матроса, добавил: Молодец, Попадайло! Живы будем, получишь от меня стакан
водки.
- Рад стараться, Вашбродь! - рявкнул в ответ матрос.
Подбив еще два японских миноносца и избежав благодаря хорошему ходу
попадания вражеских торпед, через три часа "Изумруд" оторвался от
преследования. До самого вечера море вокруг оставалось на удивление
спокойным: ни русских, ни японских кораблей. Чудом отделавшись в Цусимском
сражении легкими пробоинами, крейсер "Изумруд" прорывался в осажденный
Порт-Артур.
Капитан первого ранга Яшин принял командование крейсером "Изумруд"
незадолго до генерального сражения в Японском море. Приказом командующего
черноморской эскадрой адмирала Колчака он был переведен на балтийский флот
и назначен в эскадру адмирала Рождественского, отправлявшуюся из
Санкт-Петербурга на выручку русского флота, потрепанного японским
адмиралом Того на рейде Порт-Артура. Настроение в балтийской эскадре было
самое боевое, среди офицеров царило воодушевление и восторг перед схваткой
с врагом. Никто тогда не сомневался, что японцы будут разбиты в первом же
серьезном сражении. Если бы кто-нибудь сказал Яшину каким вселенским
позором обернется для русских это морское сражение, он собственноручно
застрелил бы любого только за одно предположение. Сразу по прибытии в
Петербург капитан первого ранга Яшин принял командование крейсером
"Изумруд" - одним из самых скоростных кораблей в балтийской эскадре.
Быстрее был, пожалуй, только крейсер "Новик", недавно спущенный со
стапелей Филадельфии и обладавший ходом в двадцать узлов - самой высокой
скоростью в мире среди крейсеров своего класса. Яшин несказанно гордился
назначением, но старался не подавать вида. В первых же учебных стрельбах
на Балтике крейсер подбил две движущиеся мишени и выиграл тактическое
сражение у крейсера "Коршун", изображавшего корабль противника. За
успешные стрельбы Яшин был награжден недельным отпуском. В
Санкт-Петербурге у капитана жила родная тетушка графиня Пелагаея Ильинишна
Хлопова, владевшая трехэтажным особняком на Васильевском острове. Кроме
тетушки, которую Александр посещал в первую очередь, его постоянно и
неудержимо тянуло заглянуть к княгине Марии Ланской, обитавшей на Фонтанке
в семейном особняке. Княгиня была молода и хороша собой. Каштановые локоны
приятно оттеняли ее круглое личико с умными черными глазами. Она сочиняла
стихи, музицировала и очень любила проводить время в обществе кавалеров,
чувствуя себя центром внимания всего светского Петербурга. Блестящий
морской офицер Александр Яшин частенько захаживал к ней в салон, когда
позволяла служба, и проводил с княгиней все свободное время. Александр
боялся признаться самому себе, но он был страстно влюблен в черноглазую
княгиню. Она же чувствовала, что разом пленила сердце морского волка и
откровенно над ним подшучивала, задавая каверзные вопросы и заставляя его
краснеть. Дерзкий и напористый в бою, на капитанском мостике быстроходного
крейсера, оставаясь наедине Александр робел перед этой черноглазой
девчонкой, очень бойкой на язык, и временами не знал, что ей ответить.
Маман княгини Марии, Елизавета Петровна, благосклонно относилась к
молодому офицеру и выделяла его среди всех других кавалеров, крутившихся
вокруг Машеньки, видя в нем возможную партию для дочери. Временами она
оставляла их вдвоем, подталкивая к объяснению, но каждый раз Александр в
замешательстве вежливо уходил, припертый к стенке откровенным вопросом
Машеньки "Ах, скажите, Александр Владимирович, вы меня правда любите? Как
это забавно!". И вот сейчас, стоя на капитанском мостике прорывавшегося в
осажденный Порт-Артур "Изумруда", Яшин снова вспоминал эти прекрасные и
насмешливые черные глаза, а в ушах звучало "Вы меня правда любите? Как это
забавно, маман!".
Заметно темнело. Море, довольно спокойное на протяжении суток, слегка
взволновалось. На темной воде появились белые барашки. С востока пригнало
ветром огромные облака, среди которых виднелось несколько грозовых туч -
первых вестников возможной непогоды. "Что-ж, буря нам только на руку,
- думал капитан Яшин, - за ней мы, даст бог, можем и проскочить
незамеченными японский архипелаг. Проливы наверняка перекрыты крейсерами
адмирала Того, но если поднимется буря...А если нет - придется идти в
обход архипелага. Топлива должно хватить до самого Порт-Артура, но
вступать в бой с десятком, хотя и легких, пробоин, крайне нежелательно".
Прижав тридцатикратный цейсовский бинокль к глазам, Яшин попытался
разглядеть на темнеющей поверхности моря признаки кораблей, но за пять
минут тщательного осмотра не обнаружил на открытой воде ни одного дымка.
Дав помощнику приказание неусыпно следить за морем, капитан спустился в
каюту - надо было слегка вздремнуть, пока была такая возможность.
Неизвестно, что принесет день грядущий.
Каюта капитана крейсера "Изумруд" походила скорее на обитель патриарха
русской словесности Льва Толстого: повсюду, куда ни кинь взгляд, были
книги. Стеллажи с книгами занимали все стены, оставляя свободным только
одну единственную - ту, в которой находились блестевшие тусклым золотом
иллюминаторы. Рембо, Флобер, Люк де Клапье де Вовенарг выстроились друг за
другом на полках: капитан Яшин любил французскую поэзию и философию, хотя
и не до фанатизма. Своих соотечественников он чтил не меньше. Посреди
достаточно широкой каюты стоял стол из красного дерева, все изогнутые
ножки которого были намертво привинчены к полу. Фонари, точно также,
прочно крепились на стенах на небольшом пространстве, что оставалось от
книг. Только красивая японская люстра с соломенным абажуром, украшенная
картинами из жизни самураев, на свободном шнуре была прикреплена к потолку
так, чтобы во время сильной качки она не могла разбиться. На столе, помимо
раскрытого томика стихов Брюсова, лежала коробка с крепкими папиросами
"Дункан". Яшин подошел к встроенному в переборку шкафчику и достал оттуда
бутылку "Старого Рейнского". Налив себе полбокала, он вытащил из початой
пачки папиросу, закурил, и раскрыл иллюминатор, впустив в каюту струю
свежего ветра. Морской воздух заставил капитана вспомнить о далеком
Санкт-Петербурге, старых друзьях, тетушке, и еще о той, что так
заразительно смеялась, задавая нетактичный вопрос: "Вы меня правда любите,
Александр Владимирович(". Яшин сильно затянулся и выдохнул струю дыма в
иллюминатор. "А, черт возьми, что я нашел в этой девчонке? - подумал он, -
В самом деле, ведь она так со всеми шутит. Вокруг нее столько кавалеров
крутится, со всеми она мила и приветлива, а мне хоть бы раз показала, что
думать, и стоит ли надеяться." Яшин отпил большой глоток вина и попытался
встряхнуться. "Брось, - сказал он сам себе, - Возьми себя в руки, капитан.
Сейчас не время раскисать и предаваться розовым мечтам. Если нам суждено
прорваться, то приди к ней в Петербурге и в последний раз спроси ответа на
чувства. Если выживешь, то в ее глазах будешь героем. А если умрешь, то
тебе не о чем будет уже беспокоиться. Так или иначе пора рубить этот узел,
нельзя же ведь до скончания века ходить при ней просто в кавалерах. "
Решившись, Яшин немного успокоился, затянулся еще раз крепким табаком и
выкинул окурок в море. Затем прилег на диван, также привинченный к полу,
взял томик Рембо, и попытался читать - спать он все равно не мог. Несмотря
на усталость, мысли о далекой черноглазой княгине Ланской не давали ему
покоя. Спустя двадцать минут, убаюканный слабой килевой качкой, капитан
все же задремал. Во сне он увидел себя сначала учителем в детской
гимназии, линейкой отчитывавшего нерадивого ученика за леность, затем
поваром в офицерской столовой, занятым приготовлением фазана с черносливом
и грецкими орехами. Вслед за этим капитан вдруг оказался посреди зимы в
какой-то русской деревне. Наверное, где-то под Черниговом. Крестьянские
девки и ребята катались с высокой ледяной горы с визгом и хохотом.
Капитану тоже очень хотелось скатиться хотя бы раз, но на нем был
офицерский мундир, а морским офицерам не пристало кататься с горок как
малым детям. И Яшин продолжал с легкой завистью взирать на происходившее у
него на глазах народное веселье. "Наверное, Масленница", - подумал Яшин во
сне, и тут же, не заставив себя долго ждать, перед его носом возникли
ароматные и поджаристые блины. Блины висели прямо в воздухе, слегка
подрагивая, подставив капитану свои политые маслом румяные бока. Они
словно бы говорили "Съешь меня, капитан, ничего с тобою не будет". Но Яшин
усилием воли отогнал от себя наваждение. Затем вдруг он увидел себя в
открытом море. Капитан сидел на учебной парусной яхте еще с десятком
кадетов своего курса, а усатый дядька-боцман, приставленный к ним для
надзора, сверкал глазищами и то и дело покрикивал на кадетов: "Живее за
шкоты дергать надо, олухи, перекинет парус на другой борт, так и на корм
рыбам пойти не долго". Яхта шла уверенно, рассекая килем небольшие волны,
и тут Саше впервые понял, насколько сильно он любит море.
Стук в дверь заставил Яшина открыть глаза. Через секунду он уже стоял на
ногах, застегивая ворот кителя на крючок. За дверью оказался ординарец
матрос Лыкин.
- Ваше высокоблагородие, - доложил Лыкин извиняющимся голосом, - Старший
помощник Логинов просют вас подняться на мостик. Слева по борту замечены
неизвестные дымы.
- Идем, Лыкин, - сказал капитан Яшин и, обогнав матроса, первым поднялся
по металлической лестнице на верхнюю палубу. На мостике "Изумруда" помимо
старшего помощника Логинова находился рулевой старшина второй статьи
Переверзев и ответственный за дальномеры лейтенант Ухин. Как только
появился капитан корабля, Логинов поспешил доложить.
- Господин капитан, слева по борту на расстоянии пять кабельтовых
периодически появляются неопознанные дымы. Они то приближаются, то
пропадают. Из-за плохой видимости идентифицировать корабли пока не удалось.
Яшин взял из рук помощника цейсовский бинокль и попытался пронзить
взглядом серую хмарь, висевшую над водой. Рассвет еще не наступил, но тьма
понемногу растаскивалась ветерком. "Да, спал я часа полтора, - подумал
Яшин, - еще даже не рассвело, но, слава Богу, что вообще удалось глаза
сомкнуть. А ветерок-то слабенький, если дальше так пойдет, эта хмарь
провисит еще часа три после восхода солнца".
- Курс не менять, - приказал Яшин, - идем в сторону японских проливов.
Даст бог, проскользнем у самураев под носом.
- Господин капитан, - возразил Логинов, - не лучше ли не испытывать судьбу
и сразу двинуться в обход архипелага?
- Нас наверняка ждут, один черт, и в проливах и у северной оконечности
гряды островов Рику. Адмирал Того имеет достаточно кораблей, чтобы
охватить такое пространство. Следуя логике, больше всего ждать нас будут
именно на обходном пути. А мы идем прямо черту в пасть. Он обязательно ее
захлопнет, но шанс проскочить меж зубов все-таки остается. Попробуем
перехитрить японского адмирала.
- Надеюсь, господин капитан, что у адмирала Того не очень много зубов, -
пошутил Логинов.
Спустя полчаса, вопреки надеждам Яшина, ветер начал усиливаться. Причем,
настолько быстро, что грозил в скорости перейти в шторм. Когда
предрассветный туман разогнало, дежуривший у визира матрос сообщил о
наличии дыма слева по борту. Яшин приник к окулярам визира и внимательно
изучал болтавшийся на высокой встречной волне корабль. Он никак не мог
оказаться гражданским - все торговые суда, прекрасно осведомленные о войне
между Россией и Японией, обходили район восточно-китайского моря стороной.
И Яшин, к сожалению, не ошибся. Их нагонял на всех парах легкий японский
крейсер "Фукузи". Крейсер шел быстро и несмотря на встречную волну мог
догнать "Изумруд" через двадцать минут. Не известно, отважится ли японский
капитан вступить в бой в одиночку - традиционно японцы не боятся смерти,
но трезвый европейский расчет им далеко не чужд. Это показало генеральное
сражение. Гораздо легче позвать на подмогу курсирующие неподалеку крейсера
и миноносцы и растерзать одинокий русский крейсер без особой опасности.
Между тем, "Фукузи" несся вперед. Видимо им управлял отчаянный моряк.
- Кормовые орудия к бою, - приказал Яшин, оторвавшись от окуляров.
По палубе застучали матросские ботинки. Бронированная кормовая башня
крейсера медленно повернулась в сторону, нашаривая цель. Стволы двух
двенадцатидюймовых орудий плавно поднялись немного вверх и замерли в
ожидании команды. Тем временем "Фукузи" вошел в зону досягаемости кормовых
пушек "Изумруда".
- Бить на поражение, - приказал Яшин, - Сосредоточить огонь на носовой
башне "Фукузи". Этот не отстанет, скорее утонет.
Кормовая двенадцатидюймовка рявкнула, выплюнув два бронебойных снаряда. Со
звоном, который был слышен даже на капитанском мостике, покатились тяжелые
гильзы. Яшин не отрываясь от визира следил за результатами залпа. Снаряд
из правого орудия ушел в перелет, но левый угодил в палубные надстройки на
носу крейсера, сразу же вызвав пожар. И только сейчас до стоявших на
мостике долетел гул отдаленного взрыва.
- Молодцы, артиллеристы! - закричал Яшин, - с первого раза цель поражена.
Разъяренный "Фукузи" ответил залпом из носовой башни. Справа и сзади по
борту выросли два гигантских столба воды.
- Мажут японцы. Дать следующий залп, пока не пристрелялись. - приказал
Яшин.
На корме снова завозились артиллеристы. Прицелившись, башня оглушительно
огрызнулась двумя снарядами. На носу "Фукузи" взлетел фонтан огня. Двойное
попадание было видно невооруженным глазом. В визир Яшин рассмотрел, что
снаряды угодили как раз в носовую башню японского крейсера, так и не
успевшую пристреляться, сбросив ее с закрепляющих осей. В дыму копошились
матросы, оттаскивая раненых, но паники видно не было. Яшин ждал ответного
ходя японцев, однако его не последовало. Видимо решив закончить обмен
любезностями, "Фукузи" резко принял на левый борт, уходя в сторону
Корейских берегов. Увидев бегство японцев, русские матросы стали
подбрасывать вверх бескозырки, оглашая окружающие воды истошными криками
радости.
- Виктория, Александр Владимирович, - поздравил капитана Логинов.
- Рано радоваться, Григорий Иванович, - ответил Яшин, - теперь японцы
абсолютно точно нас засекли. Не нужно быть богом, чтобы предположить, что
через несколько часов к проливам стянутся все имеющиеся в этом районе
корабли адмирала Того. Обходить архипелаг уже поздно. Теперь нас спасет
только несказанная удача.
- Ну, что-ж, - философски заметил капитан Логинов, - Тем более не о чем
беспокоиться. А не выпить ли нам, Александр Владимирович, по бокалу
старого доброго вина? Федор, принеси из моей каюты бутылку "Шантильи".
Когда ординарец Логинова вернулся с откупоренной бутылкой, офицеры подняли
тост за удачу и осушили высокие бокалы. Допив вино, Яшин всмотрелся в
горизонт: через пять-шесть часов должны были показаться проливы. И что-то
говорило капитану, что "Изумруду" будет подготовлена крайне теплая
встреча. Решив, что она неизбежна, Яшин приказал застопорить ход и ждать
темноты.
К этому часу осколки некогда мощной эскадры адмирала Рождественского
разметало по всей акватории Японского моря. Находясь во время Цусимского
сражения во второй бригаде легких крейсеров, "Изумруд" не попал под
главный удар японцев, лишивший русскую эскадру основной силы - четырех
броненосцев. На глазах Яшина флагманский броненосец "Цесаревич", получив
две пробоины ниже ватерлинии, перевернулся как неваляшка и мгновенно
затонул вместе со всей командой. Сотни людей утонули и сотни еще держались
на плаву, когда к месту боя подошел находившийся ближе всех японский
крейсер "Айсугу", и расстрелял всех оставшихся в живых из пулеметов. По
счастью сам Рождественский находился в тот момент уже на эсминце
"Паллада". Первая бригада русских крейсеров под предводительством
вице-адмирала Седова вела непрерывный бой с японскими крейсерами принца
Фусуми при поддержке эсминцев "Йомасумо" и "Кацуи". К вечеру от блестящей
русской эскадры, не получившей во время генерального сражения никакой
поддержки от центральных сил, остался лишь тяжелый броненосный крейсер
"Ястреб", быстроходный "Новик", пара легких крейсеров - "Орешек" и
"Ретивый", да плавучий госпиталь "Вера", выведенный крейсерами из-под огня
японской артиллерии. Все другие корабли либо покоились на дне Японского
моря, либо попали в плен. Оставшаяся горстка крейсеров и миноносцев,
наскоро залатав раны, попыталась прорваться к основным силам адмирала
Рождественского, но была вынуждена вступить в бой с броненосными
крейсерами вице-адмирала Комато, и была полностью уничтожена. Эсминец
"Неноши" пустил на дно плавучий госпиталь русских, не смотря на то, что на
его бортах и флаге был явственно виден красный крест. Ничего этого капитан
Яшин не знал. Он знал лишь то, что эскадра практически уничтожена и
раздроблена. И сейчас японские крейсера и орды миноносцев рыщут по всему
морю в поисках уцелевших русских кораблей. Знал Яшин также и то, что в
проливах их наверняка стерегут японские крейсеры. Но другого пути к
свободе у них не было. Предстояло либо прорваться, либо умереть.
Между тем, ветер все крепчал и скоро достиг восьми баллов. Капитан Яшин
приказал начать движение крейсера в сторону пролива, поскольку уже
начинало темнеть. Волны вздымались все выше, поднимая крейсер на своих
гребнях и бросая в пучину. Иногда у Яшина в такие секунды появлялось
ощущение, что его вдруг вознесло на вершину горы, а затем, когда мощная
волна швыряла корабль вниз, как бы вдавливая крейсер в воду, столкнули с
нее вниз. Корабль то исчезал за высокими волнами, то, словно пробка,
взлетал вверх. Несмотря на разыгравшийся шторм, никто из офицеров не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг