенилось.
- И что здесь за рыбаки такие посреди чащобы живут( - воскликнул богатырь.
- А ну выходи, покажись кто тут есть! Будь то человек, а ли нечисть какая
- никого не побоюсь.
Но тишина была ему ответом. И только тихое мяуканье раздалось из-за очага.
Подошел Усыня к нему поближе. Видит, сидит там котенок махонький, шерстка
черная, усы белые, а глаза зеленым светом горят.
- А ты животина несмышленая, как сюда попала, в лес-то( - вопросил Усыня и
хотел было погладить кота по шерстке. Да только не вышло. Извернулся
смирный котенок, да как вцепится Усыне в щеки когтями вострыми, чуть глаза
не выцарапал. Взвыл Усыня от боли лютой, отбросил от себя кота бесовского,
да на колени упал, глаза ладонями закрыв. И вдруг слышит снаружи хохот
дикий раздается. Вскочил богатырь от обиды великой, меч свой выхватил и на
поляну выбежал. А над ней баба-яга в ступе кругами носится и метлой
трясет, а сама от хохота дьявольского заходится. Да так, что кругом
деревья шатаются, словно буря на земле настала великая.
- Ах, Усыня-богатырь, - кричит баба-яга, - ох и глуп же ты, человечье
отродье. Лешаков много погубил, а с котом не справился.
- А ну спускайся, ведьма проклятая, моего меча отведаешь! - закричал ей в
ответ Усыня, - узнаешь тогда, какой я слабый, да глупый. Карга старая!
А ведьма знай себе небо чертит.
- Я с тобой, Усыня, еще повидаюсь. Настанет твой час, жди.
И, крикнув сие, исчезла в черных ночных небесах, махнув метлой на
прощанье. Постоял Усыня посреди поляны, от обиды своей немного оправился,
подождал пока кровь запеклась. Посмотрел на лешака тлеющего, вскочил на
коня, да дальше поехал, Алексия, впервые в поход отправившегося, поискать
надобно было. А то ведь так и сгинет молодец в чащобах колдовских.
Едет богатырь неспешно, конь сам дорогу выбирает. Темень кромешная - хоть
глаз коли. Туман еще наползать стал, видать вода недалече. Дерева вокруг
за кольчугу ветками цепляются, ехать мешают, но лешаков не видать что-то,
дерева все здоровые попадаются. Вдруг слышит Усыня бормотанье тихое, еле
различимое где-то в траве, под копытами. Остановился, прислушался. Два
тихих голоса ему услышались.
- Я самый старый в этом лесу, - один говорит, - мне триста тридцать три
года. Я живу так давно, что сон меня уже не берет.
- Нет, я самый старый, - другой голос ему отвечает, - я помню еще те
времена, когда зайцы дружили с лисами, а ежи нас не трогали.
- Ох, не говори мне про ежей, - ответил первый голос, - у меня от этих
разговоров вся шкура мурашками покрывается, а шляпка пятнами. От страха я
становлюсь заметным.
- В соседней низине, так белка рассказывала, живет гриб-мухомор. Шляпка у
него ярко красная, в белую проплешинку. Так его видать издалека, не то,
что тебя. Я хоть рядом расту, да и то тебя не всегда разглядеть могу, не
то что еж. Так что, ты не бойся зря.
Догадался богатырь, что беседу двух боровиков подслушал невзначай. "Что-ж
за лес тут непуганый, раз даже грибы разговаривать могут," - подивился
Усыня услышанному и коня вперед пустил, мимо грибов, что незаметными
притворялись.
Проехал богатырь всего версту по лесу, все тихо вокруг было пока, только
туман все гуще с каждым шагом становился. Вдруг смех ему девичий
послышался. Звонкий такой, с переливами. Направил Усыня-богатырь коня
своего в ту сторону откуда смех раздавался, да и выехал неожиданно на
берег озера лесного, со всех сторон соснами и елями мохнатыми заросшего.
Конь чуть в воду не оступился, попятившись, а берег крутой был, за ним
сразу глубина угадывалась. Только-только начинало светать. Хмурое небо
кое-где медленно светлело рваными клочьями, но до рассвета еще было
далече. А яркого солнца места здешние, небось никогда и не видали, в
сумраке лесном постоянно пребывая. Остановил коня Усыня, прислушался.
Снова смех девичий услыхал, только теперича совсем близко. Раздвинул ветви
богатырь осторожно, чтобы себя не выдать, а самому все, что надо,
разглядеть, да и обомлел от увиденного. Посреди озера лесного, на вид с
болотом обширным схожего, на торчащих из воды островках травы, туманом
слегка подернутых, сидело несколько девиц с фигурами ладными, да волосами
зелеными. Лиц Усыня не видел. Пальцы у девиц на руках были длинные, а
аккурат пониже пояса, то ли чешуя, то ли тина болотная все закрывала.
Акромя тины никакой одежды Усыня на них не увидал, из чего понял богатырь,
что кикиморы это болотные перед ним, как есть сидят. Но больше всего
подивился Усыня, когда узрел в самом центре озера лесного, на коряге из
воды торчащей, юного Алексия, впервые в поход отправившегося, в обнимку с
кикиморой зеленоглазой. Алексий сидел не шелохнувшись без кольчуги, без
одежи, в одном исподнем, а кикимора поганая к нему так и льнула своим
телом мокрым, тиной покрытым. Ясно стало Усыне, что околдован молодой воин
подводными девицами, чарами усыплен в нем разум богатырский, только взгляд
филина-полуночника ему и остался. Решил он ратника своего несмышленого, по
неразумению в беду попавшего, из нее выручать, ибо старшим был в отряде
богатырем. Пришпорил Усыня коня верного и бросил в озеро вплавь. Прыгнул
конь в воду, подняв тучи брызг вокруг себя, поплыл к Алексию. Кикиморы же,
увидав человека, с дикими криками в воду сиганули, только успел Усыня их
старушичьи морды, морщинами иссеченные, заметить. Но не успел конь доплыть
до середины озера лесного, где коряга с Алексием околдованным находилась,
как все кикиморы вокруг коня собрались и давай его щекотать, да так, что
конь верный богатырский заржал дико на весь лес, да копытами по воде
забил. Уже совсем было Усыня решил, что смерть пришла, ибо никто еще живым
из воды от кикимор не уходил, того и гляди и его защекочут - уже и руки
свои скользкие зеленые кикиморы к нему тянут, да только богатырь тоже был
не лыком шит. Изловчился он, меч свой выхватил, да как давай им кикимор
лупить по головам, из воды торчащим, да по рукам, что к нему тянутся
отовсюду. Бьется Усыня, а сам видит, что Алексия околдованного - добычу
свою - кикиморы к берегу тащат, а там его два здоровенных лешака
подхватили, да в лес поволокли. Разъярился Усыня. Засвистел меч в воздухе
пуще прежнего. Сечет головы старушечьи с волосьями да глазищами зелеными,
пальцы длинные с когтями острыми. Насилу отбился богатырь. Отстали
проклятые. На воде лишь ошметки волос зеленых остались. Только глянул
Усыня в сторону коряги, а Алексия, впервые в поход отправившегося, уже и
след простыл. Уволокли чудища водяные, болотные да лесные его в самую
глухомань пока богатырь от кикимор отбивался.
Повернул Усыня коня обратно к берегу, а как доплыл, пустил его вскачь
вкруг озера сквозь лес темный. Скакал он долго без отдыху, да только все
зря - лешаков с Алексием плененным уже и след простыл. Остановился
богатырь на поляне, мхом да мухоморами поросшей. Куда скакать за ним
далее, в какой стороне искать( Велик и черен был здешний лес, без конца и
краю. Полон всякой нечисти. Только тут вспомнил Усыня, что отряд его
остался биться с лешаками на поляне у дороги. Что с остальными ратниками
сталось он не ведал. Пора было возвращаться. Поразмыслил Усыня, и решил
возвернутся к воинам оставленным, с Дубыней-богатырем совет держать как
быть дальше. Алексия одному не найти, да и поспешать надо было уже на зов
княжеский в Солнцеград.
На обратной дороге примечал Усыня головешки тлеющие. Повсюду в низинах
одни уголья горящие лежать остались. Лешаки, почитай, все и сгинули. Мало
кому удалось меча Усыни уберечься. А кто убег, навечно запомнил его силу
огненную.
Вернулся Усыня под утро. Бой на поляне уж закончился. Много в том бою
леших сгинуло, надолго леса окрестные от них отчистились. А ратники все
живы остались, синяками да шишками отделались. Только одного Алексия,
впервые в поход отправившегося, недосчитались. Долго искали его потом по
лесу, да так и не нашли. Видимо, уволокли его лешаки сбежавшие с собой в
соседнее темное царство. Узнав об этом, Усыня с Дубыней порешили на
обратном пути повывести всю здешнюю нечисть лесную, а Алексия отыскать.
Надежда была, что жив воин, потому как лешие пленников своих не убивали, а
пытались обратить в такую же нечисть. Ждали, пока они свой дом да родню
позабудут, и от голода станут есть кору да поганки. А со временем сучками
обрастут, зазеленеют и вовсе в леших обернутся. Алексий же, хоть и впервые
в поход отправился, слыл воином крепким. Потому чаяли его богатыри живым
застать, а пока поспешать надо было в Солнцеград к Вячеславу князю.
Перво-наперво приказал Усыня принести к нему обтесанного лешака Сардера.
Дубыня богатырь его в плен взял. Стерегли Сардера пять добрых молодцев, в
плечах у каждого сажень косая. Принесли они Сардера, бросили к ногам
воеводушки. Леший и впрямь на обтесанное бревно походил. На всем его
зеленом теле одни лишь глазки остались, в коих уже не было злобы, а жил
лишь страх один. Жалок был бывший хозяин лесных глухоманей. Взглянули на
него Усыня с Дубыней и порешили: отвезти в Солнцеград к Вячеславу на
забаву. Мастеровые люди из него седушек для гостей заморских, да ложек
резных понаделают, али еще чего.
Услыхав сие Сардер взмолился, чтоб отпустили его и бросили в глубокой
придорожной канаве рыжим голодным муравьям на съедение. Но тщетно.
Богатыри решения своего не изменили, ибо раз решив, никогда от своего
слова не отступались, так на Руси было заведено среди людей добрых. Лешего
крепко-накрепко связали и к двум лошадям подвесили. Уже совсем рассвело,
когда отряд богатырский во главе с Усыней и Дубыней покинул поляну у
дороги и продолжил путь свой через колдовской лес к Солнцеграду, где
ожидал их князь Вячеслав.
Глава вторая
Кому клады видятся
На правом берегу широкой речки Туренки, что текла по землям вятским,
раскинулось село Перехватово. Жили там люди веселые да работящие, туряками
прозывавшиеся. Летом промышляли они ловлей рыбы да грибов сбором. Слыли в
народе туряки охотниками первейшими и на многие дни уходили промышлять
медведя, вепря, лося, а ли птицу какую в лес глухой без страха. Сказать
надобно, что почитай к самому селению со всех сторон походил лес темный,
дремучий, в котором живности всякой было видимо-невидимо. Лес этот кормил
обитателей села невеликого. Акромя Перехватова по реке ни вверх ни вниз по
течению никаких сел не было верст на пятьдесят с гаком, а то и более.
Никто не мерял.
Домов на том селе стояло - как пальцев на двух ладонях. Ровно столько же
семей там и жило. Старейший обитатель Перехватова был дед Макарий, а
обитал он в крайнем дому, срубленном еще его дедом собственным по случаю
женитьбы сына, то бишь отца евойного. В незапамятные времена это было. Дед
давно уж помер от лихоманки, да и отец Макария тоже - задрал его косолапый
на охоте. Один рос Макарий. Дружки да люди добрые только ему и были
опорой. Так и вырос один, как сосна высокая на утесе каменном. Но грех
Макарию на жись жаловаться. А он и не жалился. Неплохо пожил он. Многого
на своем веку долгом перевидал. И тонул дважды под ледоход, и леший трижды
в чаще зааукивал, и кабан разъяренный клыком под ребро угодил да по земле
повалял, и трясовица не единожды приключалась, и немочь огненная, а все
живым выходил. Видать свезло Макарию. Не оттого помереть должен. Ну, да
это кому как на роду написано.
Сызмальства дружил Макарий с Федосом, мальцом, что по соседству обитал.
Федос сыном был Игната-медвежатника, лучшего охотника на селе. А может и
на всей Туренке, никто не проверял. Всю жизнь они не-разлей-вода были. И
по грибы вместе шастали, и рыбу удить в ночное, а подросли, так охотится
всегда на пару ходили и дичи добывали помногу. Как пришло время ожениться,
да остепениться, так оба и оженились почитай в один год. Макарий
посватался к Евдокии, старшей дочери кузнеца Вавилы, девице здоровой,
работящей да красивой, с косой длинной, аж до пят доходившей. А Федос
выбрал себе в жены Добраву, дочь младшую Варлама-кузовщика, что кузова
плел всех лучше. Девица пригожая, скоромная и ростом невеликая. По всему
она Федосу приглянулась. Сродственники девиц не против были и отдали их за
муж с благословением. Федоса свадьбу перед Святками сыграли, а Макарий
оженился близь Семика.
Однако-ж, Перед тем как свадьбе Макария быть, пришлось отцу его семейство
кузнеца Вавилы, откудова невесту брать собирался, множество раз посещать.
Отец Евдокии для порядку, понятное дело, поначалу все отнекивался, мол,
девица еще не в соку, да приданого к ней еще не сшито-соткано достаточно
для замужества вечного, обождать бы надо, и все отказывал. А отец Макария,
понятное дело, сына нахваливал - мол, парень - чисто-золото, хоть и
молод, но уже охотник, добытчик не последний, не дурень и руками своими
сотворить чего полезное может. Ну, на третий раз сговорились все-таки,
свадьбу близ Семика назначили и подготавливаться стали с сему событию -
вытницу искать, чтоб за молодую поплакала, вежливца - чтоб сглаз от
молодых отвел, да кому кем в свадебном поезде быть.
А сговаривались отцы молодых так долго от того, что Евдокия пред тем
несчетно раз на мужа гадала, много способов испробовала и кажный раз ей
новость была непонятная, приводившая девицу в смятение.
Первый раз гадала Евдокия со своими подружками верными Любавой да Марьяной
на мужа будущего башмаком. Собрались как-то раз девицы под вечер, когда
солнушко еще висело над лесом и землю лучами последними грело, во дворе у
Марьяны. Как полагается при том гадании, подошли они к самым воротам со
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг