Еще одна косатка прыгнула в длину.
- Для чего они прыгают? - спросил Костя. - Неужели для тренировки? Но
тогда почему Джек разрешил бежать первой косатке?
Ему ответил Павел Мефодьевич:
- Я думаю, что он послал ее за подмогой, определив, что с внешней
стороны нет охраны. Разведчица ушла. Только сейчас мне сообщил старший
отряда, что ее не догнали. Он жаловался, что электрические стрелы мешают
движению в глубинах. А косатки и так быстроходней.
Костя спросил:
- Почему они не убежали все сразу?
- Ты посмотри внимательней на сетку. Прыгать можно только по одному.
Вся операция займет около двух минут. За это время дельфины блокируют все
выходы из лагуны, и косаткам придется плохо. Сейчас их военачальник проводит
маневры. Видимо, ищет наиболее оптимальный вариант преодоления препятствия с
наименьшей затратой времени. Тот, значит, первый, ушел? Он может собрать
значительные силы и бросить их на лагуну. Героическая попытка может стоить
больших жертв. По правде говоря, я все больше сомневаюсь в правильности
нашего отношения к этим разумным существам. По сути дела - мы агрессоры.
Захватили их территорию и сейчас силой навязываем им контакты.
- А дельфины? - спросил Костя. - Если бы мы не искали с ними контактов,
то до сих пор они в нашем представлении оставались бы животными.
- Ты ошибаешься. Тысячелетиями приматы моря искали с нами контактов.
Временами им это удавалось, когда и люди шли им навстречу. Затем в силу
многих причин содружество рушилось. В короткой памяти наших предков
оставались только легенды, предания, сказки о дружбе человека и дельфина.
Между тем робот-грузчик притащил рулон тяжелой стальной сетки и
поставил его возле выхода из океанариума.
Подошли легкие монтажные краны. Одним управлял Петя Самойлов, другим -
Ки. Краны разместили на противоположных сторонах входа в бассейн. Робот
развернул рулон сетки по настилу над каналом. Крановщики подняли ее и
навесили над загородкой. Оставалось скрепить ее с металлическими штангами.
- Пошли! - сказал Костя. - Мы с тобой старые монтажники, хотя я многое
бы дал, чтобы не делать этого... Смотри!
В бассейне неистовствовали косатки. Они носились по самой поверхности,
воинственно подняв свои гигантские плавники, похожие на косые паруса.
Коррингтон трещал аппаратом, стоя на барьере океанариума.
- Какое легкомыслие! - ворчал Николос. - Ты же можешь упасть к ним, и
тогда...
Мы не слышали, что сказал на это Коррингтон, так как стали подниматься
по сетке.
Ки подал мне на кончике второй стрелы магнитный молоток, и я принялся
за дело. От легкого удара сетка приваривалась к штанге. Снизу доносился
плеск и характерные звуки выхлопов воздуха взволнованных косаток. Они опять
носились по кругу, а Джек держался в центре, переваливаясь с боку на бок, он
смотрел, как мне казалось, только на меня. Взгляд его не предвещал ничего
хорошего. И я покрепче уцепился за сетку и проверил, надежно ли держит
карабин у предохранительного ремня.
- Ив! Держись крепче! - сказал Костя. - Они сейчас, кажется, начнут
по-настоящему. Смотри! Первая берет старт! Ты пристегнулся к сетке?..
Я-то пристегнулся, а вот Костя забыл. Сетка прогнулась, спружинила от
удара трехтонной громадины, меня рвануло от сетки, и я повис на поясе. Костя
понадеялся на свои руки, и его швырнуло в океанариум. Я видел, как он ловко
сбалансировал свое тело в воздухе и, описав плавную дугу, вошел в воду прямо
перед носом косатки, летевшей на штурм стены. Косатка пронеслась над ним, и
я видел, как он идет в глубине. Меня тряхнуло еще сильнее; наверное, вес
новой косатки был еще больше. Удар следовал за ударом. Я потерял Костю из
виду: так меня мотало из стороны в сторону на ремне. Из разных положений я
видел разрозненные кадры, как в старых кинолентах: островитян, бегающих по
набережной, блестящие тела косаток, вылетающие из воды, их сжатые пасти и
налитые яростью глаза, Коррингтона с камерой на стреле крана. Как он туда
попал в такую минуту?
Косатки стремились сбить верхнюю часть сетки. Только они чуть-чуть
промедлили и дали нам возможность приварить в нескольких местах сетку к
стойкам. Теперь высокая пружинящая стена отбрасывала косаток назад, в
океанариум. У меня темнело в глазах, когда сетка, вдавившись от удара, с
силою римской катапульты швыряла меня от себя. И все же я не забывал о Косте
и кричал, чтобы там, на берегу, поскорее бросили в океанариум парализующие
ампулы. После мне говорили, что никто меня не слышал, все были заняты
косатками и спасением моего друга, а я, по их словам, держался замечательно
и даже в такую минуту не выпустил из рук магнитный молоток.
Внизу знали, что надо делать, и я скоро повис на присмиревшей сетке,
как спелый плод манго, и услышал где-то над головой голос Коррингтона:
- Очень хорошо! Теперь можешь спускаться! Он сказал таким тоном, будто
я специально ему позировал, болтаясь на ремне. Сам Коррингтон устроился
довольно комфортабельно: в сетке, подвешенной к кончику стрелы. Он улыбался
и подмигивал мне, похлопывая рукой по камере.
- Во снимки! - сказал он, подняв большой палец. Я окинул взглядом
океанариум, косатки апатично плавали на поверхности или стояли, уткнувшись
носами в стенку. Я почему-то искал Костю среди них, хотя они его давно уже
должны были проглотить или же, если произошло чудо, он находился на берегу.
Но и там его не было. Меня удивило равнодушие, с которым люди расходились по
своим рабочим местам. Возмущала самодовольная, как мне казалось, физиономия
Коррингтона. Петя опустил его на причал, и он хохотал и хлопал по плечу
мрачного Николоса. Из состояния нервного шока меня вывел голос Кости.
- Ну, как ты себя чувствуешь? - спросил он, поднимаясь по другой
стороне сетки, как будто не он, а я чудом спасся от зубов разъяренных
косаток.
- Немножко потрясли. А ты?..
- Утопил молоток. Придется одним твоим приваривать. Заканчивай свою
сторону и переходи ко мне.
Костя стал насвистывать, усевшись на последней ступеньке узенького
трапа, и опять он не пристегнулся предохранительным ремнем. В бесхитростной
мелодии чувствовалось ликование, радостный трепет жизни. Я с наслаждением
слушал и чувствовал, что меня окончательно оставила усталость. Костя не мог
долго хранить в себе обуревавшие его чувства. Он перебрался ко мне, взял у
меня магнитный молоток, стал заканчивать работу и без умолку говорить:
- Я чувствую, как ты за меня испугался, да и все тоже. Хотя, по
существу, я ничем не рисковал. Косаткам было не до меня. Конечно, если им не
попадаться на дороге, что я и сделал. Еще в воздухе я понял ситуацию.
- Прыгнул ты эффектно!
- Правда, красиво?
- Очень. Просто замечательно.
- Прыжок - половина дела. Главное - поведение в воде. Ты думаешь, где я
выбрался на сушу?
- Вон там, по лестнице...
- Так и знал! Логически я должен был плыть к стенке и пересечь "чертово
колесо" - путь косаток. Боюсь, что тогда пришлось бы тебе одному заканчивать
эту работу. Я в воде ушел до самого дна, повернулся на сто восемьдесят
градусов и поплыл к сетке и по ней... - Он захохотал.
И я засмеялся так, как будто услышал остроумнейший анекдот.
Когда мы приварили сетку и спустились на набережную, Костя сказал,
глядя на обессиленных косаток:
- Все-таки мы по-свински с ними поступили. Никто не давал нам права так
поступать.
Во второй половине дня мы еще раз спустились под днище острова и около
часа ездили на "косилке" по канатам, затем часа два провели в лаборатории, а
вечером долго плавали вместе с дельфинами в окрестностях острова. Костя с
Протеем все время держался в стороне от меня, о чем-то с ним разговаривая.
Когда мы возвращались, то Костя сказал печально:
- Как ни странно, Протей придерживается реакционных взглядов. Говорит,
что "убийцы" в закрытой лагуне приятней, чем в океане. Протей любит
изъясняться афоризмами.
- Ты о косатках?
- Да. Я выяснил его воззрения на свободу и право одного вида угнетать
другой. И, как видишь, он, как и многие нам подобные, еще не в состоянии
понять, что...
- ...что лучше быть съеденным, чем это съедающее существо лишить такой
возможности?
- Какие вы все сегодня остроумные!
Костя долго сосредоточенно молчал и плыл, не держась за плавник Протея,
хотя Протей все время предлагал свою помощь и не мог понять, почему Костя
вдруг отказывается от дружеской услуги, да еще с нотками неприязни. Дельфины
никогда не ссорятся друг с другом и всегда с уважением относятся к суждению
другого. Протею и в голову не могло прийти, что Костя рассердился на него
только за то, что у них разное отношение к косаткам.
Я положил руки на спины дельфинов и сказал, чтобы они не очень спешили,
по крайней мере не упускали Костю из виду: он был замечательным пловцом, но
мы уплыли от острова мили за четыре, и на пути то и дело попадались ядовитые
медузы. Красные и фиолетовые, они выглядели, как светильники, созданные
талантливым художником.
Так мы плыли не спеша, Костя впереди, а мы за ним, метрах в ста. Для
Тави и Протея такой черепаший темп был нестерпимо медленным, и они двигались
зигзагами уходя в стороны от курса. Конечно, я имею в виду сухопутную
черепаху, за морской трудно уследить глазом, когда та охотится в глубине за
рыбой.
Я попытался было объяснить Тави и Протею состояние Кости:
- У него плохое настроение. Так часто бывает у людей, когда что-нибудь
не ладится, происходят неприятности... ну, когда хочешь одно, а получается
другое...
- Непонятно, - сказал Протей. - У Ко трудные мысли. Так бывает, когда
со всех сторон опасность: внизу черная бездна, вокруг убийцы, сверху падает
грохочущий огонь.
- Ночь и гроза? - спросил я.
- Может быть и день. Когда все ожидают беду.
- Но ведь никакой беды нет?
- Пока нет. Если произойдет то, что думает Ко, может быть беда. Он
думает об этом.
- Костя?
- Да, Ко.
Я ничего не понимал. Какое несчастье могло обрушиться на Костю? Разве
что налетит на медузу. Ну получит небольшой ожог, - мы недавно делали
прививки от яда этих животных, и тяжелых последствий не будет.
- Давайте лучше догоним Костю, - предложил я. - У него быстро меняется
настроение.
Костя виновато улыбнулся:
- Еще полчаса такого одиночного плавания, и мне пришлось бы надувать
спасательные пузыри. Понимаю, сам виноват, но от сознания вины еще
неприятней. Протей! Извини, дружище, я был груб, как барракуда или мурена.
Дай я обопрусь о твою могучую спину... Вот так. Что-то я устал сегодня. И
будто ничего не делал.
- Как?! - Я перечислил, чем мы занимались весь день.
- Пустяки. Просто какая-то нервная усталость. Может, перехватили
солнечной радиации. Может, действует звезда?
- Возможно. Мы же с тобой состоим из такого же материала, как и...
- ...все прочие организмы. Благодарю. Мне сегодня показалось, что я
какой-то особенный, ни на что не похожий. Может, тоже от излучений
звезды-невидимки?
Когда размашистая океанская волна поднимала нас на свой гребень, то
были видны застывшие над водой ветряки, зелень садов; башня ажурного маяка
растворялась в жарком предвечернем мареве, только вращающийся золотой диск
на вершине маяка ослепительно вспыхивал, когда ловил солнечные лучи.
Тави и Протей плыли довольно медленно, они чувствовали, что хотя Костя
и храбрился, но еще не восстановил свои силы. Слегка придерживаясь за спину
Протея, он говорил:
- Когда я плыл один и начал слегка уставать, то мне пришла довольно
интересная мысль. - Он помолчал, усмехнулся, закинул назад мокрые волосы и
продолжал: - Мысль о значении содружества человека и представителей других
видов. Человек погиб бы без их помощи. И не всегда инициатором был человек.
Мы не знаем, как спутниками человека, его верными друзьями стали собака,
лошадь, корова, верблюд, кошка. Нам известно, что дельфины всегда первыми
искали контактов с человеком и на заре истории находили людей с открытым
сердцем и чуткой душой. Тогда человек был ближе к природе, считал себя
братом всего живого. Много поколений людей находили тончайшие нити,
связывающие их с другими существами. Затем происходила катастрофа - война,
эпидемия, землетрясение, цунами смывало прибрежные поселки, вспыхивали
сверхновые звезды, падали болиды, да мало ли что происходило за всю историю,
- и обрывались нити дружбы вместе с жизнью людей и их братьев по крови...
Дельфины увлекли нас вправо, сказав, что впереди на разных глубинах
путь преграждают нам медузы, ядовитые даже для дельфинов.
- Вот видишь? - продолжал Костя. - Что бы мы делали сейчас без них? А
они, между прочим, без нас бы обошлись.
Я привык к скачкообразной манере своего друга выражать свои мысли. Все,
что он сейчас излагал, не было новостью, но я чувствовал по его тону и
скрытому волнению, что он стремится высказать какие-то важные для него вещи,
и слушал, не перебивая. К тому же разговор скрашивал довольно однообразный
путь к острову.
Костя посмотрел на меня иронически, а спросил витиевато:
- По твоей физиономии, склеенной в снисходительную улыбку, вижу, что
тебе все еще не ясно, для чего такая длинная преамбула.
- Пожалуй...
- Ты мог бы не отвечать, настолько выразительно написан ответ на твоем
бесхитростном лике. Потерпи немного, и все станет ясно, как после весеннего
дождя. Возникавшие содружества между человеческим сообществом и другими
видами разного интеллектуального уровня прерывалось, вернее, уничтожалось не
только катаклизмами. Сам человек нарушал, растаптывал дружбу под влиянием
своего эгоизма. Философы, жрецы, ученые и даже поэты оправдывали мерзкое
поведение себе подобных и всячески превозносили исключительность человека.
Человек - венец природы. Все для него. Ему все позволено. Все твари должны
служить ему, отдавать ему свое мясо, кожу, перья, шерсть...
- ...молоко.
- Не перебивай! Молоко - продукт для обмена. И вот теперь главное!
Человек очень виновен перед своими братьями по крови. Он всегда это знал, по
крайней мере знали многие, и даже в варварские века стремился понять и
приблизить к себе другие существа. Я хочу сказать, что одна из главных целей
нашего существования - Великий гуманизм. Объединение всей разумной жизни. Не
улыбайся!
- Соль разъедает глаза.
- Знаем мы эту соль!.. Ну вот, всегда ты перебиваешь! Но на этот раз
тебе не удалось сбить меня с толку. Я кончаю. Мы живем в хорошее время.
Забыты многие предрассудки. Сейчас век содружества жизни! Не космоса, не
науки, а именно содружества жизни. Как много достигли бионики, используя
готовые модели, созданные природой за миллиарды лет! Сколько нам дали
дельфины! И сколько получили от нас! На очереди кальмары, спруты с их особым
виденьем мира. И теперь второе!
Многого мы добились и, как всегда в период удач или, как говорят
студенты, везенья, забыли о несовершенстве нашего ума. Достигнутое стало
эталоном, тяжелым, как скала. Трудно двигаться вперед с таким грузом. Наш
учитель говорит, что законы открывать необычайно трудно, но еще труднее их
преодолевать, находить к ним поправки или отвергать вовсе. Ну, вот и все.
Почти доплыли. Вперед, Протей! Догоняйте!
На берегу он спросил:
- Ты, кажется, ничего не понял из моей бессвязной речи?
- Нет, почему ты так думаешь? Многое было довольно интересно.
- Меня не интересуют красоты стиля. Лучше скажи, согласен мне помочь?
"Ты мне очень нужен".
- Ну конечно! - ответил я радостно, потому что уже много лет никто из
нас не произносил эту магическую фразу.
- Тогда пошли в столовую. Нам надо запастись горючим. Потребуются
некоторые усилия.
Он повел меня мимо океанариума, сделав порядочный крюк. Косатки
безжизненно застыли в голубой воде, не обращая никакого внимания на тунцов,
проплывавших у них под носом.
- Видишь? - спросил Костя. - Я все о том же. О праве одного вида
угнетать другой. Они же погибнут здесь, завтра же. Все погибнут. Они могут
останавливать сердце. Смотри!
Действительно, на дне белело брюхо мертвой косатки. Заметив, какими
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг