посещает все кладбища Берлина и подолгу плачет на могилах. Заподозрить в
раскаянии Геринга было трудно, поэтому Дениц решил, что его друг -
законченный некрофил, и ожидает скорой смерти своей невесты, чтобы
провести наконец с ней медовый месяц.
В тот вечер Гитлер был явно в ударе и заявил во всеуслышание, что выпьет
бочку неразведенного спирта на спор. Дениц не мог упустить такого случая и
поспорил с Фюрером, что ни в жизнь ему не осилить такую бочку. Фюрер,
между тем, взял и выпил. Правда глаза его при этом округлились и вылезли
из орбит, а волосы встали дыбом. Сам он некоторое время стоял молча,
затем, оступившись, вдруг перевалился через ограждения балкона и упал,
неожиданно ничего себе не сломав. Испуганные высшие офицеры подбежали к
краю балкона и увидели главу вермахта лежащим на крыше фургона
припаркованного внизу военного грузовика. Фюрер был ужасно весел и орал во
все горло "Ах мой милый Августин, трам-пам-пам-пам!" Спустя десять минут,
когда рота эсэсовцев оцепила район великой попойки и перенесла фюрера
наверх в приготовленные специально апартаменты, Гитлер вдруг признался
Деницу, что давно мечтал сделать какую-нибудь пакость Сталину. Поэтому он
решил усилить мощь эскадры, которая направляется топить русский конвой,
новым суперлинкором (Дениц при этих словах чуть не поседел). А чтоб
адмирал не очень расстраивался, Фюрер рассказал ему историю про свою
собачку. Однажды Муссолини решил подарить ему на день рожденья своего
любимого длинноухого басета по кличке Бурбон. Фюрер, надо сказать, очень
любил собак, особенно немецких овчарок, а от породы басетов он вообще
приходил в неописуемый восторг. Особенно нравились великому диктатору
длинные уши этой собаки, которыми она постоянно подметала землю, и
непрерывно текущие изо рта слюни. В общем, одним солнечным днем Муссолини
посадил Бурбона на специальный самолет с охраной из взвода солдат и
отправил в Берлин. Самолет прикрывали двадцать истребителей. Но это не
спасло несчастного басета. Американцы (будь он трижды проклят, этот идиот
Даллес) прознали про Бурбона и решили его перехватить. На воздушный конвой
еще в небе над Средиземным морем напали "Мустанги" американцев. Завязался
бой. Почти все итальянские истребители были уничтожены, а сам транспортный
самолет подбит. Он задымил и стал стремительно терять высоту. Едва дотянув
до земли, самолет задел крылом за гору и рассыпался на куски. Все солдаты
погибли, а бедный ушастый басет пропал без вести. С тех пор Фюрер не
находил утешения. Быть может, басет Бурбон и сейчас еще топчет своими
кривыми ножками Европу в надежде найти своего хозяина, а его длинные уши
развеваются на ветру, словно флаги великого рейха. Эх, басет! И Фюрер
разрыдался на плече у адмирала Деница.
Сам адмирал, честно говоря, терпеть не мог собак, а этих слюнявых басетов
и подавно. Но попробуй скажи об этом Фюреру, еще чего доброго обидится. А
когда Гитлер обижался, легче было самому принять ампулу с цианистым калием
- это была бы легкая смерть. Дениц вдруг снова почувствовал мороз в
пятках, который не прошел даже после шести выпитых подряд бутылок шнапса.
Резкое похолодание в нижних конечностях адмирала было вызвано неожиданным
решением фюрера послать для разгрома русского каравана с оружием PQ-17
надежду и опору германского флота суперлинкор "Тирпиц". Причем Дениц
теперь мучился больше от того, что сам не раз докладывал Гитлеру о
необходимости припугнуть этих обнаглевших русских и их союзников секретным
супероружием, а то совсем перестали уважать. В глубине души Деницу было
очень страшно - а вдруг линкор потонет сам по себе? Что будет делать
великая Германия без "Тирпица"? Но фюрер был неумолим. Он так и сказал
Деницу:
- Ты мне лапшу на уши не вешай! Бери свою шаланду, грузи снарядами, и вали
топить русских. Самолично! А не то обижусь.
Дениц не очень хотел, чтобы фюрер на него обиделся, а потому утром отбыл
на самолете в тихий норвежский городок Кинагсботтен, где в глубоком и
узком фьорде таилось и мерзло секретное германское супероружие со всем
экипажем.
Офицеры линкора устроили банкет по случаю прибытия адмирала и сразу же
проводили его в местный ресторан, устроенный в выдолбленной в скале
штольне. Там, под надежной крышей, хранившей их от русских
бомбардировщиков, Дениц хотел было рассказать о цели своего визита, но
командир зенитной батареи левого борта барон фон Гриххенплан напомнил
адмиралу о том, что его самолет опоздал на двадцать минут, а потому Деницу
полагалась штрафная. Адмирал ВМФ Германии фон Дениц осушил рюмку шнапса и
хотел было продолжить, но тут капитан второго ранга фон Дзенхерфон
напомнил адмиралу, что тот не приехал на его день рождения, а потому
необходимо выпить еще штрафную. Дениц безропотно выпил, и уже растворил
было рот... Но после того, как фон Бригель, фон Мустенхоф, фон Никсдорф,
фон Буба, фон Качински и фон Оппер заявили о необходимости пить штрафную
по неотложным мотивам - фон Дениц покорился судьбе. Дикая оргия нацистов
продолжалась до рассвета, и уже находясь в полудремотном состоянии и
пьяном угаре, адмирал военно-морских сил Германии фон Дениц вспомнил о
том, что Фюрер просил его куда-то сплавать на "Тирпице". А добряк-капитан
суперлинкора фон Кац сразу же согласился выполнить приказ, чего никогда не
сделал бы по трезвости, так как понятия не имел о том, кто такой Фюрер, и
зачем двигать такую громилу как "Тирпиц" с места - она и здесь неплохо
себя чувствует. По случаю приезда адмирала всей команде выдали по бутылке
шнапса и трофейной русской водки. Команда дружно выпила за здоровье
адмирала, которого очень почитали во флоте за короткую память, и
раскочегарила машины линкора. На утро за стаканом спасительного шнапса
Дениц поинтересовался у фон Каца куда, собственно, они плывут, на что
получил исчерпывающий ответ:
- Да черт его знает, а можно, кстати, и на китов поохотиться.
Эта идея привела Деница в восторг, и он тут же убежал в каюту чистить свое
любимое копье, привезенное им из Африки. Копье это Дениц самолично отобрал
у вождя негритянского племени Мамба. По приказу фон Каца носовая башня
линкора была быстро переоборудована в гарпунную пушку. Первым же залпом,
который произвел лично Дениц, удалось подстрелить очень мощного кита,
который долго водил за собой "Тирпиц" и даже пытался утянуть его на
глубину, но, отчаявшись, спустя пять часов всплыл. К немалому удивлению
Деница и всех офицеров линкора китом оказалась своя же немецкая подлодка
"U-46". От капитана субмарины удалось выяснить, что где-то недалеко
бродит русский конвой, который надо торпедировать, хотя и не хочется. И
что асы Геринга вчера уже провели несколько воздушных налетов, и что
англичане покинули конвой, так как испугались "Тирпица", и что где-то
летают американцы, которые хотят потопить "Тирпиц", и что русские тоже
этого хотят, и что скорее всего так оно и будет, а если, черт побери,
рабочие с линкора срочно не залатают сделанную гарпуном пробоину, то он
сам пустит эту дырявую шаланду на дно собственной торпедой. При слове
"шаланда" Дениц просиял: он все вспомнил. Тотчас "Тирпиц" отправился на
поиски беззащитного русского конвоя, не обращая внимания на вопли капитана
подлодки, явно блефовавшего, так как все торпеды он уже давно сменял на
цистерну шнапса.
В этот день конвой, по расчетам уже подходивший к русским водам, отыскать
так и не удалось и, чтобы окончательно не затеряться в бескрайних
просторах Северного Ледовитого Океана, Дениц приказал вернуть суперлинкор
обратно на базу в Норвегии. На подходе к базе начался шторм. Несмотря на
свои гигантские по сравнению с обычными военными кораблями размеры,
"Тирпиц" начало нещадно качать на волне. Качка была бортовая. Словно
огромная неваляшка, суперлинкор медленно полз вперед, пробивая носом волны
и переваливаясь с борта на борт. Высоченные борта корабля служили
прекрасной мишенью не только для волн, обрушивавших на них свои мощные
удары, но и для вражеских подлодок, которым ничего не стоило подкрасться к
"Тирпицу" достаточно близко в такой шторм. Деница это сильно обеспокоило.
Он приказал вахтенным удвоить бдительность, а сам пригласил высших
офицеров раздавить трофейную литровую бутылку "Столичной" за партией в
вист. Когда все собрались в обширной кают-компании за овальным столом и
подняли уже налитые слугами хрустальные рюмки с изображением великого
Фюрера на длинной ножке, адмирал предложил выпить за первый удачный рейд
непобедимого суперлинкора против русских. Все офицеры дружно поддержали
своего адмирала и залпом выпили содержимое рюмок. Наполнив хрустальные
емкости во второй раз, Дениц предложил тост за капитана непобедимого
суперлинкора фон Каца, который уверенно ведет корабль через ужасную бурю
и, будем надеяться, успешно доведет его до норвежских фьордов. Все выпили
еще раз. Спустя пять минут обсуждения того, доведет ли фон Кац корабль до
базы, офицерам вдруг стало очень хорошо на душе и, что самое странное,
бортовая качка, уже несколько часов нещадно терзавшая их при простой
ходьбе из конца в конец комнаты, вдруг прекратилась. Теперь все вокруг
казалось им удобным и прочно стоявшим на ногах. Наконец обратившись к игре
в вист, офицеры корабля вообще забыли о том, что за иллюминатором бушует
Северный Ледовитый Океан и где-то в его многокилометровой студеной толще
бродят хищные русские и американские подлодки. Основной задачей на
ближайшее время было уследить, чтобы никто не жульничал во время игры и не
прятал карты в рукаве. Время от времени капитаны отрывались от карт и
поднимали тост за тех, кто в море, за Фюрера, за Геринга и его молодую
жену, за несчастного басета, который бегает по Европе. Совершенно случайно
за жульничеством был застигнут фон Гриххенплан, который раньше был
первоклассным шулером в борделях Берлина, Франкфурта и Висбадена, но
сегодня, выпив немного лишнего, расслабился и выронил карту из рукава
кителя. Застукавший его за обманом фон Бригель предложил немедленно
расстрелять шулера на месте без суда и следствия за измену интересам
великого рейха, в котором должны и будут жить только честные немцы, а не
какие-нибудь там фон Гриххенпланы, которые прячут карты в рукавах.
Гриххенплан слегка обиделся, но смиренно ждал, что решит Дениц. Адмирал,
между тем, находился в прекрасном расположении духа и предложил заменить
расстрел стоянием на палубе в одном кителе в течение трех часов без права
на отдых. Если фон Гриххенплана не смоет волной за борт на съедение
зубастым касаткам, то он будет прощен и отправится дослуживать оставшиеся
до пенсии годы на плоскодонную баржу "КБ-44", что пять раз в неделю ходит
вдоль по Эльбе от Гамбурга до Дрездена. Офицеры поддержали мудрое решение
адмирала и все вместе отправились на верхнюю палубу смотреть как фон
Гриххенплан будет стоять у самого борта в одном кителе. Едва выйдя на
открытое всем ветрам пространство, между двумя бортовыми зенитными
установками, офицеры застучали зубами от холода и облачились в теплые
шинели на меху. Жуткой силы ветер приносил с собой снег, острые и колючие
снежинки больно били по лицу. Температура не поддавалась определению, но
вылетавший изо рта пар замерзал на лету и осыпался под ноги с ледяным
звоном. Гриххенплану определили стоять как раз между зенитками. Он
мужественно, как и подобает офицеру, добрался до борта, но, едва взглянув
вниз, чуть не потерял сознание. Корабль то поднимало на волне, то бросало
в пучину. То и дело борт гигантского линкора оказывался почти вровень с
поверхностью воды, так что можно было рассмотреть пенистые гребни
серо-стальных волн, от одного взгляда на которые хотелось как минимум
выпить литр водки или шнапсу. Словно почуяв добычу, по правому борту
показалось несколько бело-черных спинных плавников - за линкором следовала
стая крупных касаток. Узрев плавники, фон Гриххенплан вцепился в борт
мертвой хваткой, так, что спустя пять минут его ладони намертво примерзли
к стальным поручням. Оторвать их теперь было можно только отрезав руки.
Шторм крепчал. Волны перекатывались через борт корабля, обрушиваясь на все
палубные надстройки, яростно стремясь погнуть или поломать их. К счастью,
"Тирпиц" был построен на совесть - на палубе не было ни одной деревянной
детали. Офицеры попрятались в рубку, откуда наблюдали за конвульсиями фон
Гриххенплана, который, как это ни странно, не выказывал ни малейшего
желания прыгнуть или быть смытым за борт. Шло время. Касатки щелкали
зубами так, что Гриххенплан столбенел от ужаса и, наверное, у него стыла
бы в жилах кровь, если бы она уже не застыла от лютого холода. Так прошло
два часа. Офицеры, настроившиеся на быстрое и веселое развлечение, слегка
разочаровались и ушли в кают-компанию пить шнапс. У фон Качински
неожиданно обнаружилось в заначке несколько кусков трофейного украинского
сала, которое пользовалось у нацистов большим успехом, также как и
трофейные деревенские куриные яйца. В кают-компании офицеры, выпив шнапсу
и закусив его ароматным салом, от нечего делать стали держать пари на то,
продержится ли фон Гриххенплан оставшиеся сорок пять минут или все-таки
есть надежда на то, что его съедят касатки. Десять против одного, то есть
против адмирала Деница, все сошлись на том, что он будет съеден, поскольку
никто не в состоянии продержаться в такой холод на палубе целых три часа,
а фон Гриххенплан уже на ладан дышит. В случае победы адмирал должен был
разрешить офицерам поохотиться пару дней на тюленей в близлежащем от базы
фьорде, в случае поражения все офицеры должны будут поехать с Деницем
поохотиться на оленей в окрестностях отдаленного Глуммфьорда. На том и
порешили. Спустя сорок пять минут, когда вся компания офицеров во главе с
адмиралом фон Деницем высыпала на палубу посмотреть на Гриххенплана, то
вместо пустого места и облизывающихся после сытного обеда за боротом
касаток увидела превратившегося в ледяной столб офицера. Касатки изо всех
сил выпрыгивали высоко из воды и пытались укусить Гриххенплана, но ничего
не получалось. Дениц приказал отколоть фон Гриххенплана, поскольку
назначенное время кончилось, и отнести его на кухню, где он сможет
отогреться. Когда слегка размороженного фон Гриххенплана принесли через
час в кают-компанию, офицеры встретили его радостными криками "Виват" и от
души выпили за его здоровье. В самого виновника торжества влили ведро
спирта, и через десять минут он уже был как новенький. Дениц выиграл пари,
поэтому напомнил собравшимся о том, что по прибытии на базу они обязаны
будут съездить с ним на охоту в Глуммфьорд. А новая жизнь фон Гриххенплана
начнется очень скоро, как и было сказано, на плоскодонной барже "КБ-44",
что пять раз в неделю ходит вдоль по Эльбе от Гамбурга до Дрездена. Руки и
ноги у новорожденного еще не сгибались, а язык не двигался, поэтому
офицеры прислонили его пока к стенному шкафу, а сами снова уселись за
карты. Но не успел еще Дениц сдать всем необходимое количество, как
громаду суперлинкора потряс мощный взрыв.
Добравшись до рубки, капитаны выяснили, что "Тирпиц" торпедировала наглая
русская подлодка, сумевшая подобраться к нему незамеченной. Пробоина
возникла ближе к кормовой части корабля, но была не очень опасной. Течь
уже заделали, а корабль почти не потерял ход. Дениц в ярости приказал
закидать все море вокруг глубинными бомбами, что и было сделано. Через
несколько минут глубоко под поверхностью, в пучине стального океана, один
за другим начали грохотать взрывы. В небо вздымались высоченные фонтаны
воды, воздух сотрясался от звука разрывов глубинных бомб. Всплыло
множество рыбы: селедка, треска, касатки, но вот подлодки среди нее не
было. Дениц приказал повторить атаку. На этот раз повсплывали осьминоги и
невесть как сюда попавшие пингвины, но проклятой подлодки не наблюдалось.
Наконец, после третьей атаки глубинными бомбами, подбитая субмарина
всплыла вверх брюхом. Радостные нацисты огласили окрестные воды воплем
победы, однако, когда "Тирпиц" смог подойти поближе к дрейфовавшей
подлодке, то офицеры увидели на ее борту нечеткую надпись "U-46". Это была
та самая подлодка, которую Дениц подстрелил из гарпунной пушки некоторое
время назад. Видимо ее капитан предал великую Германию и пошел против
своих. "Что -ж, - здраво рассудил адмирал Дениц, - Так ему и надо." Других
подлодок обнаружить рядом так и не удалось.
Успокоившись насчет противника, офицеры "Тирпица" спустились в
кают-компанию и вернулись к картам. Они настолько увлеклись игрой, что не
заметили как прошло пять часов и суперлинкор добрался до своего тайного
убежища в скалистых и узких фьордах Норвегии. Пришвартовав у
замаскированного причала корабль, офицеры сошли на берег и принялись
готовиться к великой охоте, которую затевал адмирал. Сам Дениц, запершись
в отведенных ему под скалой апартаментах, уже чистил свое любимое
историческое ружье образца 1895 года. Дело в том, что ходить на охоту с
современными скорострельными ружьями или того хуже - автоматами, адмирал
военно-морских сил Германии считал ниже своего достоинства. Все эти
новоделы не вызывали у него никакого уважения, поскольку давали почти
стопроцентную уверенность, что охотник всегда победит и останется жив.
Уменьшала удовольствие также их большая дальнобойность, ведь зверя можно
было свалить просто из укрытия. Нет, адмирал считал такую охоту занятием
для слюнтяев, не достойных жить в великом третьем рейхе. Вот выйти один на
один против медведя, вепря или оленя с ружьем докайзеровской армии,
которое не имеет в запасе ни одного патрона и нуждается в перезарядке -
вот это развлечение для настоящих офицеров, способное хорошо пощекотать
нервы. Промахнулся - умер, не успел перезарядить - тоже самое. Мечтой
адмирала вообще являлось кремниевое ружье или мушкет с тлеющим фитилем и
пороховым зарядом. Но как ни старался он отыскать в захваченном Париже
хотя бы один мушкет времен Людовика Тринадцатого, ничего не нашел. Видимо
проклятые французские хранители музеев все попрятали еще задолго до
прихода нацистов. На всякий случай Дениц велел их всех расстрелять, мало
ли что от них можно было ожидать. Хороший француз - мертвый француз.
Впрочем, адмирал относил это и ко всем другим народам.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг