Виктор Жигунов.
Интегральное скерцо
-----------------------------------------------------------------------
Сб. "Интегральное скерцо". М., "Музыка, 1990.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 April 2001
-----------------------------------------------------------------------
Василий Степанович семенил по коридору заводоуправления, искательно
заглядывая в таблички дверей: какая покажется добрее. Толкнулся было в
один кабинет, но, встретив холодный взгляд большого, видимо, начальника,
сидевшего за большим столом, отступил и поспешно прихлопнул дверь, едва не
защемив палец.
Затем он остановился перед надписью "Фотостудия". Постоял, соображая, и
несмело обрадовался. Поднял руку, чтобы постучать, но заколебался и на эту
минуту застыл в такой позе. Наконец стукнул раз... другой...
Дверь неожиданно щелкнула и приотворилась от удара. Василий Степанович
перепугался... но никто не выразил неудовольствия, и пришелец посмотрел в
помещение.
Оно оказалось длинным и полутемным. Смутно виднелись разнообразная
аппаратура и провода. Над столом с зажженной лампой склонился молодой
человек в ярко-желтой рубашке, с пушистыми черными усами. Он
сосредоточенно протирал платком разноцветные стеклышки и вставлял их в
прибор, похожий на толстую подзорную трубу.
Василий Степанович потоптался, его не замечали. Тогда он решился сам
начать разговор - следующей удачной репликой:
- Э-э...
Парень оторвался от работы и, повернув голову вбок (чтобы не дохнуть на
оптику), коротко сказал в темноту:
- Входите.
После чего снова углубился в дело.
Василий Степанович растерянно помедлил и проник в комнату.
- Ищу Ставрогина...
Фотограф выразил на лице, что он слушает, но пока лишен возможности
разговаривать. Подождав и почувствовав себя неловко от молчания,
посетитель добавил:
- Я издалека... Узнал телефон Ставрогина, только не отвечает... А на
территорию не пустили... Я увидел на Доске почета: Ставрогин, инженер - и
пришел сюда... Наверно, вы фотографировали, знаете его...
Молодой человек опять отвернулся в сторону, чтобы подышать, и между
шумными вдохами сообщил:
- Занятой товарищ - Ставрогин.
Гость подумал, следует ли уходить после таких слов или еще нет, и
торопливо полез во внутренний карман пиджака, извлек кипу истертых - в
большинстве, должно быть, давно ненужных - бумажек. Перебрал ее и вытащил
кусок почтового бланка.
- Я получил перевод... На обороте написано: "Согласно заявлению
Б.В.Ставрогина".
Фотограф впервые взглянул на пришедшего, а заодно и на бланк. Там была
указана трехзначная сумма. Парень осторожно положил прибор, приподнялся и
протянул руку:
- Мишей меня зовут. За что перевод-то?
- Меня Васей. Не знаю за что.
- Садись. Как не знаешь? Ты Ставрогину соавтор?
- По какому делу соавтор? - не понял Василий Степанович, пересаживаясь
на стул.
- Он изобретатель у нас, - не без гордости сообщил Миша. - Ты ему
помогал?
- Не знаком с ним вообще.
Молодой человек поднял брови и вернулся к своему занятию. После
раздумья он спросил, опять отвернувшись:
- А какую-нибудь работу для завода выполнял?
- Даже не слышал никогда про ваш завод.
Фотограф недоуменно помолчал минуту-другую. Вложил в прибор последнюю
линзу и наклонился над столом, начал там, видимо, привинчивать собранное
устройство к чему-то. Послышался писк, будто он задел говорящую куклу.
- Может, ошибка? - предложил гость, надеясь на возражение.
Миша пожал плечами. Выпрямился и достал из нагрудного кармана плоскую
коробочку. Из нее со свистом вылетел и закачался никелированный штырь.
Коробочка зашуршала.
- Рация, - небрежно пояснил Миша. - Мы со Ставрогиным работаем тут над
одним агрегатом. Борис дал мне эту штуку, чтобы в любой момент со мной
посоветоваться. Он такую же всегда носит при себе...
- Слушаю, - раздался резкий голос.
- Борис Вадимович! - скороговоркой начал парень, вмиг потеряв часть
уверенности. - Фортиссимо сгорело...
- Опять попурри с интегралом будет в три люкса? - сердито осведомился
голос.
- Нет, я поставлю прокладку в синус модерато.
- Не уникурсально. По системе Станиславского там натуральный логарифм в
миноре и диссонансы на звонких и шипящих.
Фотограф виновато промолчал и покосился на Василия Степановича: как на
него действует столь умная беседа?
- В аллегро-факториале возведем ре-бемоль в квадрат, - решил Ставрогин.
- Все?
- Еще вас человек дожидается. Передаю ему.
Миша сунул рацию под нос гостю. Тот не ожидал такого поворота и долго
не мог найти что сказать. Тогда Миша отвел руку с аппаратом и сам
проинформировал Ставрогина о цели "Васиного" приезда.
- Рад приветствовать вас, Вася, - радушно пророкотало в коробочке. -
Направляюсь к вам. Михаил, изготовь портрет гостя для многотиражки и для
галереи изобретателей.
Рация треснула и отключилась.
Миша торопливо встал, пряча ее, и сказал:
- Пойдем!
Он повел приезжего в другой конец студии.
Повсюду стояли ширмы и штативы, столы с фотографическими ванночками.
Хозяин шел быстро, а Василий Степанович в полутьме зацепился ногой за
провод. Пока он освобождался, Миша пропал впереди за высокими железными
ящиками. Что-то холодное скользнуло по лицу пришельца... Он отпрянул. Это
оказалась свисавшая сверху фотопленка.
Возле неясно белевшей стены Миша усадил гостя на табурет. Отошел и с
усилием подкатил на тележке что-то круглое и поблескивающее.
- Зажмурься, - предупредил он.
Тотчас слева от Василия Степановича взорвался ослепительным светом
громадный прожектор. Вся комната мгновенно утонула во мраке, лишь приезжий
остался в центре горящего, расплавленного пространства.
- Другие ретушируют... - объяснил фотограф, в несколько приемов
переставляя по полу какую-то тяжесть, громыхающую жестью. - А я считаю,
натуру надо как следует осветить. Ведь что такое морщинка? На фотографии
это тень. Надо ее убрать...
Спереди в Василия Степановича ударил белым светом юпитер. Справа
слабенько загорелась лампочка на штативе. Снизу в лицо вонзился луч
"пистолета". Вверху запылал софит.
- Но тень все же нужна, - добавил Миша. - Для выпуклости. Поэтому такой
мощный прожектор. Он все остальное пересиливает.
Гость почувствовал припекание. Постепенно становилось очень тепло.
- Поглядел я: Ставрогин изобретает... Ну и сам тоже... А ты, наверно,
что-нибудь изобрел. Работаешь кем?
- Музыкантом работаю, - отозвался Василий Степанович, изо всех сил
стараясь не моргнуть, чтобы не сплоховать на портрете.
- Ну да? - вдруг обрадовался Миша. - На чем играешь?
- Трублю. На трубе.
- А-а... На баяне не можешь...
- Почему не могу? - оскорбился музыкант. - На баяне могу и на
гармошке...
- Что ты говоришь!
Завизжали колесики, из тьмы высунулась деревянная фотокамера на
скрипучей подставке. Хозяин студии, согнувшись позади нее под черным
покрывалом, посоветовал:
- Подумай про что-нибудь возвышенное.
Василий Степанович выпятил грудь и, поискав тему для высоких мыслей,
вспомнил о переводе. Это денежное явление сильно нарушило его жизнь.
Артист уже несколько дней был в опасливом недоумении, и хотя все-таки
завел секретную от жены сберкнижку, но раздумывал так глубоко, что во
время концерта не заметил бекара в нотах и дул до-диез вместо до, пока
дирижер, исчерпавший все способы сигнализации, не кинул в него палочкой.
Тогда трубач придумал для оркестра уважительную причину - запой, жене
сказал, что едет в командировку за новой сурдиной, и отправился на завод.
- Надо тебе в руки что-нибудь техническое дать! - догадался Миша.
В темноте шаркнул выдвигаемый ящик стола, загремели железки. Василий
Степанович воспользовался моментом и потер кулаками глаза, их пекло.
Случайно он дотронулся до пиджака и отдернул руку, обжегшись. Он
заопасался: не подпалить бы одежду...
- Во, штангель! - нашел фотограф. Он появился из черноты, неся
штангенциркуль. Вся фигура Миши оставалась темной, лишь по краю ее обвело
золотистое сияние. Молодой человек сунул инструмент в руки деятелю
культуры и вернулся во мрак, сам заслоняя глаза ладонью. Снова завизжали
колесики.
- А мы тут со Ставрогиным соорудили баян с проектором, - заговорил
Миша, опять вывозя камеру на свет. - С каждой нотой связали какой-нибудь
цвет. На клавиатуре исполняется музыка, а на экран летят разные лучи.
Выходит цветомузыка.
- А, - отозвался артист, чтобы показать: это слово ему знакомо.
- Выше голову... Тогда верхнюю пуговицу застегни. Или у тебя ее нет?
Тогда ниже голову, подбородком закроешь... А может агрегат и наоборот
работать, выдавать звуки в соответствии с красками предмета, который перед
ним.
Василий Степанович боялся пошевелиться: при движениях раскаленная
одежда обжигала. Коленям стало горячо от брюк. Левую щеку стянул жар.
- Опробуешь нашу машину? А то профессионала не найдем никак.
- А, - утвердительно сказал музыкант. Но уверенности в голосе не было:
за баян-то Василий Степанович брался разве только на свадьбах. А там
играют не очень виртуозно.
Вдали, за концом света, стукнула дверь, кто-то вошел.
- Сейчас птичка вылетит, - поспешно пообещал Миша. Артист оцепенел.
Штангенциркуль он держал перед собой обеими руками, как трубу, точно
собираясь в него дунуть.
- При полной иллюминации? - насмешливо произнес вошедший, быстро
приближаясь к неразберихе.
Фотограф пробормотал что-то смущенно. Стукнул проэкспонированной
фотопластинкой, светильники, кроме лампы, медленно угасли. Вместо птички к
музыканту устремился высокий мужчина в сером, идеально сидящем костюме.
Ему было, наверное, под сорок. Он лучезарно улыбался и протягивал
приезжему руку.
- Здравствуйте, Василий... простите?
- Степанович, - сказал артист, после яркого света слепо глядя на
Ставрогина, и потер ладонями обожженные колени. Инженер решил, что гость
вытирает руки перед пожатием, и на всякий случай вежливо тоже посмотрел на
свою ладонь.
- Он на баяне может, - подал голос Миша, удаляясь. - Хочет испробовать
нашу музыку.
- Весьма обязаны, - признательно произнес Борис Вадимович.
Из красных и синих кругов перед артистом выплыла рука в белой манжете и
с золотым кольцом. Он потряс ее: рефлекс - подают, здоровайся. Ставрогин
подхватил валявшийся поблизости стул и сел, аккуратно поддернув брюки. Он
улыбался, но лицо было холодноватым.
- Вообще-то я трубач... - нерешительно сообщил Василий Степанович. - В
оркестре...
Но Миша уже тащил громадный баян с наложенной на него сверху подзорной
трубой. Несколько раз споткнулся о кабели, повалил какие-то предметы и
опустил агрегат на колени музыканту.
Баян оказался необычно тяжелым. Раз уж отступать было некуда,
оркестрант постарался как можно более тихо накинуть ремни на плечи. И
машинально поставил пальцы туда, где начинается "Когда б имел златые
горы...". Но, покосившись на инженера, опустил руку.
- На объектив переключено, - спохватился фотограф.
Борис Вадимович откликнулся:
- Ничего. Полезно для знакомства с возможностями аппарата. Направьте
инструмент, к примеру, на Михаила и растяните мехи.
Парень приосанился и расправил усы, хотя их положение вряд ли изменяло
его цветовую гамму. Он был в ярко-желтой рубашке, в малиновых брюках, из
кармашка пышно торчал зеленый платок.
Василий Степанович с недоумением потянул баян в стороны.
Раздался скрипучий, режущий вопль - смесь визга с воем. Крепко
засвербело в ушах.
Музыкант подпрыгнул и едва не упустил машину на пол. Ставрогин вовремя
удержал ее.
- Светофорное сочетание, - сказал он, иронически глянув на фотографа.
Чем-то щелкнул на аппарате и попросил: - Повернитесь к стене, Василий
Степанович. Исполните что-нибудь.
Из проектора возник конус света. Артист пришел в себя, вытер холодный
пот и пересел лицом к белой стене, яркий круг упал на нее.
Трубач некоторое время помедлил, как бы сосредоточиваясь, а на самом
деле для важности. Затем тряхнул редкими волосами и вдохновенно заиграл.
По экрану метнулся синий сполох. Простенькая мелодия недружно
расширилась, в ней появились украшения. Освещенный круг стал бурым, из
него всплывали рыжие пятна. Исполнитель запустил длинную фиоритуру с
пронзительными висюльками. Экран сделался устойчиво серым...
Оркестрант прервал игру и поковырялся в пуговках баяна:
- Не настроено, что ли...
- Возможно, пьеса, - корректно возразил Борис Вадимович, - мм... не
совсем удачная. Если позволите, я предложу вам ноты.
Интерпретатор побагровел. Играл он свой собственный опус.
Ставрогин вынул из кармана неожиданно затрепанный блокнот и полистал
его.
- Ваше произведение? - свысока, чтобы скрыть конфуз, осведомился
неловкий сочинитель.
- Ни в коем случае! Не решусь злоупотреблять вашей любезностью.
Инженер поднес Василию Степановичу рукопись. Трубач снизошел до нее и
долго читал, непроизвольно надув щеки и шевеля пальцами. Наконец собрался
с духом и очертя голову пустился по нотным линейкам и по клапанам.
Этюд начинался едва ли не одними паузами. На стене они сопровождались
чернотой. Затем стало повеселее, темп ускорился. Появились фиолетовые и
голубые тона. Пошли хитрые узоры в мелодии, зеленые и желтые всплески на
экране. После нескольких смеющихся созвучий произведеньице завершилось
триолями и оранжево-красным пламенем.
- Ишь! - признался музыкант, отпуская кнопки. - Чье это?
Инженер хитро переглянулся с фотографом и спросил:
- Простите, а чье авторство вы могли бы предположить?
Василий Степанович точно отличал, пожалуй, только Щедрина от Моцарта.
Тем не менее он не захотел ударить лицом в грязь и как можно тверже
заявил:
- Ранний Прокофьев.
На случай ошибки у него был заготовлен ответ, что это подражание
Прокофьеву или что замечательный композитор в юности невольно заимствовал
кое-что у предшественников, как любой творец поначалу.
- Да? - вдумчиво произнес Ставрогин. - Надо будет проверить... Но
изящный опус, не правда ли?.. Михаил! - вдруг сказал он. - Сбегай ко мне,
на столе большая тетрадь, принеси.
Фотограф, к этому времени затолкавший зеленый платок поглубже в карман,
чтобы уменьшить свое сходство со светофором, кинулся к выходу.
- Поставьте инструмент, Василий Степанович. Я очень и очень рад был
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг